- Кто тебя послал? Откуда ты узнал, что я буду присутствовать на турнире? Говори, - грозный голос шехзаде раздавался из каменной темницы раскатистым эхом. Мустафа сам вёл допрос подосланного убийцы. Помогали ему Атмаджа и Явуз.
Они вели дознание до тех пор, пока допрашиваемый прохрипел:
- Зал Махмуд меня послал, он не знал, что шехзаде будет на турнире, он сказал, что шехзаде обязательно пойдёт в народ.
Все трое переглянулись и поднялись из подземелья наверх. Что делать с этим признанием, они не знали. Зал Махмуд был верным слугой Рустема-паши, зятя Хюррем-султан. Докладывать об этом повелителю не имело смысла, он никогда не поверит в виновность султанши. Единственное, что они могли делать, это надёжно защищать шехзаде.
Приведённая в чувства Махидевран-султан сразу же навестила раненую дочь и, успокоенная словами Яхьи, направилась в покои шехзаде, чтобы услышать подробности случившегося. Вопросов у неё было много.
- Мустафа! – хмуро обратилась она к сыну, - объясни мне, каким образом Разие попала на турнир? Что это за выдумка с переодеванием? Я немедленно начинаю расследование, и те, кто помог ей в этом, понесут суровое наказание.
- Мама, успокойтесь, это я позволил Разие присутствовать на соревнованиях, это я дал ей свой кафтан, дабы успокоить возмущения пашей, - спокойно ответил Мустафа.
- Ты, Мустафа? – обескуражено переспросила мать, - ваше с Разие ребячество едва не стоило ей жизни.
- Матушка, Разие своим присутствием спасла мне жизнь! Кто знает, чем бы всё закончилось, если бы она не пришла на турнир, переодевшись мужчиной, - горячо промолвил Мустафа.
Гнев Махидевран угасал по мере того, как до неё доходил смысл сказанных слов сына. Стрела, попавшая в Разие, наткнулась на многочисленные препятствия, к тому же пришлась в место чуть ниже ключицы. Не заслони Разие брата, стрела бы попала точно в намеченную цель. “А может, это Аллах послал мою дочь на помощь сыну?” – пронеслось в голове у Махидевран. Она тряхнул головой, словно желая отогнать страшные мысли, и задала сыну не менее тревожный вопрос:
- Сынок, а вдруг до повелителя дойдёт слух о ранении его любимой дочери? Ты будешь виноват в его глазах, и лишь один Аллах ведает, какое он примет решение по отношению к тебе.
- Матушка, не беспокойтесь, уже вся Маниса знает, что сын деревенского бея героически спас шехзаде от покушения. Повелитель останется недоволен лишь тем, что я посетил турнир. Хотя, он сам любитель таких зрелищ, - устало ответил Мустафа.
Настроение Махидевран немного улучшилось, и она решила ещё раз навестить пострадавшую дочь.
Весь разговор сына с матерью слушала Гюльшах, которая пришла к шехзаде с госпожой. Покидая покои, она немного задержалась у двери и оглянулась на Мустафу. Тот хитро улыбнулся, закрыл глаза и кивнул головой верной служанке. Женщина в ответ поднесла сложенные руки к груди, также улыбнулась и поклонилась шехзаде. Они прекрасно поняли друг друга. Мустафа никогда бы не выдал Гюльшах-хатун, которая была для него и ласковой няней, и горячей заступницей, неоднократно выручающей его, и хранительницей его детских тайн.
Амбер-ага метался по коридорам гарема, как ужаленный, в поисках Гюльшах-хатун. На одном из поворотов он врезался в хазнедар, едва не сбив её с ног.
- Амбер-ага, что ты несёшься, как будто за тобой гонится шайтан. Ну-ка, поумерь свой пыл и говори, что случилось, - спросила перепуганного евнуха Гюльшах.
- Ох, Гюльшах-хатун, видно конец мне пришёл, казнят меня, полетит моя молодая голова с плеч, - запричитал он.
- Кому же понадобилась твоя неоперившаяся голова, Амбер-ага, что такого ценного в ней? – съехидничала Гюльшах.
- Ох, Гюльшах-хатун, тебе бы всё шутить, а мне поминальный намаз пора заказывать, - продолжал голосить евнух.
- Амбер-ага, зачем тебе тратиться, я позабочусь, чтобы намаз по тебе справили за счёт казны гарема, - продолжала подшучивать над мужчиной Гюльшах.
- Говорю тебе, Гюльшах-хатун, не до шуток мне, да и ты бы не была такой весёлой, и тебя наказание коснётся. Махидевран-султан в покои шехзаде побежала, всех, говорит, выведу на чистую воду, кто султаншу переодел, и головы поснимаю.
