Гуляя очередной раз по “Читай-Городу”, перелистывая Робин Хобб, Лавкрафта, Нила Геймана и другие красивые издания, я снова наткнулась на “Зелёную милю”. Причём она стояла на нижней полке. Добраться до неё нужно было, лишь отодвинув стульчик, заботливо припасённый работниками, чтобы встать на него и достать до верхних полок. Купила эту книгу я не сразу. Не знаю, почему. Мне понравилось издание, я помнила фильм, но вернула книгу опять на нижнюю полку.
Но так бывает, мысль о чём-нибудь начинает возвращаться. Словно что-то нужно сделать. Только что-то неосязаемое и невидимое понимает, зачем это нужно. Я вернулась через время к стеллажу, купила книгу. Когда взяла её в руки, снова поняла, что мне даже нравится просто держать её – нравятся её плотные жёлтые страницы, оформление и обложка с мышкой на ладонях.
Так что могу заявить, что это не я выбрала книгу, а эта книга выбрала меня. Мне, видимо, важно было прочитать эту историю.
Книгу я прочитала впервые, фильм смотрела очень давно один раз, но при чтении в памяти появлялись моменты (Джон Коффи в коридоре блока смертников, сухие растения, среди которых бегают люди и ищут тела, Том Хэнкс). Чем больше я читала, тем сильнее мне хотелось посмотреть фильм снова. Текст такой поэтичный, живой, словно созданный для переноса на экран, что любопытство подстёгивало побыстрее дочитать и посмотреть. Да и сама история очень кинематографичная – к богатому тексту визуализация сама просится.
Сюжет
История разворачивается в блоке Е, блоке смертников тюрьмы “Холодная Гора”. Команда надзирателей Гарри, Дин, Брут и Пол, старший надзиратель, уже привыкли к рутине – принимать преступников, ожидающих момента казни. Чтобы они не стали жертвой стресса, не навредили себе, у надзирателей блока главная задача – сохранять спокойствие и подготовить осуждённого к электрическому стулу, или, как его ещё называют, Старушке Искре/Старой Замыкалке.
Рано или поздно рутина нарушается чем-то необычным, так произошло и в блоке Е. Начиная с лета 1932 года (в фильме 1935) и до глубокой осени, в блоке Е происходили события, изменившие всех действующих лиц. В блок Е привезли Джона Коффи, самого необычного заключённого, какого когда-либо принимали на миле надзиратели. Именно он всё тут изменил.
Различия между романом и экранизацией
Без изменений не обходятся экранизации. Разница лишь в том, что порой отказываются от важных моментов, от чего страдает смысловая часть.*
Это не касается “Зелёной мили”. Фрэнк Дарабонт, который выступил и режиссёром, и сценаристом, сделал наилучший вариант, отказавшись от деталей, которые могли бы удлинить фильм с ущербом для качества, и он сохранил самое важное, вплоть до точных реплик и описательных характеристик. Святой Христофор, которого Мелинда подарила Джону после исцеления, окра, которую попросил Коффи перед казнью, сухие гренки, который престарелый Пол брал по утрам у повара, позы и расположения действующих лиц, описанные у Кинга, повторены в кадре, фразы, использованные как описательные, в фильме переделаны в реплики, – и эта точность и внимательность к первоисточнику невероятно впечатляют.
В романе Пол Эджкомб решает изложить на бумаге историю о необычном периоде работы в блоке Е. Роман Стивена Кинга разделён на шесть глав, каждая из которых начинается с бытовой жизни Пола в доме престарелых – как он просыпается, что делает, и что каждый день посвящает время рукописи. Он близко подружился с Элейн Коннолли. Она потом становится первой читательницей. В фильме Пол под натиском воспоминаний решает открыться Элейн – то есть экранизация является флэшбэком Пола Эджкомба.
Из фильма убрали Брэда Доулена, который в романе досаждал престарелому Полу Эджкомбу, напоминая Перси Уэтмора. Если бы Дарабонт принял решение о развитии сюжетной линии Пол-Брэд, фильм получил бы дополнительный час. Либо его нужно было делить на две части, либо рисковать, веря, что зрители примут такой хронометраж. Да, я знаю, что Зак Снайдер и Мартин Скорсезе не побоялись позже таких длинных историй.
В романе действие разворачивается в 1932 году, в фильме – в 1935. В этом тоже нет критической проблемы. Оба эти года приходятся на Великую Депрессию в США, так что общий фон угнетающий. Люди страдают, безработица, как следствие, на улицах бродячие работники, в данном случае их образ воплощает темнокожий Джон Коффи. Он вызывает подозрение именно тем, что у него нет постоянного дома, а более того, его раса находится в презренной категории.
В фильме момент с раскрытием всей правды о Джоне Коффи, с передачей части силы Полу объединили в одну сцену. В романе это расписано длиннее.
