Вечерело рано, и на сегодня работа была окончена. Инженер Анисимов протянул мужикам открытую пачку питерских папирос. Стояли на северном склоне, у входа в будущую штольню, говорили о первых пробах угля. Серафиму нечасто видели в посёлке, но всё же здешние мужики знали её, поэтому переглянулись со скрытым любопытством. А она холодно и равнодушно окинула мужиков мимолётным взглядом и по какому-то удивительно безошибочному наитию выделила среди всех инженера Анисимова, хотя он, как и остальные мужики, был в рабочих штанах и куртке:
-Ты, что ли, начальник?
В хмуром и туманном предвечерье инженер Анисимов рассмотрел ясную синеву в Серафиминых глазах. Улыбнулся:
- А что? Похож на начальника?
На улыбку инженера Серафима не обратила внимания:
- Штольню не в том месте ведёте.
- Не в том? Почему? – Анисимов продолжал улыбаться – не так словам её, как синим глазам.
- Темно здесь, – кратко и сухо бросила Серафима.
- А ты думала, в шахте – как в полдень на солнечной поляне будет? – вмешался Фёдор Ермаков. Подмигнул мужикам: – Похоже, у нас свой горный инженер объявился, – что нам питерские!
Мужики загоготали:
- Не выучили тебя, Сергей Степанович, в Питере, – как шахты-то строить. Наши бабы доучат!
Анисимов взглядом остановил мужиков. Он вдруг почувствовал, что в этом простом слове незнакомой ему женщины прозвучало какое-то смутное, тревожное предостережение. Понял: темно – это не потому, что в штольне просто отсутствует свет. Темно – это недобрая сила. Всё же переспросил Серафиму:
- Темно?
-Я сказала тебе… А ты сам думай, раз учили тебя. Только помни: у них у всех – что вон стоят за твоей спиной, дома отцы с матерями да жёны с ребятами малыми.
Василий Тихонов пыхнул густым и сизым папиросным дымом, взглянул на Андрея с Павлом:
- Как там у вас, у флотских?.. Баба на корабле – к несчастью?..
- Да где они, бабы-то, к счастью! – подхватил женившийся на Покров Кузьма Петрищев.
- Сам-то – велико ли счастье? – негромко и сдержанно поинтересовалась Серафима, будто хорошенько встряхнула Кузьму – одним лишь синим холодом своих глаз.
Поглядывал Кузьма на соседку, Настеньку Филимонову, а Настя прошлой зимой вышла замуж за Тимофея, сына лавочника… Тогда Кузьма – неизвестно, кому в отместку… не себе ли? – посватался к Арине, дочери церковного старосты Еремея. Уже несколько засидевшаяся в девках Арина, понятно, сватовству была несказанно рада и казалась такой, о которой говорят: тише воды, ниже травы... Почём фунт лиха, поторопившийся с женитьбой Кузьма узнал сразу после свадьбы, поэтому с полным правом сейчас доказывал, какие это несовместимые понятия – бабы и счастье.
Серафиму Кузьма ответом не удостоил. Презрительно сплюнул на сторону, посоветовал Анисимову:
- Гони её, Сергей Степанович. От греха подальше. У нас тут все знают: ведьма она. Ещё какую порчу наведёт на строительство.
Инженер Анисимов будто не слышал злых слов Кузьмы, откровенно любовался женщиной:
- Как зовут тебя, милая?
А Серафима уже уходила. Через плечо мельком оглянулась на Сергея Степановича, но не ответила.
Не сговариваясь, Павел с Андреем догнали Серафиму. Павел смиренно объяснил:
- До избушки твоей проводим тебя, Серафима Игнатьевна, – поди, боязно-то одной… Темнеет уж в балке.
- Не из боязливых, – едва взглянула на Павла Серафима. – Что хотел-то, говори.
Павел растерялся, а Серафима неприметно усмехнулась:
- И так скажу: со счастьем своим ты ещё не повстречался. – И Фролову вскользь бросила: – Оглянись: не пропустил бы любовь свою единственную.
