Двенадцатая часть второй главы автобиографичной книги "Восточный фронт". Ссылки на предыдущие части после статьи.
Всю неделю со вчерашнего понедельника Дмитрий вместе со своим восьмым «Б» должен был дежурить по школе. Дежурство это уже давно носило чисто формальный характер. Причем, насколько давно – это истории было неизвестно. Вероятно, что в ранние советские времена данная, безусловно полезная, традиция еще работала. Но потом «успешные управленцы» и горе-педагоги умудрились выхолостить даже ее. Что делать! Даже то, что практически создано и апробировано самим Антоном Семеновичем Макаренко подвластно их жадным реформаторским ручонкам. То, что работало как часики у него, совершенно не работает тут – в нашей реальности, в нашем времени. Почему? Да потому что к самим дежурствам, как к вершине айсберга, надо прикладывать чувство коллективизма, с теми проблемами, через которые оно воспитывается, с той уверенностью, которую оно несет, со всеми советами командиров, самими командирами и так далее и тому подобное. А если всего этого нет, то остается обычный вредительский формализм. Форма без содержания.
Почему, спросите, сейчас это все невозможно? Ответ весьма очевиден для каждого, работающего в системе образования. О каком коллективизме можно говорить, когда вся система запрещает учителю даже оценки озвучивать, дабы не стеснять «личность» ребенка? Ему, видите ли, может быть стыдно, грустно от того, что другие узнают о полученной двойке. Он, может быть, даже из окна из-за этого выпрыгнет. Хорошо это, когда ребенок в школе из-за проблем из окна выпрыгивает? Когда умирает, так и не успев «вкусить жизни», молодая «личность»?! Может быть, кто-то все-таки считает, что разбрызганные по асфальту мозги «будущего призера олимпиад» – это хорошо?! Хорошо. Что не считает, в смысле, хорошо. Потому, как если бы иначе, то такому человеку точно не место в системе образования. А поэтому отметки вслух не называть….
И подобных вещей в школе масса. Абсурдных, вредных, ломающих остатки воспитательно-обучающей системы еще советского образования. О какой коллективности можно говорить, когда на кону сама «личность»?! А раз так, то какие проблемы могут быть в школе? Только свои собственные, мелочные, «личные». И решать их можно только единолично. И не нужны они никому, кроме себя любимого. Но главное, проблемы эти не относятся к школе практически никак. И их решение или не решение ничего не дает. И так далее и тому подобное. Какие командиры, о чем вы говорите? У нас нет коллектива, значит нет и командиров. Правда, есть «неформальные лидеры» … проще говоря – хулиганы и бандиты. Но об этом говорить не принято. Потому как, если так, то учителя работать не умеют и хлеб свой едят зря. А кто из них в подобном признается? Правильно, никто. И еще меньшее количество посмеет уличить во лжи различные департаменты и министерства образования. В том, что они – министерства и департаменты – всю работу с ног на голову перевернули и руки учителям заломили. Вот и живем… так.
– Дмитрий Николаевич привет! – Из открытых Гулей входных дверей повеяло позднеосенним холодом и влагой. Приятная и обаятельная девчонка, она улыбалась своей открытой улыбкой и стряхивала капельки с мокрого зонта.
– Привет красавица! Чего же ты опаздываешь? Вчера обещала прийти ровно в половину. Мы ведь дежурим.
– Ну так я пришла! – Засмеялась девочка.
– Опоздав на четыре минуты… – Покосился на часы классный руководитель.
– Дми-и-итрий Николаеви-ич! – Протянула чернявая ученица. – Я говорила вам, что вы зануда?
– Не один раз. – Улыбнулся Дмитрий. – А кто там у нас по столовой дежурит, разобрались вчера?
– Нет! Они все отказываются! Девочки, правда, последние там дежурили. А мы с Лерой до них. Там никогда не дежурили Саид с Русланом, но их не заставишь…
– Как это «не заставишь»?
– А вот так! Их никто не может заставить. Я им сказала, что это ваш приказ, но они все равно отказываются. Поговорите с ними!
– Будет сделано, товарищ командир! Ладно. Где Лера?
– Скоро будет… А! Вон она идет!
Лера вошла в двери, сильно округлив и без того крупные, красивые глаза. Она вообще любила этот жест. Он демонстрировал крайнюю степень ее негодования, того настроения, в котором пребывала чаще всего. Была она вообще девочкой крайне активной, веселой. Даже, как это стало модным называть, гиперактивной. Логичным следствием из ее бурной активности и эмоциональности вытекали частые обиды, огорчения и падение настроения до грусти и апатии. Но несмотря на ее желание казаться разгневанной и жесткой, любому мало-мальски внимательному наблюдателю была очевидна ее ранимая и чуткая натура. Не поздоровавшись, Лера громко заявила, растягивая слова, как и подруга (особенно любила она растягивать «Я»):
– Й-а-а не буду тут стоять, даже не просите! Тут холодно пипец!
