«Поручик Голицын» и «корнет Оболенский» выглядели на экране неоднозначно: «враги» вызывали порой уважение и сочувствие советского зрителя.
Отношение к белым, противникам априори положительных героев-коммунистов, в истории кинематографа СССР было неоднородным.
Белогвардейцы в советском кино изображаются в самых разных ипостасях: это простые солдаты, генералы, казаки, военспецы, бандиты… Вначале все они, будучи врагами советского человека, недавно одержавшего над «буржуазией» верх, не могли изображаться иначе как крайне негативно. Отрицательный образ прочно вошёл в советское кино уже в 1930-е гг.
И так было много лет, до тех пор, пока на экране не появился культовый фильм «Чапаев» (1934), снятый братьями Васильевыми. Васильевым захотелось показать, что Гражданская война была сложнее, а белые были людьми, а не карикатурными врагами. В их фильме белый полковник Бороздин — это умный, достойный противник, рациональный, образованный и всесторонне (в том числе музыкально) развитый. А знаменитая «психическая атака» офицеров-белогвардейцев в фильме «Чапаев» стала поворотным моментом, первым изображением белых и их «безумства храбрых», которое могло (и вызывало) восхищение.
Даже некоторые командиры Красной армии, увидев эту сцену «Чапаева», не скрывали своей симпатии к показанным белым. Так, начальник инженерной службы 8-го стрелкового полка Губернаторов говорил: «Душа радуется, когда смотришь, как офицеры идут в атаку!» Похоже высказался и С. М. Будённый: «Как идут, черти! Как идут!» Такую реакцию предвидели и цензоры, так что за эту сцену психической атаки Васильевым пришлось побороться.
У фильма нашлись критики, не желавшие видеть белых даже в осторожно положительном ключе. Неожиданным защитником картины стал… Сталин. Вождю картина понравилась, он считал, что правильно показаны комиссары, а боевые достоинства белых лишь подчёркивают силу победителей, коммунистов.
«Чапаев» однако стал ярким, но редким примером такого рода в сталинское время. Кстати, затем реальные офицеры Красной армии даже с одобрением отнеслись к возвращению в униформу такого «белогвардейского» старого элемента, как погоны, возвращению званий (капитан, полковник, лейтенант) и некоторых порядков императорской армии. Ненависть к белым не была всеобъемлющей.
Дальнейший поворот в отношении к белогвардейцам на экране произошёл во время хрущёвской оттепели. Советские зрители верили, что белые выглядели так, как показывается в кино, и так (храбро) защищали свои классовые привилегии. И, хотя предполагалось сообщить зрителю о белых негативные впечатления, оказалось, что образ «рафинированного аристократа» может быть более привлекателен, нежели образ красноармейца, выходца из простого народа. Так что аристократизм белых сыграл с кинематографом злую шутку.
Возьмём для примера фильм «Служили два товарища» (1968, реж. Е. Карелов), историю двух красноармейцев и одного белого поручика в последние дни существования белого Крыма в 1920 г. Один из красных, положительный персонаж Карякин (в исполнении Ролана Быкова), глуповат, истеричен, не образован и любит помечтать. К тому же и выглядит герой как оборванец, а его революционный запал опаляет не столько врагов, сколько его же товарища. На фоне сдержанного, но страстного белогвардейского поручика Брусенцова (сыгранного Высоцким) Карякин выглядит бледновато. Конечно, Брусенцов в этом фильме — подлец. Но Брусенцов вызывает сочувствие зрителя, а в некоторых отношениях (манеры, ум) явно превосходит красных и заслуживает ещё и уважения.
В 1960-е гг. белых всё чаще стали изображать похожими на Брусенцова — пусть и морально сомнительными личностями, но хорошо одетыми, красивыми и образованными. Зритель видит, что часть правды — на белой стороне. Иногда белогвардейцы даже получались романтизированными патриотами. Яркий пример — картина Э. Кеосаяна «Новые приключения неуловимых» (1968): там шикарный поручик Перов играет на гитаре и поёт песню «Русское поле» так, что все девушки ахали, а мужчины хотели так же. Песня быстро стала очень популярной.
Этот тренд был лишь несколько поколеблен в эпоху застоя, когда белых старались показывать меньше и «заставляли» их на экране проделывать побольше гадостей. Но и тогда подобные сцены с замечательными песнями белых встречались на экране («На ясный огонь», 1975; «Дни Турбиных», 1976), и они были не случайностью, а воспроизводили часть уже сложившегося стереотипа белогвардейца.
Советское кино, изображая белогвардейцев, так и не создало однозначно негативного образа врага пролетариата, грабителя и подонка, эгоистично губившего жизни честных трудящихся ради своих классовых интересов. Выбранный для этого пропагандой стереотип о белом как аристократе лишь усложнил задачу «очернения» белых. В результате кинематограф даже послужил реабилитации Белого движения в общественном сознании. Кино показывало: и «там» были патриоты, и «там» были хорошие люди.
Последовавшее в 1990-е гг. сильное увлечение общества белогвардейщиной разрослось на благодатной почве. Легко продолжилась и пошла дальше ещё одна советская «киношная» тенденция: белых стали изображать однозначно положительными героями (часто тоже в ущерб исторической правде).