В фильме Джон Коффи просит показать ему кинофильм перед казнью, потому что он никогда не видел кино. В романе он просто просит мясо и картофельное пюре. А Пол решает мысленно, что его жена испечёт для него абрикосовый торт на десерт.
Историю с Перси Уэтмором в фильме Фрэнк Дарабонт оформил художественно очень интересно. Получилось, что он создал для печальной участи Перси очень красивое визуальное воплощение. Он создал единую линию с Диким Биллом с одной стороны и Перси – с другой. Билли забирали в “Холодную Гору” из Брайр Ридж. Он стоял в центре палаты, имитируя состояние человека, полностью находящегося под воздействием седативных препаратов. В финале санитары привели Перси Уэтмора в кататоническом состоянии, которое он не имитировал, и поставили его на то же место в центре палаты.
В романе Перси убивает спящего Билли, как ещё написано у Кинга: “Уэртон по-прежнему храпел. Он всё проспал, даже собственную смерть, так что, по моему разумению, ему повезло гораздо больше, чем другим обитателям блока Е. Больше, чем он того заслуживал”. В фильме Билли Уэртон уже проснулся, Перси остановился напротив его камеры точно так, как это описано в оригинале. Так что они друг друга видели. Но и Дарабонт блестяще доработал изменение – Перси занял место Билли.
Самое важное, что осталось в неприкосновенности, несмотря на внесение корректив, – это смысл. Его Фрэнк Дарабонт передал полностью.
*У меня есть конкретный пример несправедливого искажения смысла произведения. Это касается “50 Оттенков Серого”. Эта история ассоциируется с чрезмерным количеством сцен секса. Да, их там действительно очень много, и к концу каждой из трёх частей их хочется перелистать, чтобы продолжить читать сцены без физического выражения страсти между Аной и Кристианом. Экранизация беспощадно обошлась с историей – получилась версия порно для кинотеатров с пренебрежением к истинному смыслу. Смысл в том, что молодые люди учатся общаться, жить вместе, доверять человеку, озвучивать свои мысли, чувствовать себя свободно в обществе друг друга. При этом у Э Л Джеймс довольно хорошо получилось прописать бытовуху, это было нескучно и узнаваемо. Более того, если бы взяли проблему Кристиана, получилась бы психологическая история, которую интересно было бы разбирать с психологической точки зрения.
О чём история в “Зелёной миле”
Парадоксальность жизни, её некомфортность и жестокость. Под фразой “зелёная миля” скрывается метафора трудного пути, который иногда становится слишком длинным, что хочется его завершить побыстрее, а тяжесть обеспечена осознанием того, что происходит на самом деле или, наоборот, знаний не хватает, чтобы жизнь стала легче.
Центральным событием “Зелёной мили” я считаю сцену казни Джона Коффи, когда мать погибших близняшек Деттерик выкрикнула проклятия в адрес Джона. Леденящий ужас и вопиющая жестокость жизни воплощены именно здесь. Они в незнании. В поверхностности суждения, в какой-то её субъективности. Не хватило логики, чтобы разобраться с тем, почему не кричали девчонки, когда их похищали, почему Джон Коффи просит не выключать свет, почему плачет. Обвинению достаточно было того, что он негр, а их не жаловали, время тогда было жёсткое – великая депрессия обозлила население, что обвинить оказалось проще, чем в сытые годы, всё-таки критические моменты в истории обостряют конфликты в двое. Семья Деттерик сама пустила улыбающегося мерзавца Билли в свой дом, чтобы он помог покрасить стену, а ещё и посадила за совместный обед рядом со своими детьми. Парадокс в том, что вся ненависть досталась Джону, хотя он пытался помочь. Только никому это неинтересно.
За всем этим ужасом в жизни всё же есть место чуду, но его ничтожно мало, оно размером с мышку, которая никогда не появлялась в блоке Е ранее. И в романе, и в фильме это отображается через ограниченное количество людей, кто видел исцеление, которое дарит Джон. А злая ирония в том, что и это ничтожно малое количество чуда людям приходится собственноручно уничтожать (усаживать на Старушку Искру). Стивен Кинг на страницах романа рассуждает подробно и развёрнуто о том, какими бывают люди, кто-то больше походит на Божье творение, кто-то меньше, и все по-разному раскрывают себя в общении с себе подобными. В романе есть момент, когда Зверюга говорит: “Эта божья тварь уже ручная и в два раза умнее французика, который думает, что она принадлежит ему”. Если брать мышку за метафору ничтожности размеров чуда в масштабах всего мира, оно не может принадлежать кому-то. Так, Джон Коффи был проводником для распространения этого чуда. И он ничего не просил взамен.