В переводе на язык смыслов и сути это означало примерно следующее: «Я очень замерзла, пожалейте меня. И когда пожалеете, то попросите. Сильно-сильно попросите и тогда я уговорюсь».
– Даже и не думал тебя просить. Зачем? – Проговорил Дмитрий в спину, проходящей через лабиринт турникетов девочке.
– Как? Вы не хотели сказать мне, что я опоздала?
– Это хотел, – Кивнул учитель. – А просить не хотел. Ведь ты пообещала, ведь так? Даже сама просила, чтобы тебя поставили дежурить с Гулей на первом этаже. Что же теперь, разве можно отказываться?
– Дмитрий Николаевич! – Возмущенно запела протяжными нотами Валерия, – Тут холодно! Я замерзла вся просто жесть!
– А ты курточку не снимай и встань не на сквозняке, а чуть-чуть в сторонке. Ну давай, не капризничай… Какой у вас первый урок?
– География! Опять к этой…дуре идти! – В очередной раз взорвалась Лера.
– Лера, следи за словами! – Сурово оборвал Дмитрий.
– Да че «следи»?! Если она дура?! Она докапывается до всех, обзывает, по мелочам дергает!
– Правда, Дмитрий Николаевич. Она точно ненормальная, у кого хотите спросите. – Поддержала подругу Гуля.
Дмитрий уже давно был в курсе отношений между социальным педагогом и учителем географии и своим классом. Они у них, попросту говоря, не сложились. И даже более того, этого учителя никто из других классов не любил. Дмитрий слышал о ней многое. В том числе и то, что она жестоко унижала ребят. Многие учителя могли обзывать их «идиотами», «дебилами» и тому подобными словами. Но делали они это так сказать «не со зла». Кто-то в воспитательных целях, кто-то стараясь достучаться до ребячьих эмоций. Себе Дмитрий таких прямых оскорблений не позволял, но и не осуждал тех, кто промышляет подобным. И дело тут было вот в чем: если учитель желает добра детям, то он может говорить что угодно и как угодно, а они его все равно будут любить, уважать и беречь. А если учителю совершенно все равно, что будет с его детьми, то он может медом их мазать каждый день, а любить и уважать его не будут.
В случае с Ниной Юрьевной – учителем географии – дело обстояло худо. Она детей не любила, можно даже сказать ненавидела и боялась их. И не старалась этого скрыть, позволяя себе наделять детей нелицеприятными эпитетами.
А кроме всего прочего, она была дружна с учителями, подобными Светлане Александровне: неряшливыми, некультурными, вечно злыми и раздраженными и… безразличными ко всему, кроме себя. Веря народной мудрости «Скажи мне кто твои друзья и я скажу, кто ты», Дмитрий делал выводы.
– Все равно. Нельзя так говорить об учителях. – Он мельком оглянулся по сторонам и чуть понизил голос. – По крайней мере прилюдно.
Девчонки засмеялись.
– Если сильно будет кого-то из вас доставать, вы приходите ко мне. Постараемся разобраться. А пока дежурьте. Я зайду к вам на урок.
Минут через тридцать, как и обещал, Дмитрий зашел на урок географии. Тут же выслушал пятиминутный «спич» географички о том, какой жуткий класс «восьмой Б», что с ними работать невозможно и откуда вообще такие берутся. После этого отобрал два телефона в рамках мероприятий по отучению от «юзанья» во время урока. Замечены-то с ними были многие. И все как по команде убрали их при его появлении. Но у всех не отберешь – взбунтуется «народ». А двое – самое то.
Узнав, что следующим уроком у них будет физкультура, Дмитрий пообещал лично зайти на урок и проконтролировать наличие спортивной формы. На этом, не обращая внимания на разочарованные возгласы и вздохи, прекратил сеанс общения и вышел за дверь.
На перемене в кабинет забежали оба «страдальца» и отправили родителям короткое СМС о том, что телефоны у классного руководителя и звонить в случае чего надо ему. Прихватив их с собой, Дмитрий отправился в обход по зданию и, на одной из лестниц, встретил помянутую не к месту Светлану Александровну.
Очень тучная, если не сказать сильнее, и неопрятная девушка поднималась наверх с коллегой – новым учителем физики, которого она, по слухам, и сагитировала работать в школе. По тем же слухам новый учитель очень хорошо знал физику и крутил амурные дела со Светланой Александровной. В это легко верилось. Был он тоже толстым, с блестящей кожей лба и красными, набухшими щеками. Производил впечатление человека в себе не уверенного, с бегающими, беспокойными глазками. В общем, «нашел горшочек крышечку», как говаривала одна давешняя знакомая заместителя по безопасности.
