Не прошло и 20 лет, как то событие, о котором столько лет говорило большинство населения нашей лаборатории, свершилось! А ведь все в природе этому сопротивлялось, хотя мне не верили...
Началось все в 1996 году, когда мне удалось написать десятка три страниц, но жизненниые проблемы поставили на сем деле крест на долгих четыре года. Несколько позже во время недолгой эмоциональной оттепели к ним было добавлено еще столько же, но только Надежда взялась за нее по-настоящему. Собственно, ей было безразлично, кандидат я или нет, но если я решил оставаться в университете, то надо, как минимум, было четко всем сказать: да или нет. Далее подключилась моя однокурсница. Как человек, ушедший в бизнес, она не стала ограничиваться словами. Невозмутимо выслушав возмущения моей супруги, она положила передо мной ручку и лист бумаги: “Так, пиши. Я, имрек, обязуюсь написать и предоставить научному руководителю первый вариант диссертации Числа Месяца Сего Года. Число, подпись, расшифровка подписи”. Подействовало. Дальше все и поехало, но как сопротивлялось этому пространство.
Первый вариант был как подарок “Мне и всем женщинам лаборатории к 8 марта” (цитата шефа), – 7 марта. После чего шеф укатил по делам в Штаты и вернул мне рукопись для исправлений только к концу месяца. Следующий вариант был готов в начале мая, но тут наступили выборы в Академию, и три месяца шеф при поддержке всей лаборатории вынужден был заниматься только политической химией. Затем последовали Всероссийская конференция и куча отчетов. Очередные правки я получил только в середине июля как раз к поездке в Цюрих. За два месяца спокойной командировочной жизни все исправления были внесены, но тут внезапно изменились правила. Теперь в работе должна быть как минимум одна русскоязычная статья. А у меня по теме – ни одной. Пришлось взять единственною мою работу в нашем журнале и срочно притягивать её за уши.
Всеми правдами и неправдами мы добрались до конца диссертации (хотя последние мелкие исправления я вносил за 10 дней до защиты) и принялись пять раз переписывать автореферат. Когда всё, наконец, было готово, выяснилось, что я не могу найти протоколы кандидатских экзаменов. Вообще-то их никогда на руки не выдают, но мне, наверно от большой любви, выдали их в тот год, когда я ненадолго уходил с факультета. Года четыре до защиты я их видел, - они лежали под столом в особой синей папочке. До сих пор помню свою мысль: “Пусть здесь и лежат! Я запомню”. Но в нужный момент их там не оказалось!? Многочисленные попытки их найти привели к тому, что в квартире были убраны и вымыты абсолютно все углы, даже те, которые не подвергались такой процедуре лет 20, сдвинуты все шкафы, диваны, но безуспешно. Пришлось бегать по кафедрам и восстанавливать бумаги. С английским и специальностью все удалось быстро (не имей 100 рублей…), а вот философия... В итоге, бумаги я получил только через месяц.
До сих пор не знаю, как я добрался до 9 февраля, когда Ученый Совет наконец-то официально поставил меня на защиту. И далее были проблемы, но последняя неделя вместила их столько, что даже самые отъявленные материалисты нашей лаборатории заговорили о противоборстве параллельных миров и коллапсе пространства из-за их столкновения в день защиты.
Понедельник. У меня оригинал отзыва только одного официального оппонента. Ладно, второй наш, факультетский, его добудем, но из Питера от ведущей организации тишина, хотя я побывал там уже две недели назад. И отзывов на авторефераты всего три. Правда, к вечеру последние посыпались, и стало ясно, что к защите их будет никак не меньше 7. Но ведущая организация?
Пришла разъяренная секретарь Ученого Совета. Оказалось, что явочный лист, который я взял у аспирантки, защищавшийся полгода назад, неправильный. В графе специальность указывается не специальность совета – неорганическая химия, а специальность человека, а их у нас в совете две: плюс химия твердого тела. Кто же мог подумать, что у нее там ошибка?
Вторник. Лекция прошла с трудом. Не могу курить. Неужели заболеваю? Получил послание из Питера, отправленное вчера вечером: “Оформили отзыв, сегодня-завтра вышлем”. Куда? Как? Если почтой, пиши пропало, – вовремя не дойдет. Получил и оформил ряд отзывов на автореферат, а главное – отзыв второго оппонента. Но отзыв ведущей?
Дома меня ждал сюрприз: 39.5! Действительно заболел. Пространство спротивляется, - не одно, так другое.
Среда. Весь день провалялся пластом, пытаясь прийти в себя. К вечеру стало ясно, что придется довольствоваться чем есть.
Четверг. С утра уехал на факультет доделывать бумаги. Оказалось, что вчера на электронную почту получил послание из Питера: “Вчера выслали вам отзыв, сегодня [то есть в среду] вам должны звонить”. Опросил всех в лаборатории, - никаких звонков не было. Запрашиваю в Питер телефон человека, - тут же отвечают: “Организация такая-то, телефон номер”. Звоню, - там требуют номер накладной. Приплыли! Опять пишу в Питер, но теперь оттуда теперь тишина. Не проходят ни почта, ни телефонные звонки.
Наконец, в час дня удается дозвониться, но накладная находится то ли дома, то ли на работе, а человек в противоположном месте. Обещают выслать в три. Пока же советуют походить по окрестным комнатам, - иногда они так и доставляют почту. Поход по соседям ничего не дает, но размышления напрвляют мои стопы в сторону канцелярии, хотя это не ближний свет. Увы, на полках нашей кафедры ничего обнадеживающего для меня нет. На вопрос, нет ли что-то из экспересс-почты для Миронова или секретаря Ученого Совета, следует отрицательный ответ. Уже на выходе безо всякой надежды называю еще фамилию научного руководителя. ЕСТЬ!!! На десятой копии с трудом проступающего обратного адреса скорее угадывается С-Петербург, Ведущая организация. Неужели она! Дрожащими от напряжения и температуры руками открываю конверт. ОНО! Теперь есть все, можно домой.
Как там у Высоцкого? “Могут действовать они не прямиком, шасть в купе, и притворится мужиком”. А пространство-то оно еще умнее. Спускаясь по метромосту, неожиданно для себя обнаруживаю, что стремительно несусь на стоящий впереди поток машин. Резкое нажатие на педаль тормоза на мокрой дороге вызывает занос машины, и она, не снижая скорости, продолжает стремительно скользить под гору по весенней грязи на стоящий впереди джип. Только аварии мне не хватает. До сих пор не пойму, как мне удалось разблокировать тормоза и остановится. Весь оставшийся путь до дома я проделал со скорстью 40 км/час. И уже дома обнаружил, что моя температура продолжает подниматься. Только за первый час пребывания она поднялась с 39.5 до 40. Вот такое пространство: это есть наш последний и решительный бой.
Пятница. Передвижение только медленное и осторожными шажками. Ежечасный контроль температуры с ампулами анальгина и шприцем наготове. Защита. Доклад. Вопросы-ответы. Отзывы. Выстпления. Голосование. ВСЕ! Выдохнули.
Все целы и живы, мир не перевернулся. Значит, все-таки он материален.
На следующий день после защиты Артем (тот, кто вышел с идеей коллапсирующих параллельных миров) с Мариной, распечатывая новый прибор, обнаружили, что один из керамических барабанов треснул и развалился.
- Это все защита Миронова (Артем).
- Так она же уже прошла?
- А еще ВАК. Когда он утвердит, случится цунами.
- Какое цунами – мы в Москве.
- Так Москва – порт семи морей. Вот со всех семи морей сразу и придут.
