На страже чести и трона
Защитники земли Русской
Слово «богатырь» вызывает у современного человека стойкую ассоциацию с могучими воинами, облаченными в кольчуги, которые с мечом в руке берегут Киевскую Русь от супостата. И мало кто знает, какими они были на самом деле.
Все мы еще со школьной скамьи знаем о древнерусских былинных богатырях — Илье Муромце, Добрыне Никитиче и Алеше Поповиче. С недавних пор их образы активно и успешно эксплуатируются в мультипликации. Это не нравится многим взрослым, которым претит трансформация богатырей из героев эпоса в героев поп-культуры. Однако правда в том, что былинные богатыри так же далеки от своих исторических прообразов, как и герои мультипликации. Ибо и те и другие — суть выдумка...
Былинные времена
Впервые слово «богатырь» попадает в древнерусские летописи уже во времена заката Киевской Руси, в грозный час Батыева нашествия. Запись относится к событиям 1240 года. «Пришел Батый к Киеву с силой тяжкой многим множеством силы своей, и окружил город. И обступила сила татарская, и был город в осаде великой... Воевода его первый — Себедяй богатур и Бурундай богатур, который взял Болгарскую землю и Суздальскую», — рассказывает нам Ипатьевская летопись.
Итак, первыми «богатырями» древнерусской летописи являются татарские полководцы Субэдэй и Бурундай, которые выступают совсем не как защитники Русской земли. Если мы заглянем в Большую советскую энциклопедию, то узнаем, что слово «богатырь» происходит от древнетюркского «багатур» — «храбрый воин». Оно встречается в летописях начиная как раз с XIII века.
Логично предположить, что все известные нам «богатырские» былины созданы не ранее все того же XIII века, а то и позже. Также не стоит искать в так называемых «былинах киевского цикла» реальные события. Единственный персонаж, который связывает былины с исторической Киевской Русью, — это великий князь Владимир Красное Солнышко. Но и он похож на своего исторического прототипа Владимира I Святославича не больше, чем его мультипликационный тезка. А уж «научные» сопоставления половецкого хана Тугоркана с былинным Тугарином Змеем, что летает по небу и дышит огнем, не лезут ни в какие ворота.
Интересно и то, что большая часть известных ныне былин записана в бывших новгородских землях. Остальные — в разных частях нынешней России. Но ни в Белоруссии, ни в Украине (которые также входили в Киевскую Русь) не зафиксировано ни одной былины — хотя есть предания того периода.
Вывод очевиден: известные нам «древнерусские» былины являются «новоделом» XIII-XV веков. Причем «новоделом» новгородским, имеющим самое отдаленное отношение к истории собственно Киевской Руси. А вот какие песни слушали жители Киева в более ранние времена — нам, увы, неизвестно.
Дошедшие до нас былины — это, прежде всего, литературно-эпические произведения, возникшие как реакция на татаро-монгольское иго и призванные поднять народный дух в эту нелегкую годину. В то же время былинная лексика уже содержала неологизмы типа тюркского «богатырь». А в более поздних былинах Илья Муромец даже назван «старым казаком», что дает нам верхний предел их возникновения — XVI век.
«...и удавил муж печенежина»
Все вышесказанное вовсе не означает, что во времена Киевской Руси не было отважных воинов. Были, конечно! Правда, называли их не «богатыри», а «храбры», «хоробры» или «храборы» (родственное прилагательное «храбрый»). Из летописей мы знаем множество примеров личной воинской доблести князей — таких, как Святослав Игоревич, Андрей Боголюбский, Изяслав Мстиславич, Мстислав Храбрый, Мстислав Удатный, Даниил Галицкий. А также их дружинников: Евпатия Коловрата, противостоявшего с малой дружиной Батыю; дворского Андрея, пленившего венгерского воеводу Фильния; тысяцкого Дмитрия, защищавшего Киев от всей Батыевой орды.
В 992 году печенеги учинили набег на Русь. Князь Владимир вышел им навстречу и остановил на реке Трубеж у брода. Обе стороны не решались начать бой. Тогда печенежский князь подъехал к реке, вызвал князя Владимира и сказал ему: «Выпусти ты своего мужа, а я своего — пусть борются. Если твой муж бросит моего на землю, то не будем воевать три года; если же наш муж бросит твоего оземь, то будем разорять вас три года».
Владимир послал глашатаев по своему лагерю со словами: «Нет ли такого мужа, который бы схватился с печенегом?» И тогда пришел к князю один старик и сказал ему: «Князь! Есть у меня один сын меньшой дома; я вышел с четырьмя, а он дома остался. С самого детства ни кто его не бросил еще оземь. Однажды я бранил его, а он мял кожу, так он рассердился на меня и разодрал кожу руками». Обрадованный князь призвал чудо-молодца к себе, но тот сначала попросил его проверить. На него натравили разъяренного вола, но молодец увернулся и отхватил рукой у вола кусок мяса. Впечатленный князь сказал, что тот может биться с печенегом.
На следующее утро состоялся поединок: «И выступил муж Владимира, и увидел его печенег и посмеялся, ибо был он среднего роста. И размерили место между обоими войсками, и пустили их друг против друга. И схватились крепко, и удавил муж печенежина руками до смерти. И бросил его оземь. И воскликнули русские, и побежали печенеги, и гналась за ними Русь, избивая их, и прогнала».
По словам «Повести временных лет», князь Владимир сделал своего поединщика и его отца «великими мужами». А в честь победы заложил город Переяславль. Тут автор «Повести...» для красного словца немного приврал — ведь город Переяславль был известен еще в начале X века. Автор «Повести...» также не называет русского «храбора» по имени. Но народные предания величают его Никитой Кожемякой или Яном Ус-мошвецом.
Покорение касогов
Второй случай произошел в 1022 году с братом Ярослава Мудрого, Мстиславом Владимировичем Храбрым, князем Тмутараканским. Когда он пошел в поход на касогов (кавказское племя, предки нынешних черкесов и адыгов), то в личном поединке одолел касожского вождя Редедю, а потом зарезал его.
К слову, ныне этот эпизод часто трактуют неправильно, а тот факт, что Мстислав зарезал Редедю ножом, считают постыдным. Однако Мстислав, по представлениям своего времени, поступил в высшей степени благородно, сохранив кавказскому джигиту главное — честь. Ибо еще перед поединком Редедя поставил условие: «...если одолеешь ты, возьмешь богатства мои, и жену мою, и детей моих, и землю мою. Если же я одолею, то возьму твое все».
Мстислав в поединке победил (предварительно обратившись за помощью к Богородице): «...и ударил им о землю. И вынул нож и ударил его ножом в гортань и так зарезан был Редедя. И пошел в землю его и взял все богатства его, и жену его, и детей его, и обложил касогов данью». То есть Мстислав зарезал Редедю, чтобы тот не был свидетелем того, как русич по условиям поединка будет брать «богатства его, и жену его, и детей его». Возвратившись в Тмутаракань, князь воздвиг церковь Богородицы. К слову, уже в следующем году Мстислав пошел на брата Ярослава с войском, в котором были и касоги. То есть, по их представлениям, Мстислав победил Редедю в честном бою и сам стал касожским князем по праву.
Подводя итоги всему сказанному, следует еще раз подчеркнуть, что «храборы» никогда не переводились на Руси. Однако изучать этот вопрос только по былинам или другим сугубо литературным произведениям было бы опрометчиво.