Проходя мимо Дмитрия и ребят, тяжело отдуваясь, Светлана Александровна не удержалась и бросила «в никуда»:
– Что за вонь, Боже!? Работать невозможно, понабрали…
Всем пятерым было совершенно очевидно, что данную фразу можно смело записывать на счет Дмитрия Николаевича, но сам он будто ничего и не слышал.
С тех пор, как Дмитрий «разбил сердце», а главное отказал в плотской любви жаждущей мужского внимания учительнице информатики, она ополчилась на него всерьез. При этом его «отказ», как он сам понимал, очень оскорбил девушку, хотя совершенно ничего конкретного между ними не было. Просто она поняла, что и быть не может. После давнишнего случая у секретаря директора, где Светлана Александровна сделала ему замечание, Дмитрий сообразил, какие взгляды и планы имеются на него у этой нимфы. А сообразив, максимально корректно, но твердо дал понять, что по вечерам его дожидается любимая жена. Впрочем, эта установка транслировалась и всем остальным тоже, по умолчанию. Однако, несмотря на всю корректность, Светлана Александровна оскорбилась.
– Чего она так не любит вас, Дмитрий Николаевич? – Спросил шагающий рядом Раймонд – жизнерадостный и сообразительный парнишка, русский по маме и иранец по отцу.
– Если бы не любила, все было бы лучше… – Задумчиво протянул учитель, не думая, что ребята сообразят.
Но знали они намного больше, чем казалось.
Еще Макаренко вывел важнейший педагогический закон, согласно которому нормальные коллективные и просто человеческие отношения возможны при численности не более четырехсот-пятисот человек, и это критический максимум. А оптимальным числом, насколько помнил Дмитрий, он считал триста человек. Просто потому, что чем больше количество ребят и сотрудников, тем меньше у них возможностей крепко узнать и понять друг друга. А если этого нет, то никакая плодотворная работа не возможна. Тем более работа по воспитанию и обучению. Если этого нет, то производство… ну, тогда было производство, в настоящее время данное слово употреблять чуть ли не постыдно… производство обрастает формализмом. Масса инструкций, распоряжений и отчетов стремится заменить собой простые человеческие отношения. «Межличностные связи», как нынче модно выражаться. И конечно же заменить их не получается. Возникают «провалы»: ошибки, бюрократические проволочки, растление рабочего коллектива, коррупция…
Но в современном образовании о выкладках Макаренко относительно максимальной численности школы не знали. Или знали, но считали неправильным. Или знали и были согласны, но не хотели по каким-то причинам реализовывать на практике. Тут, как говориться, «подчеркни нужное». Главное – факт, который состоял в том, что школы «укрупнялись». В образовательные комплексы. Учителя сокращались, а на оставшихся наваливалась подвисшая работа и зарплата. И приходилось им, «отрабатывая весьма немаленькие деньги», бегать по школам, учить практически незнакомых ребят, наспех.
Администрация школы и сам директор превращались в «обслуживающий персонал» и «эффективных управленцев», которые целыми днями разъезжали по конференциям, учебам, семинарам. В свободное от этого время просматривали селекторы и вэбинары, а в свободное и от этого бегали как ошпаренные с кучей абсурдных бумаг, согласований, разрешений, списков и отчетов. Почему Вася Иванов принес в школу наркотик и дал его девочкам, которых потом откачивали? Что теперь с ними делать и как решать проблему? Об этом не могло быть и речи – времени практически не оставалось. Конечно, сказать, что только в этом есть корень зла было бы неправильно. Но и в этом тоже. Вообще, у Дмитрия имелось впечатление, что подобные деструктивные моменты специально встраивают во все без исключения сферы школьной жизни и в больших количествах.
Взять хотя бы самое простое, что может быть – рабочих по зданию. Каждая школа для подобающего воспитания должна быть максимально самостоятельна. Раньше отряды школьников и студентов ездили на сельхоз работы, а у Макаренко коммунары вообще все делали сами.
Уборка помещений, поддержание порядка – обязанность дежурных. Ремонтные работы – обязанность собственных школьных рабочих. Так нет же, надо было сунуть нос и сюда. Обслуживающие организации, клининг, аутсорсинг… черт ногу сломит. Теперь, если дети забивали замок школьного кабинета спичками, надо было писать заявку. Сгорела лампочка – заявка. Забился унитаз – заявка. А рабочий по зданию приходит в лучшем случае пару раз в неделю и, дураку ясно, далеко не сразу. Вот и бегаешь вокруг лужи дерьма, как Дуремар возле болотных кочек, ждешь…
Как бы там ни было, а до данной школы реформа добралась не всеми своими вражескими дивизиями. Школу не присоединили и не «укрупнили» – у директора были «подвязки» наверху – хотя произойти это должно было по любому. Именно поэтому ребята знали намного больше, чем Дмитрий мог предположить. Раймонд засмеялся:
– Она за всеми новыми мужиками тут бегает! Хочет, чтобы её… – Замолчал, забравшись в тупик.
