Перед вами вторая часть истории читательницы канала. Первая часть тут.
Начался довольно интересный период. Средняя школа. Новые предметы, разные учителя, относительная воля и свобода, ослабление контроля: можно выходить из школы, когда угодно, сколько угодно торчать в туалете, самим выбирать себе места в классе, сгоняя со стульев других. Можно сорганизоваться и «грамотно» сесть на контрольной, чтобы гарантированно всё списать... В среднюю школу перешла только одна отличница. Это была я.
В сентябре компания Катерины до меня довела мысль: «будь с нами, и будешь крутая». Я обрадовалась. Обдумывала. Взвешивала «за» и «против». Я не могла себе представить, что травля в отношении меня когда-то прекратится, нет. Тогда бы мне пришлось представить себе, что мне самой, вступив в эту компанию, в дальнейшем придётся участвовать в травле кого-то ещё. Потому что такие сообщества по-другому не живут, не знают других вариантов дружбы, чем «дружба против кого-либо». Признаюсь, я прикидывала, смогу ли потеснить Катерину с её позиций, если меня возьмут в этот круг... Это было дьявольское искушение, да. В общем-то, я почти согласилась.
Но когда пошли разговоры о «доказательстве лояльности», а именно — о том, что надо стащить и принести чью-то сменку, а потом всем вместе уйти с последнего урока, я наотрез отказалась. Сказала, что в такие игры играть не буду. Я знала, что они так делали — договаривались уйти, допустим, с географии все вместе, с новичком. Новичок уходил, а они чуть погодя являлись на урок с небольшим опозданием. А где условный Петя? А мы не знаем, мы ж ему не родители. Сбежал ваш Петя с урока... Так произошло с новеньким мальчиком в третьем классе, которого от греха подальше прямо в октябре перевели в «А».
Был ещё в начале того учебного года отвратительный случай с похищением из музея пионерской комнаты картонной коробочки с прозрачным верхом и надписью «Пепел сожжённой фашистами Хатыни». Это теперь я понимаю, что подобные коробочки во множестве стояли на стендах тысяч пионерских комнат во всех городах и весях огромной страны, и, скорее всего, были заполнены пеплом костра с последнего пионерского слёта. Но тогда это было страшное кощунство. Они заставляли девочку, учившуюся на год младше, но мечтавшую с ними дружить, принести им эту коробку. Шантажировали, убеждали, а когда та всё же отказалась — видимо, украли её сами, а потом подставили несчастную глупенькую третьеклашку... Итог — скандал с разбирательством на совете дружины со снятием с рыдающей девчонки октябрятского значка. Методы у этой компании были грязными.
— Ладно, — Храмова, надо отдать ей должное, умела вести переговоры. — Тогда так. В пятницу контрольная по английскому. Леди Винтер даст не два, а три варианта, «А»-шники сегодня писали, рассказали. Тебе надо будет сделать вначале два других, а потом уже свой. И передать, чтоб все успели списать.
Я задумалась. В принципе, английский не проблема. Англичанка, несмотря на прозвище — человек не очень собранный, можно исхитриться и сделать так, что она ничего не заметит. Я согласилась.
Но в день контрольной произошла досадная неожиданность: нас пересадили. Перетасовали, как колоду карт — стройная система, по которой гоп-компания сидела чётко друг за другом, двумя вариантами, рассыпалась. Теперь они были все в разных местах класса, и передать друг другу что-то незаметно было весьма затруднительно. А меня с четвёртой переместили за вторую парту, прямо под нос учителю.
Нам раздали работы. Три варианта по пять заданий. Мой вариант третий. Грамматика. Без аудирования, без творческой части. Ерунда. Я начала писать первый вариант, не представляя, как я его передам. Алла Михайловна, она же леди Винтер, сидела за учительским столом максимум в трёх метрах от меня с обманчивой расслабленностью. Над классом стояла настороженная тишина, изредка прерываемая звуком листаемых пособий с текстами для работы. Четвёртое задание. Оно было объёмным: списать текст, вставить буквы, подобрать прилагательные, поставить глаголы в нужные времена. Ну, ничего, успеть можно...
Я закончила первый вариант и, улучив момент, переложила исписанный листок под тетрадь. Следующий. Задания стереотипные, простые. Рука быстро летала по листку, я почти не поднимала глаз. Но как передать? Вот в чём вопрос. Компания пыхтела, делая вид, что пишет. Храмова, похоже, что-то рисовала, поглядывая в окно. Я заканчивала второй вариант, когда в дверь кабинета внезапно просунулась гладко причёсанная девчоночья голова.
— Здрасьте. Велели передать, что Кирилл вам звонит.
Кирилл. Так звали единственного сына Аллы Михайловны. Англичанка вышла.