- Амбер-ага, - переходя на серьёзный лад, обратилась Гюльшах к евнуху, - если бы с Разие-султан, упаси Аллах, случилось непоправимое, я бы сама себя наказала и наказание сама бы привела в исполнение. А ты не переживай, Амбер-ага, всё утряслось, я только что стала этому свидетелем. Шехзаде Мустафа и Махидевран-султан не казнят своих верных людей. Ты это запомни, ага, и будь преданным этой семье.
Амбер-ага успокоился, намотал на ус слова уважаемой авторитетной хатун, и засеменил в сторону кухни. Ему необходимо было подлечить свои расшатавшиеся нервы сладким ароматным мёдом.
Войдя в покои дочери, Махидевран-султан обратила внимание на понуро сидящего за столом Яхью, обхватившего руками голову. Внутри у неё всё похолодело, будто кровь разом отхлынула от сердца.
- Что случилось, Яхья, что повергло тебя в такой безотрадный вид. Что-то с моей Разие не так?
- Махидевран-султан, я прошу Вас не беспокоиться, однако не стану скрывать, что состояние здоровья Разие-султан меня не радует. Я сделал всё, что требовалось, она уже должна была очнуться, но не приходит в сознание, и дыхание её еле прослушивается. Это нехороший симптом, - не скрывая правды, ответил молодой человек.
- О, Аллах, не забирай мою доченьку! Яхья, что же делать?
- Вам, Махидевран-султан, молиться. Пойдите к себе и просите Всевышнего о помощи, а я подумаю, что ещё можно предпринять.
Яхья встал, и, придерживая госпожу за плечи, вывел из комнаты.
Когда она ушла, Яхья присел рядом с Разие на кровать, взял её руку в свою, поднёс к губам и закрыл глаза. Впервые он не знал, что делать. Все манипуляции, которые он знал и провёл, были исчерпывающими. По его точным расчётам Разие должна была прийти в себя три часа назад. К вечеру может быть уже поздно. От злости и отчаяния он заплакал внутри себя, слёзы вырвались наружу и поползли по щекам.
- Яхья, вот и тебе пора готовить коробочку, будешь туда собирать свои слёзы, - произнося каждое слово по слогам, слабо промолвила очнувшаяся Разие.
Яхья вздрогнул, но не открывал глаза, боясь, что услышанные слова окажутся игрой воображения. Наконец, он взглянул одним глазом на Разие и увидел улыбку на её бледных губах.
- Так, госпожа, дразнить меня вздумали? Со мной это не пройдёт. Сейчас я начну кормить Вас горькими пилюлями, делать горячие примочки, и даже накормлю Вас своим новым страшным ядом, - угрожающе-шутливо произнёс парень.
- А Вы дадите мне противоядие, уважаемый лекарь? – вступила в игру Разие.
- Вот моё противоядие, - тихо сказал Яхья и коснулся губами губ девушки. Спустя секунду скромные касания превратились в жадный долгий поцелуй.
- Если таково твоё противоядие , то я готова принимать твой страшный яд каждый день, - прошептала Разие.
Яхья насилу оторвался от девушки, которая была ещё слаба. С ласковой улыбкой он перевязал ей рану. Положил ей на лоб прохладный компресс и шутливо приложил к своему лбу такой же, чем сильно рассмешил Разие.
Дверь отворилась, и в комнату вошла Махидевран-султан. Помолившись в своих покоях, она не выдержала и побежала к дочери, желая находиться рядом с ней.
Увидев смеющихся молодых людей, она упала на колени и заплакала. Яхья тут же подскочил к ней, поднял и усадил на стул.
- Махидевран-султан, успокойтесь, всё хорошо, кризис миновал, Разие-султан поправляется.
- Яхья, чем я могу отблагодарить тебя? Проси у меня, что хочешь, ты вернул мне дочь, - радостно, сквозь слёзы, произнесла Махидевран.
Яхья улыбнулся, посмотрел на Разие, и обратился к её матери:
- Махидевран-султан, я правда могу попросить у Вас, что хочу?
- Конечно, Яхья, - удивлённо проговорила госпожа, не ожидая такого вопроса.
- Тогда я прошу отдать мне в жёны Вашу дочь, Разие-султан, - обыденным тоном сказал Яхья.
Махидевран опешила, но быстро пришла в себя.
- Разие, согласна ли ты выйти замуж за Яхью-эфенди? – церемонно произнесла мать.
- Согласна, мама, - быстро ответила дочь.
- Что ж, Яхья-эфенди, - уважительно обратилась Махидевран-султан к молодому человеку, намеренно сделав к его имени приставку “эфенди”, что означало “господин”, я с удовольствием вверяю в Ваши талантливые благословенные руки мою дочь Разие. Да благославит ваш союз Аллах Всемогущий!
С этими словами все трое провели ладонями по лицу и сказали “Аминь!”
В этот момент в комнату, постучавшись, вошёл Мустафа. Увидев сестру в добром здравии, а матушку весёлой, он расчувствовался и обратился к другу:
- Яхья, друг мой, я безмерно благодарен тебе, ты вернул мне сестру, ты спас моего лучшего пашу, проси у меня, что хочешь!
