Ещё перед Пасхой Анисимов задержал Анюту, когда вечером она уложила Дашеньку и собралась домой. Протянул деньги:
- Вот, возьми, моя хорошая. К празднику тебе. Спасибо, что помогаешь нам с дочкой. В Светлую Седмицу у меня немного работы будет, так что ты, Анютонька, тоже отдыхай в эти дни, – мы с Дашенькой справимся.
В другой раз Анюта не взяла бы деньги: только на днях Сергей Степанович рассчитался с нею за работу. Но теперь колебалась лишь минуту. Надумала Анютка уйти из дому, поэтому и взяла деньги: пригодятся. И матери ничего не сказала о подарке Анисимова к Пасхе… В последний день Светлой Седмицы, когда батя с маманюшкою собрались в соседний посёлок к батиной родне, Анютка сказалась нездоровой и осталась дома. Только батя с маманей со двора – Анюта, заливаясь слезами горькими, кинулась вещички свои девичьи в котомочку собирать. Потихоньку, чтоб соседи не обратили внимания, вышла из дому, торопливо направилась к берегу: той дорогою можно было незаметно уйти из Верхнего… А вышло так, что её горячая молитва, когда молилась она на Всенощной, сейчас помогла ей, – неоценимо помогла: Анютка встретила на берегу Андрея. Теперь она любила его ещё больше – за его слова, за то, что спас её… и батянечку с маманюшкой спас: не дал Анютке уйди из дому, не дал ей сделать так, чтоб батя с маманей одни остались.
А утром Анютка бежала к Анисимову и Дашеньке: Светлая Седмица закончилась, Сергею Степановичу надо было идти на шахту. Бежала Анютка и радовалась: соскучилась по девчушечке за эти дни… И вдруг даже шаги замедлила… Стала корить себя, что вчера готова была не только батю с маманей бросить, а и Дашеньку, которая полюбила её всем своим маленьким и добрым сердечком…Выходит, и Сергею Степановичу готова была чёрною неблагодарностью ответить на его добро: он же надеялся, что после праздника Анюта, как обычно, прибежит утром, и ему можно будет спокойно идти на шахту…
С Анисимовым столкнулась у самого двора. Виновато улыбнулась: наверное, ему сегодня пораньше надо на шахту… А она вот только пришла. И вдруг замерла: Анисимов ещё никогда не был так встревожен.
- Сергей Степанович!.. Либо с Дашенькою что?.. – Анютка сама испугалась своей мысли.
Анисимов растерянно потёр лоб и глаза:
- Пропала Дашенька… Нет её.
Анюта похолодела:
- Как… нет?
- Утром заглянул в её комнату, а кроватка пуста. И подушечка остыла: видно, на самой зорьке поднялась… и ушла куда-то…
Анисимов ещё надеялся, что Дашенька потихоньку отправилась навстречу своей нянюшке, а увидел Анюту – последняя надежда исчезла.
-Надо… надо срочно к Серафиме Игнатьевне, в Лисью Балку, бежать! Серафима Игнатьевна всё знает! Она на воске гадает, на бобах ещё… Она тут же скажет, где Дашеньку искать. – Анютка умоляюще схватила Анисимова за руку: – Идёмте скорее к Серафиме Игнатьевне!
Анюткины слова – это то, о чём Анисимов и сам подумал… Не про воск и бобы, разумеется. Просто захотелось увидеть Серафиму, о своей нежданной-негаданной беде рассказать ей…
- Ты иди домой, Анютонька. Спасибо тебе за совет, милая. Я сам схожу в Лисью Балку.
Анюта подумала, головой покачала:
- Нет. Я у Вас во дворе останусь: вдруг тем временем объявится Дашенька!
Анисимов благодарно сжал её руку и быстро зашагал вдоль улицы. Не помнил, как дошёл к Серафиминой избушке, как в дверь постучал… А в ответ – молчание. Сергей Степанович приоткрыл дверь, негромко позвал:
- Серафимушка!.. Серафима Игнатьевна!..
Хозяйки в избушке не было…
В какой-то усталости Сергей Степанович опустился на ветхое крылечко. Немного подождал, но Серафима не возвращалась. И он отправился искать дочку, хотя совершенно не представлял, где она может быть.