Зато засмеялся шагающий рядом с ним товарищ – круглолицый, русоволосый Павел. Темная лошадка, любитель погулять на улице, покурить и выпить пива. Его мама днями и ночами работала на одном из основных развлекательных телеканалов, а куда и когда пропал отец классный руководитель не знал. Данные обстоятельства не могли благоприятно сказаться на мальчике. Быстро отсмеявшись и лукаво, чуть сбоку, поглядывая на друга, Павел спросил:
– Чтобы её что? Ну скажи, что?
– Отстань!
– Ну скажи! – Не сдавался дотошный собеседник.
– Чтобы ее отлюбили. – Помог Раймонду Дмитрий Николаевич. – Верно?
Ребята буквально взорвались хохотом и солидарностью.
К началу урока они подошли в спортивный зал. Ребята пошли переодеваться, а Дмитрий зашел в тренерскую.
– Алексей, здорово!
– О привет! Ты все-таки зашел?
С Алексеем они познакомились давно. Учителем, в общем-то, он был неплохим. Ему не хватало твердости и настойчивости, но этого не хватало сейчас почти всем учителям. Особенно учителям физической культуры. Заставить детей приносить спортивную форму, да еще и переодеваться – это совсем не то же самое, что заставить тихо сидеть на уроке алгебры. Если второе еще удается хорошим учителям, то первое почти на грани фантастики. Не говоря уже о том, чтобы дети выполняли всю программу с ее упражнениями и играми. Те уроки физкультуры, которые наблюдал Дмитрий у Алексея, были… неплохи. Так и родилась мысль помочь ему. Его собственные бандиты из восьмого «Б» Алексея не боялись, и заставить их переодеваться он не мог. Другим претило играть в командные игры. С этим и решил помочь физруку Дмитрий.
– Ну, а как же? Дети-то мои.
– Ну отлично. С чего начнем? Поиграем?
– Поиграем. Но сначала надо их переодеть. Щас, надо дать им еще пару минут.
– А что, пошли переодеваться? Да ладно! – Усомнился Алексей, видя утвердительный кивок и довольную улыбку собеседника. – А там этих нет...? – На этой фразе его собственная улыбка перекосилась и стала похожа на гримасу.
– Кого? Где? – опешил Дмитрий.
– А-а! Ты что, не знаешь?! – Громким шепотом вылетела догадка Алексея. Насколько знал Дмитрий, Алексей был белорусом. Это объясняло небольшой, но очень интересный способ произносить слова. Дмитрию нравился этот акцент.
– Да что я должен знать-то?! – Обеспокоился Дмитрий.
– Блин! Сейчас расскажу. Там же в подвале, в раздевалке, постоянно эти сидят – кавказцы. Они потому и не переодеваются… Ну, не только поэтому, конечно, но это тоже!
– Какие кавказцы? Ну-ка давай по порядку расскажи.
– Да нечего рассказывать-то особо. Кавказцы наши плюс их друзья – частенько там сидят. Курят, в карты играют, пьют иногда. Ну наши-то их все боятся и не спускаются.
– Подожди. Какие друзья, откуда?
– Да хрен их знает! С улицы. Здоровые все, в смысле взрослые.
– А как проходят?
– Через охрану! О-о! – Воскликнул Алексей, видя недоумение на лице Дмитрия. – Я вижу ты вообще ничего тут не знаешь еще! Охранники их боятся. Сделать ничего не могут им – они идут себе – он понизил голос и чуть наклонил голову – и все им по…уй.
– А милицию вызвать? – Обескураженно продолжал задавать вопросы Дмитрий.
– А что милиция? Тут знаешь вообще, что было… Ты это, давай заходи вечерком, после уроков. Я тебе много чего расскажу, не соскучишься. А сейчас пойдем твоих погоняем, а то они уже на головах стоять начинают.
Действительно, ребята были готовы. Хотя в чем выражалась их готовность, сказать сложно. Спортивная форма была едва ли на нескольких.
– Где форма? Саид!
– А я что Дмитрий Николаевич? У меня спортивная форма.
– Ты ровно в этом же сидел на первом уроке!
– Ну да, но она же спортивная.
На нем действительно была скорее спортивная форма, чем школьная. А объяснять элементарные правила гигиены было бы не к месту, а главное не имело перспективы. Этот вопрос Дмитрий решил обойти.
– А обувь?
– Ну, обувь…
– Что «ну обувь»?! Где кроссовки?
– Нету, Дмитрий Николаевич, – прогундосил Саид.