«Вот это система, как часы», — подумала я, не отвлекаясь от работы. Не глядя, передала лист с первым вариантом через проход, спустя минуту за ним последовал второй. Компания пришла в движение. Катя и Инга списывали первыми, в их тетрадках были подложены копирки и чистые листы. От них дальше передавались уже две копии. Система была опробована и отлажена при молодой сменной учительнице ещё в третьем классе, когда Сара Бореевна лежала в больнице.
Через пять минут Алла Михайловна вернулась, когда я писала четвёртое, длинное задание своего варианта. Конечно же, это был не Кирилл. Англичанка нервничала и была настороже, понимая, откуда у этой истории могут «расти уши». До конца контрольной оставалось минут пять или меньше. Она медленно пошла по рядам, внимательно глядя на парты. Моё сердце забилось чаще. В голове проносилось: если она найдёт эти листки, я первой попаду под подозрение. Конечно, я подстраховалась, имея возможность заранее всё обдумать — первые два варианта были написаны безликим, ровным, мелким почерком, каждая буква раздельно. На ручку не давила, чтоб не оставлять следов в тетрадке. Свой, «чистовой» вариант — уже моим обычным, правонаклонным, связным почерком, сменив ручку...
Леди Винтер почему-то остановилась рядом с моей партой. Сердце начало плясать галоп. Учительский палец с красивым овальным ногтем коснулся моей тетради, дважды легко постучав по строчке. Я сфокусировала взгляд и вспыхнула: ошибка. И притом, глупая... Вскинула голову, а Алла Михайловна двинулась дальше, заговорщически мне улыбнувшись. Судорожно вздохнув, я быстро исправила ошибочное окончание. На всякий случай внимательно перечитала контрольную. Всё остальное было верно.
— Звонок! Сдаём работы! — я подхватила портфель, положила тетрадь на учительский стол и первой почти бегом выскочила из кабинета. Боже, в кого я превращалась...
Стоя у окна, рядом с нашим бывшим кабинетом начальных классов, где сейчас возились новые первоклашки, я смотрела на школьный двор, кусала губы и думала. Алла Михайловна мне помогла. Зачем? А вдруг в двух первых вариантах тоже есть ошибки? Тогда мне точно несдобровать...
— Ссышь? — насмешливый голос Катерины застал меня врасплох. Я вздрогнула. — Да ладно, расслабься. Всё успели. У нас не забалуешь, — Храмова усмехнулась. — А ты молодец, не стормозила! Сегодня идём гулять после уроков. В Комсомольский парк.
— У меня специальность в три.
— Музыку прогуливаешь, квадратик, тут без вариантов, — она смотрела на меня, снисходительно улыбаясь своей «фирменной» полуулыбкой, правым углом красиво очерченных губ. — Ладно. На следующей неделе контрольная по матеше. Там всего два варианта. Но будешь сразу под копирку писать, чтоб передать и свой тоже.
Ну, вот и всё. Теперь я пишу за них всех, и это уже не обсуждается. Я продала душу.
После шестого урока ноги сами понесли меня в кабинет английского. Пропустив толпу выходивших старшеклассников, я глубоко вдохнула и выдохнула для смелости и вошла. Леди Винтер что-то писала за столом. Перед ней лежала аккуратная стопка наших тетрадей для контрольных работ.
— Алламихална, я...
— А, Кондратова. Проходи, садись. Ну, рассказывай.
Честно говоря, я сама не вполне понимала, почему пришла к ней после уроков. Просто очень уж нетипично было то, что учитель подсказал мне на контрольной. Такое, вообще-то, случилось со мной впервые, и я подспудно хотела узнать, почему.
— Я... В общем, хотела извиниться за эту контрольную. Ошибка была глупая, я сама от себя такого не ожидала. Обещаю, это больше не повторится. — Я помолчала в замешательстве и поспешно закончила. — И ещё хотела сказать спасибо вам большое за помощь...
— А так всегда бывает, Дарья. Когда сильно торопишься, — её голос был очень спокоен, а у меня внезапно вспотели ладони. — Это очень хорошо, что ты пришла. Знаешь, у меня было «окно», и я проверила почти все тетради. И поняла, что класс написал контрольную работу очень хорошо.
На «очень хорошо» она сделала голосом акцент, не оставивший у меня никаких сомнений: она знает. Я молчала, глядя в какую-то точку на учительском столе.
— Я прекрасно видела, что и как ты писала. Видела, что ты сделала все три варианта. Поэтому было бы неправильно дать тебе ошибиться в третьем — последнем и твоём собственном. Скажи мне, пожалуйста, что с тобой происходит?
Я молчала, не зная, что сказать. После паузы она продолжила.
