На жаркой пыльной площади деревушки в Апулии есть два памятника: один — в честь погибших в Первой мировой войне и другой — в честь погибших во Второй мировой. На первом сплошь фамилия Пальмизано, а на втором — сплошь фамилия Ковертини. 44 человека из двух семей, и все мертвы... В деревушке, затерянной меж оливковых рощ и виноградников Южной Италии, родились мальчик и девочка. Только-только закончилась Первая мировая. Отцы детей погибли. Но в семье Витантонио погиб не только его отец, погибли все мужчины. И родившийся мальчик — последний в роду. Дети растут, война постепенно забывается, уходит в прошлое, но не для всех. Мать Витантонио одержима стремлением защитить сына, уберечь его от проклятия смерти, которое, кажется, нависает над семьей. И ради сына она лжет. Ее ложь свяжет Витантонио и Джованну, родившуюся с ним в один день. А.на горизонте уже собираются тучи новой войны, которая грозит разлучить их. Огромный международный бестселлер, потрясающая и душераздирающая история о судьбе крошечной деревни на вершине холма в Италии во время двух мировых войн.
То, кем написана эта книга, - и её достоинство, и её беда. Рафел Надал (на самом деле Рафаэль Надаль, на шестом десятке, выйдя на пенсию, взявший псевдоним, чтобы не путали с теннисистом) - известный каталонский журналист, и дотошности в изучении источников ему не занимать. А в силу возраста он успел застать многих больших писателей и учиться у лучших пока они были живы. Его сюжет классно проработан (в духе как раз итальянской, а не испанской или американской литературы, и не так страшно, что какие-то моменты "читаются" заранее), а документальная основа заставляет вспомнить, сколько времени великие, прежде чем взяться за перо, проводили в архивах.
Два достоинства - две и беды. Первая: Надал пишет так, как писали в 60-70е и теперь уже не пишут - короткими емкими главками, восходящими к кульминации, а не к ключевой фразе. (В те годы так снимали и сериалы, которые сейчас очень трудно смотреть, потому что они обрываются на пике, а не перед ним или за ним, как принято сейчас.) Он даёт много "лишней" информации, имён, упомянутых всего раз, географических и исторических привязок - всё то, чем современные литераторы, за исключением совсем уж крупных интеллектуалов, пренебрегают.
Вторая же беда связана не творческим методом или талантом Надала, а с тем, кем он является: каталонцем, пишущим по-каталански. А каталанский - язык достаточно редкий, и найти под него переводчика - задача не из лёгких. Но до тех пор, пока есть Жауме Кабре, с каталанского будут переводить.
Анна Уржумцева, доцент МГУ, как раз и переводила "Я исповедуюсь", так что в её квалификации сомнений нет. Но, как я уже сказал, книга Надала - прямой наследник (или эпигон, тут как посудить) итальянской послевоенной прозы, в частности, "La Storia" Эльзы Моранте, и для понимания реалий романа просто необходимо знать итальянский язык, а лучше - ещё и культуру Апулии. В итоге некоторые моменты откровенно режут ухо: например, фразу
Папа говорит, что если ты сейчас же не придёшь, можешь идти ужинать в казино, потому что дома кухня закрывается в девять.
легко пропустить, если не знать, что казино в Апулии, тем более в городишке с населением в 15 тысяч жителей, попросту нет, а слово casino означает "бордель" (которых, правда, с 1958-го официально тоже нет, но мы же знаем...).
Читать "Проклятие семьи Пальмизано" местами непросто, местами даже болезненно. К вечным произведениям роман не отнесёшь. Но выбор "Фантом-пресс" в очередной раз оказался очень достойным.
#современная проза #военное #имхи_и_омги