…Серафима поднялась, когда едва светало. После Светлой Седмицы самое время – собрать сон-траву и цветки мать-и-мачехи.
Белянка уж поджидала хозяйку у крылечка. Серафима подоила козу, процедила молоко. Взяла холщовый мешочек, в какой всегда собирала травы. Белянка обрадовалась, – прежде хозяйки побежала по тропинке, что вела к берегу. Шла Серафима не спеша, останавливалась, когда Белянка находила какую-то сладкую травку, прошлогодние листочки или веточки низкой кленовой поросли. Пока Белянка лакомилась, Серафима бережно собирала в мешочек цвет мать-и-мачехи. Улыбалась: от ясной и ласковой желтизны лепестки казались тёплыми… Белянка вдруг перестала жевать кленовые веточки, отчего-то насторожилась, тихонько и ровно удивлённо заблеяла. Серафима тоже приподняла голову: в прошлый раз они с Белянкой неподалёку отсюда заметили осторожную и красивую волчицу с волчатами. Волчата тут же юркнули в густые терновые заросли, а волчица какое-то мгновение внимательно смотрела на Серафиму, потом потрусила вглубь балки. Из кустов показались волчата, торопливо догнали волчицу и вскоре скрылись за дубами.
А сейчас… У самой воды, на обомшелом пне, сидела маленькая девочка. Её нарядная душегреечка и неумело повязанный расписной платок показались Серафиме знакомыми. Всё ещё не веря глазам, она негромко окликнула девчушку:
-Дашенька?..
Дашенька повернулась. Недоверчивая радость просияла в её глазках – серо-синих озерцах:
-Я искала твою избушку. – Показала рукой за деревья и заросли кустов шиповника и тёрна: – А там была большая собака. Серая. А с нею – щенки. Я хотела взять себе одного: папенька разрешил бы. А собака посмотрела на меня и ушла. Наверное, и своим щенкам велела, чтоб они за нею шли, – горестно развела руками девчушка. – А потом я не знала, куда мне идти. И тут лисичка бежала… У неё кончик хвостика будто чёрненьким был. Папенька рассказывал, что здесь живёт такая лисичка, – показывает шахтёрам, где горюч-камень искать. А мне лисичка показала, как тебя найти. И я нашла тебя.
Серафима слушала девчушку… И про себя молилась и благодарила Господа… и волчицу с её волчатами, и лисичку с чёрненьким кончиком хвостика благодарила.
- Иди ко мне, моя хорошая. Небось, замёрзла, – у воды-то.
Серафима по-своему перевязала Дашеньке платок, душегреечку отряхнула:
- Пойдём в мою избушку. Я тебе кашу сварю – сладкую, тыквенную: Беляночка утром молочка дала, вот и будет кашка. Печь затопим, погреешься.
Взяла холодную Дашенькину ладошку. По дороге Дашенька рассказывала:
- Я всё собиралась к тебе в избушку. А нянюшка Анюта не позволяла – без папеньки… А потом ты снилась мне, – будто ты и есть моя маменька. И, только зорюшка засветлела, я потихоньку встала и сама оделась: папенька ещё не проснулся, и нянюшка ещё не пришла. А мне так и хотелось, чтоб папенька не знал, куда я пошла. А теперь он очень обрадуется, что я нашла тебя. Он тоже очень хочет, чтоб ты нашею маменькой была.
Серафима едва сдерживала слёзы…
Затопленная печь быстро разгорелась, и в уютной Серафиминой избушке стало тепло. Серафима гребнем расчесала Дашенькины светлые волосы, заплела косички. А пока варилась тыквенная каша, успела из соломы и лоскутков с нитками смотать для девчушки ещё одну куклу.
Каша получилась на славу. И очень понравилась Дашеньке: она сказала, что ничего вкуснее этой каши не ела. Потом Серафима взяла девчушку к себе на колени, стала потешки рассказывать:
-Кошка в лукошке рубашки шьёт,
А кот на печи сухари толчёт…
У нашей кошки – три сдобные лепёшки,
А у нашего кота – три погреба молока…
Дашенька тихонько баюкала куклу. Да так и задремала у Серафимы на коленях.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15