Мустафа порывался ещё что-то сказать, но его слова заглушил смех присутствующих. Остановившись на полуслове, забыв закрыть рот, он ошарашено обвёл всех взглядом, желая понять, что в его словах вызвало такое веселье.
- Мустафа, у меня есть единственное желание, но мне его обещала исполнить Махидевран-султан, - не прекращая смеяться, выдавил из себя Яхья.
Наконец, успокоившись, он серьёзно сказал:
- Прости, Мустафа, я не могу успокоиться от счастья. Только что с таким же вопросом ко мне обратилась Махидевран-султан, и я попросил у неё позволения жениться на Разие. Если ты оставляешь свой вопрос в силе, то и у тебя я прошу руки твоей сестры.
Теперь все поменялись ролями: Мустафа смеялся, а остальные трое молчали.
- Да, смешная получилась ситуация, - сказал Мустафа, перестав смеяться, - что ж, Яхья, брат, я охотно исполню твоё желание, потому что лучшего мужа для своей Разие я не желаю!
Шехзаде подошёл к Яхье, взял его за плечи, и молодые люди обнялись.
- Благодарю тебя, Мустафа, благодарю Вас, Махидевран-султан за оказанную мне честь, я сделаю всё, чтобы Разие-султан была счастлива! Благодарю тебя, Разие-султан, что согласилась вверить себя мне, я не позволю ни одной твоей слезинке упасть в нашу коробочку, - сказал Яхья и улыбнулся Разие.
Довольные и счастливые, все вышли из покоев, давая девушке возможность отдохнуть.
В комнате Мустафы они ещё обсудили важные моменты, которые касались предложения Яхьи. Ему предстояло отправиться в Стамбул к повелителю, чтобы попросить руки Разие-султан. Яхья по совету Махидевран-султан решил привлечь для надёжности своего отца Мюслихеддина-пашу и дядю Яхью-Эфенди.
Прощаясь с Разие, Яхья сказал ей:
- Можешь шить свадебное платье, моя Разие, только пусть оно будет более изящным, чем тот твой кафтан с турнира, и не укутывай свои прелести толстой тканью и мехом.
Разие рассмеялась и поцеловала Яхью.
Во дворце Манисы воцарился мир. Махидевран-султан радовалась за дочь, однако беспокойство за сына не отпускало её. Из дворца Топкапы шли тревожные письма. Послания в Манису доставлял гонец из дворца повелителя. Если он говорил “Валиде-султан посылает письмо Разие-султан”, то послание сразу отдавали султанше. Если фраза гонца звучала так: “Беркун-калфа просит передать Разие-султан послание от валиде-султан”, то письмо сразу попадало в руки Махидевран.
Послания от Беркун-калфы были краткими:”Повелитель недоволен частым общением шехзаде с народом…повелитель недоволен вознаграждением шехзаде янычар помимо жалованья…повелитель недоволен…повелитель недоволен…”
Одно письмо не на шутку переполошило Махидевран. Беркун-калфа писала: ”Остерегайтесь подаренных наложниц”. Новых рабынь Мустафе никто не дарил. Как ни старалась, султанша не могла расшифровать послание. Но с приближением дня рождения сына всё разъяснилось.
Тёплым августовским днём гонец доставил шехзаде послание из дворца Топкапы от Михримах-султан. Она поздравляла любимого брата с праздником и отправляла ему в дар прекрасных гурий. Следом за посыльным к воротам дворца подъехала карета, и из неё вышли три девушки, одна лучше другой. Юные, красивые, нежные, с ангельской внешностью.
Мустафа был доволен подарком, написал сестре письмо со словами благодарности и отправил его с ожидающим посланником.
Махидевран срочно вызвала к себе Ташлыджалы, показала тайное послание и указала на вновь прибывших девушек. Тащлыджалы, поняв задачу, стал незаметно следить за новыми наложницами.
Время шло, но ничего подозрительного выявлено не было. Махидевран была в отчаянии, не зная, откуда ждать беды.
Всем наложницам позволялось иногда выходить в сад на прогулку. Они радовались данному обстоятельству и весело резвились на свежем воздухе. Многие любили собирать цветы.
В одно солнечное утро девушки вышли в сад, разбрелись по полянке, украсив её своими разноцветными яркими нарядами. После полудня калфы велели красавицам возвращаться во дворец. Гурии послушно потянулись к воротам гарема.
- Что у тебя в лукошке, хатун? – мягко обратился молодой евнух к одной из наложниц, которая собиралась войти во дворец с небольшой корзинкой.
Девушка остановилась на тропинке и нежно улыбнулась невинными глазами цвета весеннего неба. Грациозная и изысканно-красивая, она ответила хрустальным голоском, подняв корзинку:
- Это цветы, ага, прекрасные цветы. Я собрала их для шехзаде. Я хочу поставить их в его покои, чтобы они радовали его взгляд и дарили великолепное благоухание.