Дмитрий начал с него неспроста. Он был самым авторитетным пацаном в классе. И все остальные, видя его состояние, автоматически подчинялись требованиям учителя.
– Помогай мне!
– Что? – Удивился Саид, подняв голову. На лице подергивалась нижняя губа. Он изо всех сил старался сделать виноватый вид, но уже готов был рассмеяться, ожидая от учителя очередную шутку.
– Я говорю, помогай мне! – Повысил голос Дмитрий.
– Чем помогать? – Обманулся требовательными интонациями и перестал улыбаться мальчик.
– Простить тебя помогай!
– А! – Опять улыбка, будто и не было серьезного выражения. – Ну это, я в следующий раз принесу кроссовки, обещаю. Вы же не говорили, чтобы я был в кроссовках. Вы сказали, чтобы в спортивной форме, я вот в форме…
– Ладно! Принимается! Все сказанное относится ко всем без исключения. Если только освобождение у вас. С этого дня я буду очень стараться, но займусь физкультурой вместе с вами, как и обещал.
– А вы играть тоже с нами будете? – Заинтересовались никогда ни во что не играющие девочки.
– Конечно! – Дмитрий начал стягивать с шеи галстук, но в этот момент раздался еще один вопрос. Спрашивал Костя. Их было два в классе. Этот, в отличие от своего тезки, был низким, пухлым, обаятельным и добрым гномом.
– А вы обещали показать, как на руках ходите! Не забыли?
– А! – Вспомнил Дмитрий. – Обещал. Вот ведь, запомнил же!
Действительно, был такой случай, когда Дмитрий проболтался о своем умении. Ребята ему не поверили и потребовали показать. Он тогда с трудом отговорился, ссылаясь на грязные полы и вообще полное несоответствие места затее.
– Смотри! – Учитель с определенным расчетом медленно, показательно поднял конец галстука, положил его в рот и зажал зубами. Тут же раздались высокие девичьи смешки.
Подняв руки над головой, с галстуком во рту, Дмитрий оттолкнулся, уперся руками о пол и пошел. Остановился. Постоял на месте, слегка пошатываясь. Развернулся и вернулся на прежнее место. В этом положении, как был, нашел взглядом «злопамятного» Костика и обвинительно боднул головой: «Ну что, мол»? И только после этого принял обычное положение. Ребята, кто удивленно, кто восторженно, а кто и разочаровано (не удалось поймать учителя на обмане) посматривали в его сторону.
– Ну что, вы наигрались? Тогда делимся! – Вмешался Алексей и урок забурлил.
Играли все. Совместными усилиями удалось затащить на волейбольное поле даже самых стеснительных и боязливых. Для того, чтобы им было комфортно, Дмитрий ревностно следил за психологическим комфортом. Любые обзывания, возмущения и негативные эмоции он совместно с Алексеем давил в зародыше. Старался перевести дело в шутки и веселье, но, когда не помогало, не брезговал и «репрессивными» мерами воздействия.
Очень скоро рубаха вылезла из брюк и стала прилипать мокрой тканью к спине. Надоедливый телефон лежал на лавке без внимания и ответа. Всем действительно было интересно. Удалось сформировать две полноценные команды, уютный психологический климат и – дело поперло! Даже звонок с урока не разогнал ребят до тех пор, пока не доиграли партию. А после, усталые, потные, но довольные они поползли по раздевалкам…
На большой перемене Дмитрий спустился в столовую, где дежурили Саид и Руслан. Были они явно не в своей тарелке. Отмазаться от несоответствующей статусу работы у них не получилось – классный руководитель надавил сильно. Но и работать совсем не хотелось. Так и стояли бы они столбами в дверях, пихая кулаками всех слабых, осмелившихся на них взглянуть и матерясь на подкалывающих сильных. Так и не увидели бы помощи поварихи, во главе с боевой теть Таней, оказавшей большое, но не ясное для Руслана влияние на его жизнь. Так бы все и было, если бы Дмитрий этого не понимал. Понимая и предвидя данную ситуацию, он спустился в столовую сам.
– Ну что, дежурим, бойцы?! – Крепко похлопал по плечу Саида.
– Да, Дмитрий Николаевич. А вы что тут делаете? – По-настоящему испуганно озаботился Саид.
– А я пришел вам помогать. Сейчас вместе будем со столов убирать!
– Зачем Дмитрий Николаевич? – Ошалел Руслан, сообразив, что к чему.
– Как зачем? Чтобы вам легче было. А то вы вдвоем долго будете, а так помогу вам… – Учитель явно издевался над «въехавшим» в ситуацию Русланом и пока не понимающим «фишки» Саидом.
– Не надо Дмитрий Николаевич! – Буквально завопил тихим голосом Руслан. Саид смотрел на него приоткрыв рот и явно силился что-то сообразить.
