Анютка впереди шла. Фёдор хотел обнять её, а она повернулась… Фёдор испуганно отпрянул, но Анюта уже вцепилась ногтями в его распухшее лицо. Хорошо, что в страхе успел глаза захлопнуть, а то бы выцарапала их ведьма эта. В ярости Фёдор втолкнул Анютку в шалаш, снова больно заломил за спину руки, связал её. Дышал тяжело:
- Не хотела по-хорошему?.. А мне так больше понравится, – если связанной будешь!
Вышел из шалаша, – отдышаться. И сам – неведомо, как! – запутался в той верёвке, какую на ночь к дубу привязывал, чтоб не убежала Анютка. Запутался так, что упал,– распухшим лицом на колючий чертополох… Катался по земле, взмахивал руками, беспорядочно болтал в воздухе ногами, – в бессильном гневе пытался распутаться, но прямо чувствовал, будто кто-то невидимый с силой задёргивает откуда-то взявшиеся узлы на руках и ногах… и на шее затягивает верёвочный узел… Так и качался с боку на бок, хрипел с выпученными глазами, пока – уже вечером – не пришли угрюмые мужики. Остановились, изумлённые, над Фёдором: неужто девчонка эта так связать его смогла?.. Ещё самую малость, и скатился бы Федька в овраг, неминуемо разбился бы об острые камни.
Федька яростно тряс головой, и губы уже синеть начали… Еле разобрали мужики его невнятный хрип:
- Ведьма!..
Закрестились мужики, еле сообразили, что надо ножом перерезать верёвку на Федькиной шее. Заговорили поспешно, воднораз:
- Отпусти ты её, Фёдор! Гнать её отсель надо! Наделает она нам беды! Не видишь либо?
Фёдор трогал руками шею. Прохрипел:
- Докопались до уголья-то? Увидели, куда жила ведёт?
Панкрат головой покачал:
- Нет там никакой жилы. Пустая земля, одни коренья травяные. Даже меловые камни не попадались.
Фёдор бросил взгляд на Анютку, застыл: она медленно опустила ресницы, счастливо улыбалась, – что не далась им угольная жила. Федька хрипло взревел:
- Знает она!!! Знает, где жилы скрываются, знает, где уходят в глубь земную! Да я её!..
Гераська рукой махнул, устало ухмыльнулся:
- Оно и видно, как ты её.
- Да я её!.. Связанную, – до смерти буду… пока не скажет. Скааажет!
-Не ночевать же туточки. Вон как к ночи холодом тянет с реки. Идём, Фёдор. Жрать охота. Знаешь?.. Утро вечера мудренее.
Ещё крепче связал Фёдор Анютку, – так, что сквозь разорванную рубашку впилась верёвка в тело. И снова плакала Анютка, – почти до самой зари: как там батянечка с маманей, небось, с братьями, Петром и Тимофеем, ищут её, – день и ночь, и не знают, что она – далеко-далеко, аж за Лисьей балкой, куда и не ходила никогда… А перед рассветом – ещё не развиднялось, лишь посерело чуть, – что-то мягкое, тёплое и пушистое снова коснулось Анютиных ног. Анюта всмотрелась, затаила дыхание: вчерашняя собака свернулась рядом с нею?.. Улыбнулась сквозь слёзы: жаль, что руки связаны, – так хочется погладить пушистую собаку!
А собака прохладным носом ткнулась в живот, в грудь, – где от впившейся верёвки уже были раны… От её прохладного носа легче стало. Анютка даже забылась на миг, и тут почувствовала, что верёвка слабее стала, – поняла, что собака перегрызла её. Осторожно лизнула языком рану, – раз, другой… А когда в шалаш заглянули первые лучи, Анюта рассмотрела, что не собака это… А лисичка, – с чёрным кончиком хвоста. Когда совсем маленькой была, дедуня рассказывал, что где-то по берегу Северского Донца живёт такая лисичка. Её почти никто не видел, – разве хвостик чёрным кончиком мелькал по склонам Лисьей балки… и тут же бесследно исчезал на самом краю степи. И Анютка радовалась, что эта лисичка пришла к ней, только слёзы ещё пуще катились: вот бы рассказать про неё дедуне, Петру с Тимофеем, батяньке, – про лисичку эту необычную, с чёрным кончиком пушистого хвостика!..