— Я правда ничего не понимаю. Это вводная контрольная, на повторение. Она не слишком важна. Сейчас только сентябрь. Дальше у всех будет много возможностей исправить полученную оценку. Поэтому я не понимаю, почему сейчас? Что стряслось? Скажи мне. Они всё же достали тебя? Задели за живое? Рассказывай!
«Надо же, — вдруг подумала я. — Оказывается, взрослым всё не так уж и незаметно»...
— Алла Михайловна, — я судорожно сжала руки под партой. — Я... не могу ничего сказать в своё оправдание. Могу вам только пообещать, что такое точно больше не повторится.
Леди Винтер задумалась на несколько секунд, постукивая колпачком ручки по столу.
— Ладно. Я знаю всех, кто у тебя списал. Абсолютно, — я молчала, опустив голову. — И этот звонок в учительскую... Это был очень обидный и подлый обман. — Она покачала головой и внимательно посмотрела на меня.
— Я к этому не имею отношения. Я бы никогда...
— Ясно, — прервала она меня. — Хорошо. Я так и думала. Я знаю их всех, но у меня нет доказательств — я не поймала никого за руку. Поэтому решаем так. Я ставлю все оценки в журнал, как есть, и не поднимаю эту тему. Но ты держишь своё слово и больше этот финт никогда не повторяешь. Ни при каких обстоятельствах. — Я потрясённо кивнула, не в силах поверить своим ушам.
— Может и зря, конечно... Но я чувствую, что у тебя будут большие проблемы, если я подниму этот скандал. И не только по пионерской части, — задумчиво добавила она. — Ты можешь мне пообещать не иметь больше никаких дел с этой компанией, Даша?
Я дала слово. Гулять в парк я не пошла.
Суббота прошла напряжённо. Зрела гроза, Катерина не знала, как ей реагировать на мой эксцесс. Кто-то из её девчонок с утра подошёл ко мне и как бы между прочим спросил, почему я вчера не пошла гулять — я ответила, что мне очень надо было попасть в музыкалку. На этом всё. В воскресенье с утра я мучительно ломала голову: как сделать так, чтобы от меня отстали с контрольной по математике? В голову не приходило ничего, кроме прямого и честного пионерского «нет». А это был совсем не вариант...
Спасение пришло, откуда я его совсем не ожидала. И было, как гром среди ясного неба.
В воскресенье вечером на семейном совете мне было объявлено о ближайших планах родителей. Папу отправляют на ФПК в Ленинградский госуниверситет до Нового года, и это повышение квалификации открывает ему карьерную перспективу доцента. Мама каким-то образом подгадала длительную служебную командировку туда же. Она поедет в Ленинград вместе с ним, а перед Новым годом возьмёт ещё месяц отпуска, чтобы и уехать, и приехать вместе. Бабушек и деда родители решили «разгрузить», поэтому с ними на это время оставят только мою младшую сестрёнку. А меня на три месяца отправят к родителям мамы, которых я знаю очень плохо и которые живут в трёхкомнатной квартире в большом индустриальном городе на Украине. Я не очень хотела ехать, но прекрасно понимала, что это идеальное решение моей проблемы. Поэтому новость я восприняла весьма сдержанно.
Итак, в понедельник банде было решительно сказано моё пионерское «нет». Как я понимаю, для Катерины это была большая неожиданность — ведь получив по английскому пятёрки и четвёрки (в зависимости от таланта списывания), компания была весьма довольна. В ответ на её спонтанные вопросы, не потеряла ли я берега и хочу ли в принципе жить, я просто пожала плечами, промямлив что-то типа «неверное» или «вероятно», чем поставила барышню в явный логический тупик. Слабоумно и отважно я отбыла по своим делам, оставив её строить планы моего морального или, может, даже физического уничтожения. Я прекрасно видела, что она была просто вне себя, рвала и метала, но до последнего ожидала почему-то, что я одумаюсь.
В школе я старалась не оставаться одна, держась рядом с Алькой и Зарой. Им я по секрету сказала, что уезжаю аж до Нового года, и слёзно попросила меня не выдавать, по крайней мере, до субботы. Девчонки были кремень. После уроков я уносилась вдаль самой первой и каждый вечер, ложась спать, молилась: дотянуть до пятницы. В пятницу была контрольная по математике. Я невозмутимо написала свой вариант, проверив и перепроверив каждую цифру, и сдала тетрадь. Настроение было эйфорическое.
После уроков за мной забежал папа. Мы забрали у директора какие-то важные документы для перевода в другую школу и отбыли собираться в дорогу, пройдя мимо компании, привычно тусившей во дворе, у ворот. Намётанным глазом я заметила, что не хватает Артура — очевидно, он дежурил у дырки в стене, в которую я иногда уползала, чтобы с ними не пересечься. А в субботу в школу я уже не пришла, потому что ехала на верхней полке поезда к новому, пусть и временному, месту жительства и учёбы.
Продолжение следует...
