В период своего расцвета небольшой городок Кяхта по числу миллионеров на душу населения превосходил все города мира. Редактор «Восточного обозрения» Иван Попов писал: «В Кяхте были только дома миллионеров, и тех, кто им служил. Нищих в городе не было, да и не могло быть».
Откуда взялось такое количество богачей в небольшой слободе? Ответ прост – торговля. В 1851 году Кяхта получила право быть самоуправляемой. Кстати, единственная слобода на всю Российскую империю. Через кяхтинскую таможню в Китай везли меха, изделия из железа. Из Поднебесной – шелка, сахар, чай. С каждого ящика чая по решению местного собрания на поддержку города отчислялось от 40 до 60 копеек. Это называлось аксиденцией. За год казна города имела по 110-112 тысяч рублей. Неспроста герб города украшала оторванная голова дракона, а по краям красовались золотые слитки, как символ достатка.
Из мастеров-простолюдинов одними из самых высокооплачиваемых были ширельщики.
Слово «ширельный» происходит от слова «ширить», то есть зашивать чай в кожу. В Кяхте выполняли мастерские - ширельни. Ширельни располагались в длинных деревянных казармах. Примерно за день до ширки, в казарму привозили вымоченные воловьи шкуры. Специальный «расходчик» разрезал шкуры таким образом, чтобы каждой из них хватало на обшивку двух мест чая. Ременщик нарезал ремни и начиналась процедура ширки. Местом называли одну упаковку чая. Места бывали двух видов: квадратные и полуторные. В одно место помещалось 50-55 фунтов чистого чая.
Работа ширельщика считалась прибыльной, хотя и сезонной. Разгар привоза чая из Китая в Кяхту приходился на зиму. Весною, когда караванов становилось на две трети меньше, ширельщики уходили пахать землю, сеять хлеб, строили дома. А осенью, с окончанием полевых и строительных работ, возвращались в артели. При приеме на работу предпочтение отдавалось местным, в частности, троицкосавским мещанам. Кроме них шанс попасть в артель был у отставных солдат и казаков.
Для новичка устанавливался месячный испытательный срок, по истечении которого артель постановляла – оставить ли его в своих рядах, и сколько он должен получить – половину или четверть пая. На коллективное решение не могли повлиять ни артельный старшина, ни приказчик, и даже ни купец-хозяин. От работника требовалось одно – быстро и правильно ширить, то есть шить тюки чая специальной иглой. Артельный старшина наблюдал, правильно ли зашито место, не утаил ли работник кирпич чая. При малейшем подозрении место расшивалось.
Заширив весь караван, ширельщики выставляли тюки и сдавали их савошникам. Зимой артели работали от восхода до заката, а в случае надобности и всю ночь. Время от времени в артель поступали ученики, которым доверяли на первоначальном этапе пришивать лишь «лапки» - куски кожи. Затем опытные артельщики показывали молодежи, как правильно ширить чай. Наказывать учеников за провинности рядовые артельщики не имели право, это мог сделать только приказчик. Первый месяц ученик работал бесплатно, следующие полгода артель выдавала ему по два- три рубля. Полноценный пай ученик мог получить не раньше, чем через полтора года работы.
Профессиональной болезнью ширельщиков являлась сутулость. На осанке отрицательно сказывались условия работы: по 12-14 часов мужики, согнувшись, сшивали тюки чая, а потом так и ходили согнувшись. Кроме этого, артельщики страдали головными болями, которым способствовал «чижелый» запах, точнее вонь, исходившая от мокрых кож.
Хозяева в свою очередь страдали и пытались избавиться от двух пороков работников ширельных артелей – воровства и пьянства. В воровстве кож, ремней, а самое главное – чая, работники действовали сообща, предать товарища считалось страшным грехом. Стянуть кирпич чая – это не воровство, а проворство. Но при этом действовало золотое правило – тащили у чужого хозяина, потому что за пропажу товара у своего хозяина отвечал весь коллектив. Строительство Транссибирской магистрали, а затем Суэцкого канала привели к упадку торговых дел кяхтинских миллионеров. С закатом золотого чайного века исчезли и мастера- ширельщики.