Лисичка вдруг подняла голову, насторожилась: хоть и далеко ещё шли Фёдор с мужиками, расслышала лисичка их тяжёлые шаги, выскользнула из шалаша, оглянулась, будто сказать что-то хотела Анютке…
… Вторые сутки не вставала Фросенька с коленей, изредка голову поднимала, устремляла взгляд на потемневшую икону Богоматери, какой благословлял её отец перед их с Матвеем свадьбой… Свекровь неслышно гладила Фросины волосы, шелестела горестно:
- Молись, хорошая моя! Молись, доченька, – отыщется Анютка жива-здорова…
Искали Анютку всеми Дымками. По берегу Донца, в степи, в Лисьей балке… К пришлым мужикам подходили, переглядывались: не было среди них рыжего, долговязого, что в Дымки к ним приходил…
- Девку нашу, деревенскую… Анютку, – не доводилось ли где встречать? Вторые сутки ищем… Вроде сюда, в Лисью балку, за ягодами отправилась. И пропала, – как сквозь землю.
Пришлые хмуро отмалчивались, – будто не слышали… Один грубо обронил:
- Не до девки вашей, – не видите?.. Работаем тяжко. Мимо проходите.
Степан-кузнец медленно оглядывал мужиков:
- Рыжий такой… Долговязый, – был с вами. Он где?
Мужики продолжали бить заступами землю, молча пожимали плечами: не знаем, дескать, о ком говорите…
Никогда ещё Ивану так сильно не хотелось прозреть. В безысходном отчаянии тёр ладонями глаза, будто надеялся темноту стереть-вытереть, либо отряхнуть, – ровно, как пыль чёрную. Не стиралась темнота, и замирал Иван в своём неизбывном горе, – оттого, что не может уйти в Лисью балку, отыскать там Анютку… Он бы обязательно её нашёл!
Подходила мать, – слышал Иван, что она тихонько, виновато плакала…
А мужики дымковские вернулись, – одни, без Анютки. Степан-кузнец помолчал, вздохнул тяжело:
- Не нашли. Видно, увёз её долговязый.
Анисья сверкнула мокрыми от слёз глазами:
- Не могла Анька согласиться на такое! Ни за что не могла! Ванюшку нашего больше жизни любила! И чтоб – с этим пришлым! Неведомо, куда! Без благословения отцовского-материнского!
Степан чуть удивлённо посмотрел на Анисью, устало рукой махнул: пойми их, баб… Давеча шипела, ровно змея, – про то, что ведьма Анютка… И что нет и никогда не будет её, Анисьиного, согласия, чтоб Иван женился на ней… А теперь про любовь говорит.
Ночь напролёт сидел Иван на земле, густо поросшей спорышом. На заре мать печь затопила. По запаху различил Иван, что горит в печи земляное уголье, – они с батей посмеивались, что перестала мать бояться горюч камня, перестала называть его бесовским. Чуть пустела ивовая корзина, – тут же посылала батю в Лисью балку, за горюч камнем. Батя усмешку сдерживал, сочувственно так любопытствовал:
- Точно, – горюч камня тебе надо, Анисья?.. Либо, может, рогоза нарубить?..
Ощупью вошёл Иван в дом. Так же к печке прошёл. Нет, не видел, как трепетно переливается красный жар горюч камня, даже неясного пятна не видел, что было бы хоть чуть светлее черноты в его глазах…
… Ведьма!.. – испуганно прошептал Фёдор, когда увидел разорванную верёвку на Анюткиной груди и животе: он хорошо помнил, как крепко затянул верёвку. Руки Анюткины так и были связаны, – как могла она разорвать верёвку на груди и животе?
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5
Часть 6 Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10
Часть 11 Часть 13 Часть 14 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»