– Надо Федя, надо.
– Мы все равно не будем убирать! – Руслан по-настоящему заупрямился, «показывая зубы». – Это позорно!
– Будешь! – Голос учителя налился железом моментально. Глаза смотрели прямо, не мигая. Задавливая любое сопротивление.
И если бы не недавнее происшествие дома у Руслана, он мог бы окончательно отказаться. Вряд ли, конечно, но вероятность существовала. А так, Дмитрий просто не оставил ему другого выбора. Сковал по рукам и ногам. Пацан пошлепал губами, нервно «промокнул» их языком. Озабочен он был не на шутку.
– Э… Не-не-не! Дмитрий Николаевич… – Сообразил наконец Саид. Но было уже поздно. Его товарищ сломался. Поэтому, ошарашенно наблюдая за тем, как Дмитрий Николаевич пошел к грязным столам, а следом за ним понуро двинулся Руслан… За тем, как удивленно смотрят на них доедающие ребята… Саид набрал свою широкую грудь полную воздухом, высоко поднял подбородок, вообще надулся как пузырь и… Пошел следом. И это было смешно.
– Саид, пройдись по тому ряду – Дмитрий указал на единственный заполненный едоками ряд столов, сдерживая улыбку – и скажи всем, чтобы тарелку в тарелку ставили. Ложку в бокал, а бокал тоже в тарелку. И пусть крошки за собой сметут в тарелку. Понял?
– Да.
– А ты давай, держи! – Учитель взял грязную тарелку из-под макарон по-флотски и сунул в руки сконфуженному Руслану. Тот схватил тарелку, сглотнул несуществующую слюну и разъяренно прорычал в сторону, на удивленного парнишку:
– Чё смотришь? Пошел отсюда!
Через десять минут вся грязная посуда была убрана на один стол, а дежурная миссия выполнена.
– О! Вот это я понимаю, орлы! Даже со столов заставили смести! – Засмеялась входящая с подносом тетя Таня. – Вот спасибо Руслан, спасибо мальчики! Порадовали!
Ребята стояли растерянные.
– Все, чего стоите? Валите ливером! – И Дмитрий широко усмехнулся.
Большой спортивный зал был непривычно пуст и тих. И без того скудное осеннее солнце ушло с юго-восточной стороны и больше ничто не разгоняло хмурую мокрую серость, атаковавшую оконные стекла невесомой дождевой взвесью. Лампы дневного света не горели. Никто не смеялся, не матерился и не бегал. Не летали в ограниченном стенами пространстве футбольные и баскетбольные мячи. А защищающие окна решетки не гудели от их ударов. Не качались подвешенные к потолку канаты, не стояли облепленные детьми «козлы» … Хотя и того, и другого в спортзале не было вовсе. Уже давно. По крайней мере, демонтировали их не при Дмитрии.
Канаты – проверенные временем, толстые и тугие «косички» – не понравились департаменту образования, который обратил на них внимание после весьма забавного происшествия.
В оной из школ по канату к потолку стала карабкаться девочка. И то ли она, не рассчитав сил чуть было не упала, то ли учитель решил помочь ей забраться повыше, да только в итоге в департамент пришла жалоба. С любопытным содержанием о том, как учитель своими «наглыми руками лапал школьницу за ягодицы». Физрука, скорее всего безвинного, «ушли по собственному желанию», а канат сняли. Дмитрий не знал было ли официальное распоряжение или только неофициальное желание чиновника из высоких кабинетов. Во всяком случае, во многих школах канаты действительно убрали в пыльные чуланы. А что до «козлов», так тут все еще проще. Травмоопасно. А вдруг ребенок с него упадет?! Тоже, между прочим, не школьная придумка…
Дмитрий сидел на низком стареньком диванчике и вертел в руках пустой пластиковый стакан, наблюдая за последними каплями воды. Слушал Алексея.
Алексей, заметив игру собеседника со стаканом и вспомнив о насущном, полез в шкаф и достал новую упаковку одноразовых стаканов. Порвал и скомкал целлофан, выбросив его в ведро, и установил новую бутыль воды на куллер. Продолжил рассказ:
– Короче слушай! Всю эту семейку взяла Татьяна Егоровна. Их из своей школы выгнали кое-как и больше никто брать не хотел. А эта, понятное дело почему… – Он потер пальцами. – Взяла.
Дмитрий только усмехнулся.
