Что такое учение суфизма, объяснить трудно, если вообще возможно. Шейх аль-Газали говорил, что суфизм не поддается никакому изучению, да и не нуждается в нем. Для пьющего важно быть пьяным, а не понимать, что такое пьянство; так и для верующего главное любить Бога и «хмелеть» от истины, а не рассуждать о том, в чем она состоит.
Поэтическая параллель между мистическим экстазом и опьянением в суфизме встречалась очень часто: считалось, что в обоих случаях человек обретает блаженство, выходя за свои естественные пределы. На той же аналогии была основана и знаменитая суфийская лирика, где восхваление вина и любовной страсти понималось сразу в двух планах — религиозном и житейском. Если мудрец, например, писал, что напился до безумия, это означало, что он отказался от разума ради Истины. А если суфий воспевал плотские наслаждения, то его слова следовало толковать аллегорически, как слияние души с Богом.
На арабском говорят не «суфизм», а тасаввуф — термин, который означает путь искупления грехов, духовного просветления и восхождения души к Аллаху. В конце этого пути личность человека полностью исчезает, растворяясь в Боге.
Для суфиев вся суть отношений Бога и человека была отражена не в догматах и учениях, а в чуде мираджа – вознесения пророка Мухаммеда к престолу Аллаха. На самом деле, суфизм вообще не имел никакой теории: это был просто набор практик, позволявший достигать абсолютного знания через откровение и экстаз. Его называли разными именами: тарикат, риайа, сулук, мазхаб, – но по содержанию толки суфизма мало отличались друг от друга, расходясь только в способах и методах достижения одной и той же цели.
Джунайди и бистами
Все огромное разнообразие тассавуф можно свести к двум основным школам: иракской и хорасанской. Чаще всего их называли джунайди и бистами, по именам их учителей-основателей — Джунайда аль-Багдади и Байазида аль-Бистами.
Метод, принятый в иракской школе джунайди, был постепенным или «трезвым». К мистическому озарению здесь продвигались медленно, длительными медитациями и самосозерцанием. Душа проходила как бы долгий процесс очищения сквозь фильтры последовательных испытаний: покаяния, нищеты, покорности, терпения и т.д. Созерцание (мушахадат) и самообуздание (муджахадат) шли рука об руку, дополняя и поддерживая друг друга.
Один из последователей этой школы, шейх Сахль аль-Исбахани, говорил, что без самообуздания невозможно спасение: второе является следствием первого. Сахлиты и сходные с ними течения больше всего полагались на строгость аскезы, на постоянное повторение имени Аллаха, на «тихую молитву» и другие методы достижения внутренней сосредоточенности и духовной чистоты. Даже растворение в Боге «джуйнайдисты» понимали только как первый этап просветления, после которого человек должен снова «прийти в себя» и вернуться в мир, чтобы служить людям.
Бистами, или школа «опьянения», наоборот, считала, что аскетическая практика не нужна и бесполезна. По сути дела, любые человеческие усилия тщетны: спастись можно только по Божьей милости.
В кругах бистами был особенно популярен «вахдат аль-вуджуд» – теория Ибн Араби о том, что весь мир един и находится внутри Бога. Многие суфии из этого выводили, что можно очень быстро добиться слияния с Богом, не проходя никаких стадий и этапов, а просто отрицая все существующее внутри и вне себя, кроме Бога. Иначе говоря, что для суфиев нужно меньше аскетики и больше экстаза.
Вместо аскетических подвигов в братствах этого толка опирались на восторг (галаба), упоенность (сукр) и растворение в Боге (фана). Чтобы прорваться к божественному свету, участники мистических радений опьянялись танцами, исступленными движениями и криками, наподобие русских хлыстов. Такой практики придерживались и знаменитые братства дервишей, которые со временем стали почти синонимом суфизма.
Этот чисто мистический подход был особенно популярен в Индии, где его проповедовала суфийская школа шатарийа. Позже он распространился по всей Юго-восточной Азии, иногда сливаясь с учением йоги.
Его приверженцем казалось, что вот-вот наступит великое мистическое братство, когда все иллюзорные перегородки и границы на земле исчезнут и повсюду воцарится вечная гармония. Так появилась на свет идея сулх-и-кулль, или «всеобщего примирения» всех религий и учений, которой придерживались некоторые суфии в качестве конечного идеала истории и бытия.
Но оба варианта тасаввуф, несмотря на разницу их методов, не враждовали и не спорили друг с другом, признаваясь одинаково правильными и допустимыми. В большинстве суфийских братств использовали сразу обе практики: духовные упражнения и послушничество сочетались с мистическими действами.
Сторонники джунайди, правда, иногда критиковали чересчур увлекавшихся мистицизмом братьев, говоря, что гораздо лучше сохранять трезвость, самоконтроль и здравомыслие, а не поддаваться иллюзиям и не терять представление о реальном мире. Но все суфии признавали, что в высшем состоянии разница между трезвостью и опьяненностью стирается: остается только Бог.
© Владимир Соколов
Мои книги на портале «ЛитРес»:
