1. «… Шесть лет прослужил на войсковом стрельбище Помсен (ГСВГ, гв.67МСП) - один год рядовым и пять лет прапорщиком, начальником полигона и ни разу не видел ни одного служебного документа, в котором говорилось бы о допустимых потерях на учениях и стрельбах...
Любые "потери" такого рода (на полигоне, на стрельбище, на марше и так далее) воспринимались как ЧП - с последующим расследованием и наказаниям виновных.
При планировании любых учений никто не закладывает в расчеты и в план проведения учения никаких цифр, связанных с гибелью военнослужащих в результате несчастных случаев, небрежности, преступной халатности, нарушений правил техники безопасности. Кстати, с планом любых учений или маршей все ответственные офицеры должны ознакомиться под роспись.
Проводились инструктажи до посинения и прочие мероприятия, в том числе и медицинские. Врачи присутствуют всегда - они на подхвате. За шесть лет службы было всякое. И если служба в полку и на полигоне поставлена нормально, солдат на учениях рискует также как пешеход перебегающий улицу.
Возможно, гражданские власти прогнозируют количество погибших пешеходов за отчетный период и закладывают этот "процент" в какие-то руководящие или планирующие документы.
Но в армии я ни с чем подобным не сталкивался за все годы службы, хотя слышал, о каких-то там процентах потерь на крупных учениях, вроде бы допустимая цифра была не более двух процентов. Точно уже не помню..."
2. "Этот случай произошёл осенью 1988 года во время сдачи итоговой проверки учебного мотострелкового полка. В 3 УМСБ несколько подразделений готовили командиров гранатомётных отделений АГС-17 "Пламя".
Стрельбы их всегда проводились на Пятом участке войскового стрельбища. Всё лето в период обучения курсанты стреляли дымовыми гранатами по квадрату в направлении старого немецкого ДОТа. Во время экзаменов стрельба велась боевыми осколочными гранатами ВОГ-17, радиус сплошного поражения которых после взрыва составлял до семи метров.
Было холодно, курсанты и сержанты в тылу за пунктом выдачи боеприпасов развели костёр, чтобы погреться, и для растопки в качестве дров использовали пустые ящики из-под боеприпасов. Как осталась одна граната ВОГ-17 в ящике - уму непостижимо…
За это отвечал старшина роты, начальник пункта выдачи боеприпасов. Бойцы обступили костёр довольно плотно, ближе к теплу. Многих спасло то, что один сержант во время возгорания костра после подбрасывания очередной порции пустых ящиков попрыгал на них, утрамбовывая дрова.
Потом взрыв, осколки пошли низом, было ранено не то шесть, не то восемь человек. Самые тяжёлые ранения - осколочной в живот (курсанту в госпитале ампутировали во время операции около шестидесяти сантиметров кишек) и осколочное в глазную раковину (потеря глаза) у другого курсанта-узбека. У остальных, в том числе и у сержанта - осколочные ранения ног. Слава Богу (или – Хвала Аллаху) - никто не погиб.
Председатель проверочной комиссии был в это время на центральной вышке. Рота сдавала экзамены по стрельбе из вооружения БМП на директрисе. Очередной взвод уже отстрелялся, итоги были подведены, и шло "обмывание" с членами комиссии-проверяющими в помещении под вышкой огневого городка. Прибежал вдруг старшина и доложил, что на соседнем участке ЧП - подрыв.
Свернули скатерть-самобранку в считанные секунды. Выскочили к Пятому участку, а там вовсю шла эвакуация раненых в госпиталь. Были задействованы все транспортные средства, так как в одну санитарную "таблетку"-ГАЗон все не поместились, даже задействовали УАЗ и Волгу ГАЗ-24 проверяющих. Разборки потом были – мама не горюй…».