– Ну и понеслась! Они сразу тут начали пальцы гнуть, знаешь. Но тогда ребята были у нас крепкие. Они дрались несколько раз тут. Даже моя Ольга с ними дралась. – Алексей улыбнулся своим воспоминаниям. «Ольга» – та самая Ольга Игоревна, учитель литературы, с которой Дмитрий повздорил по мелочи в самом начале своей работы. Но к настоящему моменту они не только помирились, но и во многом сошлись взглядами относительно школьных проблем и образования вообще. Даже имели на счету парочку решенных совместно небольших проблем. Кроме того, Ольга Игоревна оказалась подругой влиятельного завуча младших классов Ольги Анатольевны, с которой у Дмитрия сложились исключительно хорошие отношения.
– Ну как… Пацаны дрались, а она подбежала разнимать. А так как сама их не любит, то разнимала больше этих, наших не трогала. Мешала там им как-то, я не знаю, что она там делала.
Ну, они выхватили и притихли. Ни папочке не сказали, никому. А че, стыдно же. Пи…юлей-то получили, жаловаться не с руки. А потом их папа стал регулярно наведываться к Татьяне Егоровне. С этим делом опять. – Алексей еще раз потер пальцами. – То оценку хорошую поставить, то прикрыть от ментов или характеристику написать… Короче, постепенно ее вообще с потрохами купили. А он еще и приходил не просто так. Ты еще увидишь, с ним постоянно два телохранителя ходят: бородатые жесть – ваххабиты какие-то. С автоматами.
– Да ладно! – Не удержался Дмитрий.
– Я тебе говорю! – Алексей сделал акцент на «я». – Причем они их не прячут ни фига. Так знаешь, идут: он чуть ли не ногой стал к ней дверь открывать, а они его ждут в коридоре. Дети ходят, учителя, все смотрят на них. Короче, купили и запугали и ее, и всех остальных заодно.
– О…ереть!
– Да не то слово! Мне бы самому кто рассказал, я бы не поверил. Но ты сам еще увидишь, это их что-то долго не было просто…
– Ладно, давай дальше.
– Дальше… – Задумался молодой учитель. – Дальше эти пацаны доучились и ушли. А эти начали борзеть опять. У себя в классах: они там запугали всех давно. Один класс был, где эти наши придурки… ну, Димка Абрамов и все, кто с ним. Они поначалу с ними сцеплялись по мелочи, а потом одного из них эти втроем отпинали.
– Подожди. Сколько их вообще? Я думал их двое.
– Да ты чё! – Закричал Алексей и засмеялся. – Как-ко-ой! – Предположение коллеги его сильно возбудило. Однако, отсмеявшись и переведя дух, он продолжил. – Смотри, короче: один в одиннадцатом классе, один в десятом…
– Во! Я про этого не знал. Он у меня на уроках еще не был.
– Какие уроки! Они вообще ходят через раз. Чего хотим, то и делаем. Под них тут все ложатся… Короче в десятом. Еще один в девятом – ты его знаешь, мелкий который. И еще у них четыре сестры по разным классам.
– И все у нас? – Ошалело выдохнул Дмитрий.
– Да-а-а! Я тебе говорю! Жесть. Причем из этих девочек воспитаны в их традиции только двое. Они на самом деле хорошие девчонки, тихие, скромные. А еще двое — это жесть! Одна из них как братья – в последнем слове он сделал ударение на букву «я» – ей палец в рот не клади. Она там сама всех пацанов держит.
– Так, ладно, это я понял. Давай дальше рассказывай, чего хотел.
– А че дальше? Отпинали нашего втрояка. Все думали, что за это их точно выгонят, но… – Он хитро улыбнулся и пожал плечами, широко разводя в стороны руки.
– Да… В нашей директрисе есть только одна хорошая черта.
– Это какая? – Удивился физрук.
– Которая задницу пополам делит.
– А, ну если только эта. – Леха еще раз засмеялся. Был он вообще парнем жизнерадостным. – Наши пацаны после этого в отрицалово поперли. С ними сейчас вообще никто из учителей не может контакт установить кроме Ольги моей. Потому что она заступалась опять, когда его пинали – везет ей как утопленнице. Ну как везет? Просто они на ее этаже оба раза дрались – старшие классы-то там всегда учатся – и никто кроме неё ни первый раз, ни второй не помогал… Ну, сейчас я смотрю ты с ними еще подружился. А так больше никто. Они учителей доводят, директора не ставят ни во что. Я, конечно, не знаю, это, как говорится, мои догадки, но именно после того случая они себя так вести и стали. Их же фактически предали тогда все.
– Ну да, логично.
– Вот. А потом другая история была с ними – вообще закачаешься.
– Да брось! Что еще хуже может быть? – Дмитрий мельком глянул в окно: дождь полил сильнее.