Повторюсь, что текст у Стивена Кинга получился очень кинематографичный. К нему визуализация сама просится. Вот смотрите, он ввёл в повествование колоритных объёмных действующих лиц, которых интересно сыграть. Брут Хоуэлл по прозвищу Зверюга (хотя в фильме его так не звали, обходясь Брӯталом), зато не раз указывали на то, какой он здоровяк. В романе сказано: “…парни дали ему прозвище Зверюга, разумеется, в шутку, так как без необходимости он и мухи бы не обидел, несмотря на внушительные габариты”. Его прекрасно сыграл Дэвид Морс, показал благородного достойного человека, лучшего друга Пола, на которого тот мог положиться, не сомневаясь в его честности.
Второй здоровяк, кому порвать кандалы, что для ребёнка – развязать рождественские ленточки на подарке, – это Джон Коффи. На его фоне здоровяк Брут смотрелся мальчиком-подростком при своём росте более шести футов и с широкими плечами. Осуждённый ростом шесть футов и восемь дюймов, широченные грудь и плечи, бугрящиеся могучими мускулами. Его одели в тюремную форму самого большого размера, какой только имелся на складе, но брюки заканчивались на середине голени, над кандалами, рукава – над локтями, а куртка на застёгивалась на груди. Руку его писатель назвал “огромной лапищей”, чтобы ещё лучше описать великость Коффи. Хотя Перси Уэтмор сразу назвал его отсталым, Коффи был усталым и отстранённым, потому что понимал безнадёжность мира и не говорил лишнего, даже предпочитая не помнить многого.
Объединяет Брута и Коффи их благородная сила и человечность.
В противовес сильному Коффи и благородному Брӯталу Кинг ставит Перси Уэтмора, младшего надзирателя со связями в вышестоящих органах и успешно козыряющий ими, и Билли, малолетнего убийцу, осуждённого на казнь через электрический стул. Оба эти парня, находящихся по разные стороны жизни и решётки, но всё же на одной стороне со злом, обладают силой. Причём силой в прямом и переносном смысле. Перси, как надзиратель, находится выше заключённых, выше своих коллег, потому что является племянником жены губернатора, это в некотором роде сила, её можно использовать во благо, но он относился к “людям с поганым характером, был не просто бесполезен, но даже опасен”. Билли же, тоже будучи молодым и сильным, находчивым, раз умел проворачивать гадкие вещи, не использовал силу во благо. Так, имея на своей стороне ментальное здоровье, ни Перси, ни Билли не пользовались своим интеллектом, считая всех хуже себя, ставя окружающих в безвыходное положение своей жестокостью и непробиваемостью.
Пол Эджкомб – старший надзиратель блока Е. При чтении я понимала, что лучше Тома Хэнкса кандидатуры не подобрать. По роману он предстаёт внешне мягким человеком, кто вполне больше ассоциируется с водителем автобуса, который рыбачит по выходным. Но противоречие заключается в том, что внутренне он намного сильнее – он такой же гигант, как внешне Коффи и Зверюга. Том Хэнкс сумел создать образ Пола Эджкомба точно, как его сочинил на страницах романа Стивен Кинг.
Художественные достоинства фильма “Зелёная миля”
Актёр Дэвид Морс, исполнивший роль Зверюги, ростом на один дюйм ниже актёра Майкла Кларка Дункана, исполнившего роль Коффи. Чтобы в кадре не возникло диссонанса между текстом и визуальным изображением, чтобы показать, что Брӯтал просто высокий мужчина, а Коффи реально гигант, актёров распределяли на площадке и оператор снимал определённым образом. Поскольку трудно найти такого огромного человека в реальности, чтобы передать именно то, что написал Кинг, то снимали Дункана по большей части по частям. В фильме по большей части метафорично отображали габариты Коффи.
Впервые он появляется не во плоти, а нам рисуют его масштабы. К блоку Е подъезжает автомобиль с провисшим грузовым отсеком. Надзирателям даже кажется, что авто нужно починить подвеску. После этого Коффи оператор снимает по частям – огромные ноги, часть грудной клетки, крупный план на лицо или поясной план. Актёр Дэвид Морс очень часто в кадре находится на втором плане, чуть поодаль тех, кто оказывается рядом с ним, а если он находится рядом с Томом Хэнксом – Полом Эджкомбом, то Морс либо чуть склоняет голову, либо сам слегка наклоняется вбок (так создаётся ощущение, что он чуть ниже).
В целом весь фильм наполнен крупными планами. Так не возникает диссонанса из-за частого использования их в самом начале, чтобы нарисовать гигантизм Коффи. И крупные планы в Зелёной миле оправданы тем, что всё-таки это история о человеке, как об одном, так и всех, кто тут упоминается. Поэтому создать в некотором роде галерею портретов было разумным приёмом.