Пока Павел с Андреем силились понять, что означают Серафимины слова, она как-то быстро скрылась за дубами, будто её здесь и вовсе не было…
- Помнишь, Андрюха, ту змею… что тогда встретила нас с тобой на пороге избушки?.. Она, Серафима, сама – чисто змея, – оглядываясь в сгустившейся темноте, досадливо сказал Павел. – Только что рядом стояла, а ускользнула – только её и видели… Наговорила, – а чего наговорила, и сама, небось, не поняла!
Андрей задумчиво вглядывался в темноту между дубами:
- Как закончим проходку горизонтальных ходов, я – в Севастополь. Это про Лизоньку мне Серафима напомнила. Слышал?.. Про единственную любовь сказала… Чтоб не упустил.
- Больше верь ей, – нахмурился Павел. – Она и мне вон наговорила, – про счастье… Ну, подумай: откуда ей знать, что счастье своё я уже встретил? Откуда ей про Анютку знать!
… А через три дня в штольне на северном склоне случилось обрушение. Беду ничто не предвещало: поздней осенью редко случаются такие ясные дни, хоть на короткое время – всего до полудня – прямо залитые солнцем. В полдень и случилось…Инженер Анисимов все эти дни был непривычно хмурым и молчаливым, будто безмерно уставшим. И, казалось, не замечал странно яркого дня, – потому что всё это время помнил непонятные, холодно-сухие слова: темно здесь… И в этот светлый полдень тревога вдруг совсем захлестнула Анисимова, и он на целых полчаса раньше велел окончить работу в штольне.
Надо сказать, что за миг до обрушения последним из штольни поднялся Кузьма Филимонов – рабочие собирались на обед. По привычке Кузя только собрался бросить что-то колкое и насмешливое – к примеру, про ведьму из Лисьей Балки, про то, что не сбылось её предсказание про какую-то темноту: вон как светло сегодня! Даже в штольню свет проникает. Закурить не успел, как из штольни послышался долгий, глухой грохот. Кузьма застыл, уронил самокрутку…
А инженер Анисимов будто и не удивился. Устало потёр ладонью лоб и глаза. Обедать не пошёл – незаметно спустился в балку. На днях мужики вспоминали эту неулыбчивую синеглазую женщину… Кажется, Василий Тихонов называл её Серафимой. Говорили, что живёт она одна, в самой балке – как-то случилось, что поселилась она в избушке, которую когда-то построили для сторожа степных охотничьих угодий.
Долго кружил Анисимов по Лисьей Балке, пока прямо перед собой не увидел домишко с ветхим крылечком… Удивлённо встряхнул головой: вроде бы несколько раз проходил между этими дубами… вон и куст шиповника, его точно видел… А избушку не замечал, выходит?..
Серафима сама вышла на крыльцо. Должно быть, в низенькое окошко увидела его, – заторопилась, едва успела платок набросить. Гневно свела брови: этот начальник угольный хоть и устало, но беззастенчиво смотрел на выбившиеся из-под платка пряди её светлых волос. Серафима медленно подняла ладонь – он должен был опустить… или хотя бы отвести глаза в сторону, а он смотрел – уже не на растрепавшиеся волосы, а в её глаза:
- Про обрушение откуда знала?..
- А тебе что от того, если скажу – откуда?
- Может, в дом-то пригласишь?
- Не приглашу. В Петербурге будешь ждать приглашений. А у меня – какое гостеванье. Чаёв – по-вашему – не завариваю.
- Может, хоть воды дашь напиться?
- Родник вон… за спиной у тебя, – пей.
Серафима собралась вернуться в дом, а Анисимов удержал её за руку:
- Так скажи, что ещё знаешь про шахту… Вдруг сбудется, что скажешь.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 5 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Часть 11
Часть 12 Часть 13 Часть 14 Часть 15 Часть 16
Часть 17 Часть 18 Часть 19 Часть 20 Часть 21
Навигация по каналу «Полевые цветы»