Внезапно Сафие-султан что-то кольнуло в сердце. Так сильно у нее болело в груди, когда умерла Берку-хатун. Никогда не забудет того печального дня.
Айсель-хатун прибежала со слезами и криком:
— Госпожа, скорее! Скорее! Берку-хатун умирает!
Она никак не могла понять, как подобное могло произойти. Пожилая женщина никогда не жаловалась на здоровье, хотя в последнее время сильно сдала. По дворцу двигалась медленно, от прежней прыти ничего не осталось. Что поделать, старость никого не щадит! Страшно даже представить, сколько ей был лет! Ведь верно служила стольким им султаншам! Айше Хафса-султан, Хюррем-султан, Нурбану-султан, Михримах-султан и она, Сафие-султан. Даже замужем успела побывать, родить, стать вдовой и потерять сына... Впрочем возраст и болезни не мешали калфе гонять нерадивых рабынь за плохо убранные покои и пыль в углах темных коридоров.
Баш-кадын схватила Айсель-хатун за плечи и потребовала немедленно рассказать, что случилось. Как выяснилось из полубесвязной речи девушки, старая калфа отчитывала на кухне новую рабыню Джамиле за плохо вымытую посуду и вдруг резко повалилась на бок. Девочка едва успела ее подхватить, иначе бы женщина упала в большой чан с кипящей водой. Откуда только силы взялись! Потом позвала на помощь. Сейчас Берку-хатун находится у себя в покоях и рядом с ней лекарка.
Сафие-султан быстрым шагом направилась к своей старой наставнице. По дороге она твердила себе: только бы ничего страшного не случилось! Только бы это было простое недомогание! Однако уже с порога стало понятно: дела и верно плохи! Лицо у Берку-хатун странно перекосилось, левая рука повисла как плеть… А правой она периодически прикасалась к груди и голове, которые, видимо, сильно болели. Кажется, у Гиппократа эта болезнь называлась апоплексический удар. Рядом стояла бледная от страха хатун, та самая, из-за которой старуха так разнервничалась, и со страхом ждала своей участи.
Увидев госпожу, она и вовсе задрожала, словно осиновый лист и упала на колени. Сафие-султан для себя сразу решила: девчонку накажет и вышлет из дворца. Но старая калфа, почувствовав ее желание, приоткрыла глаза и знаком попросила рабыню подойти к ней поближе, а когда она приблизилась, ласково взяла за руку и несколько раз погладила. Девочка немного выдохнула, но глаза ее по-прежнему были огромными от ужаса перед предстоящим наказанием. Затем знаком попросила приблизиться госпожу.
Молодая женщина наклонилась к больной и тихонько спросила:
— Вы меня слышите?
Верная калфа в ответ слабо улыбнулась. От этой улыбки на сердце стало тепло. Она обязательно поправится, подумалось баш-кадын. Но присутствующая при этой сцене лекарка Разие-хатун тихо шепнула:
— Шансов никаких. В лучшем случае, в подобном состоянии пробудет неделю.
Но Берку-хатун явно не хотела умирать. Она показала глазами на рабыню и что-то попыталась сказать. Албанка наклонилась пониже и явственно услышала:
— Не трогай ее, пусть живет и служит вам, моя госпожа!
Это звучало более, чем странно! Ведь старуха явно не могла сейчас говорить. Не то у нее было состояние! К том же, всегда рьяно следила за порядком и, если бы подобное случилось с кем-то другим, обязательно бы наказала виновницу. А тут вдруг такая забота!
Однако делать было нечего и молодая женщина пообещала не наказывать рабыню. Берку-хатун счастливо улыбнулась, и глубоко вздохнула. Сафие-султан обрадовалась: лекарка ошибается! Ее верная калфа останется ней. Она просто не имеет права ее бросить! Да только ошиблась. Это был последний вздох верной спутницы.
Ах, как султанша рыдала на сухоньким тельцем Берку-хатун. Ей не пришлось проводить в последний путь своих родителей, братьев, а это женщина заменила ей семью и дом, которого лишилась.
Перед глазами пролетела вся совместная жизнь, с той первой минуты, когда увидела калфу в доме принцессы. Много в ней было грустных и радостных эпизодов, только всегда знала: Берку-хатун находится за своей спиной и подаст руку в трудный момент. Благодаря этому присутствию чувствовала себя спокойной и не беспокоилась о будущем. Ну и пусть, у женщины был сварливый характер и она вела себя так, словно Сафие у нее находилась в услужении, а не наоборот. Главное, женщина ее искренне любила и султанша всегда это чувствовала... И вот калфы не стала.
— Не к кому мне теперь будет обратиться за помощью, — билось в голове у албанки, — не к кому будет прислониться головой, когда плохо. К Михримах-султан не побежишь, а Айсель-хатун, пусть и верна, но по возрасту недалеко ушла. Особенно ничего посоветовать не сможет...
И вот сейчас ситуация практически повторилась. Вновь этот сильный удар в сердце. Баш-кадын даже охнула от боли, схватилась за грудь и тут же сразу выпрямилась, а потом усмехнулась, представив реакцию Нурбану-султан, когда той доложат о ее сердечном приступе. Наверняка, надменно подожмет губы и промолвит, не скрывая злобы:
— Я вас умоляю! Откуда у «живого подарка» может быть сердце? Еще при рождении ей в грудь вложили камень!
И весело посмотрит по сторонам, в надежде увидеть реакцию окружающих. Вполне понятно, что ее верная свита тут же радостно закивает головами и засмеется.
— Как меня прежде учила Берку-хатун, — попыталась успокоить себя султанша, — надо вспомнить, что могло столь расстроить...
Публикация по теме: Некоронованная королева Османов, книга 2, часть 25
Продолжение по ссылке
