— Итак. Что Вы скажете об этой картине, дорогой Ватсон?
— Очевидно, перед нами — образец раннего творчества Босха. Здесь очень простой фон, несложная композиция, прозрачный сюжет. Пока один мошенник пытается «облегчить» карманы богатого горожанина, играя с ним в напёрстки, его коллега (или конкурент?) идёт к наживе более простым и коротким путём, присваивая весь кошель. Однако, по мнению живописца, больше всех виноват в сложившейся ситуации сам пострадавший господин. Его душа устремившаяся в объятья азарту, и есть центральная доминанта и стержневой мотив произведения. Воришка слева и мошенник справа — лишь шестерёнки в механизме зла. А вот подавшийся вперёд всем телом и во все глаза уставившийся на напёрстки человек — истинная мишень сатиры.
Вообще говоря, всё это полотно — одна сплошная антология стиля юного Босха, любившего насыщать картины броскими символами. Видите этих лягушек, коллега? Позже они не раз появятся на других полотнах маэстро, посвященных человеческим порокам. Зверюшка, что сидит у ног уличного фокусника, сообщает зрителю о хитрости и ловкости ассоциированного персонажа. А сова в корзинке, притороченной к поясу, говорит о темных, тайных помыслах. Цветовое решение картины приятно глазу. Оно основано сразу на двух контрастных сочетаниях: чёрно-красно-белом и зелёно-сине-коричневом. Некоторая статичность мизансцены компенсируется самостоятельными чертами характера и ролями, прописанными для каждого персонажа.
— Неплохой анализ, дорогой Ватсон. Но давайте опустим эти искусствоведческие детали. Итак, Вы полагаете, что основной целью художника было высмеивание любителей азартных развлечений? Ну а что Вы скажете о человеке в зелёном?
— Хм. Он кажется мне знакомым. Да-да, я узнаю этот образ! Определённо, он присутствует на многих работах мастера.
— Верно, дорогой Ватсон. Но в чём его роль?
— Он — резонёр. Он предупреждает, свидетельствует, подводит итог от лица самого автора. И не только.
— Его взгляд, обращённый в сторону зрителя, ломает «четвёртую стену» произведения, усиливая эффект присутствия. То есть художник намекает, что тема произведения выходит за рамки данной конкретной композиции.
— Конечно выходит, Холмс! Это же картина Босха, для неё характерен широкий контекст. Иначе и быть не может. Но к чему эти рассуждения о мужчине в зелёном? Вот только что Вы призывали меня не углубляться в искусствоведческие детали. И вдруг занялись этим сами.
— Я предельно далёк от вопросов эстетики и философии, милый Ватсон. Меня интересует только расшифровка послания автора полотна. Послания, которое от Вас начисто ускользнуло.
— Помилуйте, Холмс! Вы же не хотите сказать, что мои выводы...
— Вы видите аиста, доктор?
— Что? Аиста? Тёмный силуэт птичьей головы в левом верхнем углу картины? Да, конечно вижу, но позвольте...
— Скажите, чью позу «отзеркаливает» положение этой самой головы?
— Конечно же позу воришки. Тот делает вид что «считает ворон», пока его пальцы шарят по карманам. И оттого нос этого мужчины задран кверху, как и клюв птицы. Определённо, их пластика перекликается между собою. Но ради всего святого, как это доказывает ошибочность моих выводов о картине?!
— А кем, скажите на милость, питаются аисты?
— Лягушками. Да, я понимаю метафору, коллега: мошенники промышляют кошельками азартных глупцов, как аисты — лягушками. И что же?
— А то, дорогой мой Ватсон, что вполне уверенно овладев моим дедуктивным методом, Вы остаётесь всё тем же восторженным ценителем живописи! Вы так увлеклись трёхтоновыми сочетаниями одеяний героев полотна, что напрочь упустили из виду их профессиональную принадлежность. О которой свидетельствует именно эта самая одежда! Вот скажите на милость, как настоящий сыщик может упустить из виду, что карманник одет как монах ордена доминиканцев?
— Боже мой, Холмс, а ведь Вы правы! И больше того: проходимец, развлекающий толпу и зарабатывающий деньги игрой в напёрстки, облачён в сутану католического кардинала!
— Блестяще, Ватсон. Теперь Вы понимаете, в чём была Ваша ошибка?
— О да. Подумать только: я принял эту картину за насмешку над любителями азартных развлечений. И, поддавшись первому впечатлению, не увидел другую, более тонкую метафору, обличающую местное духовенство. Значит, слом «четвёртой стены» человеком в зелёном кафтане, намёки на широкий замысел композиции, всё это неоднозначное поведение персонажей из толпы у стола, намекающего на католический алтарь, знаки таро, логическая цепочка из лягушек и совы..?
— Политическое заявление, обращённое в форму искусства, друг мой. Попытка жителя маленькой республики, десятилетиями находившейся под гнётом могучей католической империи, высмеять власть Габсбургов. Нанести удар по её идеологическому фундаменту.
Как Вам должно быть известно, Босх не был богоборцем. Напротив, именно образ Христа на многих его картинах — единственный положительный. А его творчество — сплошная декларация борьбы с грехами человечества, сформулированными в Библии. Однако, всё это не мешало ему (время от времени) «фрондировать» против ненавистной власти испанцев.
— Но как получилось, что данная картина не стала поводом для преследований молодого мастера? И благополучно «дожила» до наших дней?
— Это уже совсем другая история, мой дорогой Ватсон. И я расскажу её, если того захотят наши с Вами читатели. А пока что попрошу Вас собраться с мыслями и на сей раз быть внимательнее к деталям, каковы бы не были живописные достоинства картины. Нас ждёт новое расследование.
Автор: Лёля Городная
#культурология #культура #изобразительное искусство #искусство #живопись
