Опять пролетел Мураками, который Харуки, мимо Нобелевской премии по литературе. А я недавно прочла его «Убийство Командора» и надеялась, что читаю будущего нобелианта. Увы, увы.. Сколько раз его номинировали, переноминировали, да так и недоминировали.
Мураками читаю не впервые, но каждый раз меня поражает стиль изложения. «Убийство Командора» не стало исключением. Вроде простые житейские ситуации, но для читателя странные. Объяснить их можно только тем, что Япония – дело тонкое. Главный герой, художник, разводится с женой, причем по ее инициативе. Почему?
- Извини, но жить с тобой я больше не могу, - тихо отрезала она и надолго умолкла.
- Только не спрашивай причину, ладно?
Вот такое незамысловатое объяснение. В дальнейшем бывший муж странствует по стране и останавливается на житье в доме известного художника, отца его старого друга. Знакомится с соседом, ведет занятия в художественной школе, постепенно возвращается к живописи, пишет портреты. Имени герою Мураками традиционно не дает, повествование идет от первого лица. На чердаке он обнаруживает неизвестную, но гениальную картину старого хозяина, которая называется «Убийство Командора».
С этого момента начинаются странные происшествия. По ночам гремит погремушка, в доме материализуются идеи, ведущие длинные диалоги. Пропадает девочка, портрет которой пишет художник, потом и сам он куда-то проваливается.
Все заканчивается благополучно, но по пути возникает масса всевозможных отступлений, недосказанностей, таинственности, вопросов без ответов и ответов без вопросов. Повествование растянуто на два тома и разбито на 64 главы. Названия у глав – нарочно не придумаешь.
Мистика и загадки успешно перебиваются детализированной реальностью. Каждый персонаж описывается подробно: как выглядит, во что одет, на какой машине ездит, причем описание повторяется при каждой встрече.
К ужину я оделся в серый пиджак в елочку, тонкий черный свитер без воротника и темно-серые шерстяные брюки, на ногах – черные замшевые полуботинки.
Особо интересны описания обедов, ужинов, завтраков.
… салат из корня лотоса, кальмара и белой фасоли. За ним - суп из морской черепахи. Рыбное блюдо из морского черта.
Подобные детали нисколько не утомляют, наоборот, любопытны. Больше всего мне понравилась следующее отступление. Друзья распивают «Чивас Ригал».
Когда напиток разливали, журчал он очень приятно. С таким звуком близкий человек распахивает душу.
Могу рекомендовать книгу любителям неспешного, слегка меланхоличного чтения, которое так уместно длинными осенними вечерами.
А что же с Нобелевской премией? Ее вручили француженке Анни Эрно, по сложившейся традиции практически неизвестной в России. Самое загадочное в этой премии - формулировка, за что вручена. Бывают и удачные, например, Шолохову – за художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время. Тут все четко и ясно: что, где, когда.
А вот Анни Эрно премия досталась «за мужество и клиническую остроту, с которой она раскрывает корни, отчуждение и коллективные ограничения личной памяти».
За мужество – женщине. Так и слышится левитановский голос: «За мужество и героизм, проявленные…»
За клиническую остроту – работала скальпелем.
Раскрыла корни, отчуждение и коллективные ограничения личной памяти. Про коллективное бессознательное немножко помню. А какие коллективные ограничения могут быть у личной памяти? Какой-такой коллектив может ограничить мою память?
Кажется, я поняла, почему Мураками не дали Нобелевскую премию. Ломали голову над формулировкой, но так и не смогли придумать достойную, выбрали что попроще.