– О! Да чего они тут только не делали. Твоего предшественника, например, один из них за грудки тут таскал и морду обещал набить, а потом бросил прям на ступеньках. Вон, с третьего на четвертый этаж – полшколы видело. А как их к школе привозят, прям ко входу, под знаки все? Но это ерунда. Обо всем не расскажешь… Училась у нас тут девчонка – хорошая кстати девка – у нее отец в ФСБ работает. И каким-то не простым… постовым… или кто там у них? Серьезный такой мужик, машина крутая – все дела. Девка красивая, стройная, волосы русые, длинные – красавица. Один раз, на первом этаже это было, Петр Петрович видел все это. Ты с ним поосторожнее, кстати. Он под директором прочно. – Алексей имел в виду того спортивного парня, которого когда-то представила Дмитрию директриса.
– Да ладно, вроде неплохой мужик.
– Мы тоже сначала думали, что не плохой. А потом он стучать начал.
– А что, за язык ловили? Странно это как-то.
– Не ловили, но больше не кому.
– Ладно, давай дальше.
– Ну чё, у раздевалки старший по заднице её шлепнул. А та, недолго думая, повернулась и со всего размаху ему по роже леща. При-ки-инь! А у них вообще так не принято, чтобы женщина так себя вела. Он ей в ответ с кулака. У нее синяк был на все лицо… Тут кипишь поднялся, все бегают, орут! Директор вылетела, а этот идиот глаза вылупил и куда-то летит, орет матом. Она его схватить захотела, но куда там! Отлетела как кегля. Ну, тут Петр Петрович ей и помог, схватил Батырбека и держал, пока тот не успокоился.
Мы ждем все, что будет? Если наша не может порядок навести, то сейчас ФСБ приедет. И чё ты думаешь? На следующий день тут аля-девяностые были. Все приехали, машин по десять с каждой стороны. И стоят на Кутузовском – перекрыли половину проспекта, прикинь! Там пробка собралась, все сигналят, а этим по хрен. Стоят, базарят. Стволы у всех. Мы тут все на крыльце собрались, смотрели. Да вон, у охранника спроси, он тоже все видел.
– Ну и чего в результате?
– А ничего! Поговорили и разошлись. Я не знаю, чего они там решили, но на следующей неделе девчонка тут уже не училась. Они ее в другую школу перевели.
– Ну не факт, что ФСБшники ничего не решили. Может быть, бабки сняли, а дочь он перевел… ну я его понимаю! Я бы в такой школе тоже не оставил ребенка. – Неуверенно предположил Дмитрий.
– Может быть. Я ничего не говорю. Только мне так не кажется, они тут ничуть не тише стали. Даже еще больше приборзели.
– Мдя… – Дмитрий услышал все, что хотел и теперь думал о насущном. – А что в подвале?
– А там они собираются. Но там старший только. К нему приходят друзья – еще взрослее его. Один там даже в ментовке служит, по-моему. Вот он, пара-тройка его прихвостней и друзья со стороны. Сидят там, в карты играют. Хрен их знает, что они там делают.
– Пьют?
– Я же говорю – редко. Часто аллах не позволяет, наверное. – Съязвил Алексей. – По крайней мере я замечал редко. Пацанов гоняют, эти бедные заходить туда боятся.
– А ты чего?
– А я что им? – Искренне удивился Алексей. – Все знают, никого не волнует, директор их прикрывает, охрана пропускает! Что я сделаю? Они мне просто морду набьют и всего делов.
– А директор точно знает? – Сдуру усомнился Дмитрий.
– Ха! – Выдохнул Алексей. – Конечно! Я с Николаем Алексеевичем говорил сначала. Он что говорит? Они прут и ничего им сделать нельзя. Они один раз пригрозили, что он в реанимацию попадет. Он пошел к директору, а Татьяна Егоровна знаешь, что говорит? Вы типа милицию главное не вызывайте. Если милицию вызовите, то работать больше тут не будете. Потому что это вы не можете исполнять свои рабочие обязанности и пропускаете их. Короче, вы типа сами виноваты и вообще, чего ко мне пришли! Прикинь!
– Ну, ничего удивительного на самом деле.
– Ну да.
– А если действительно милицию вызвать?
– Не знаю. Но что они сделают? Если этот сам из ментовки, который с улицы приходит. Увидишь его как-нибудь: мерзкий такой, тощий и длинный, с козлиной бородкой. И потом – когда разборки были, мы ментов вызвали. Так они приехали и в сторонке стояли со своими автоматиками, пока эти разбираться не закончили. Короче только себе проблем наживешь. Вот так…
Если Вы заметили "громкую" ошибку, то пишите. Я не претендую на звание учителя словесности и даже на звание шибко грамотного писаки, – не обижусь.
Содержание:
Первая глава: 1 часть, 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть
Вторая глава: 1 часть , 2 часть, 3 часть, 4 часть, 5 часть, 6 часть, 7 часть, 8 часть, 9 часть, 10 часть, 11 часть, перед Вами 12 часть, 13 часть.
Все в одной подборке – тут.
