Имя Николая Петровича Архарова мало о чем говорит современному человеку. Но все-таки оно ему известно, потому что к ругательному термину "архаровец", которое мы иногда произносим, Николай Петрович Архаров имеет прямое отношение...
А еще он пользовался славой блестящего сыщика. У историка Бартенева сохранилось даже письмо начальника парижской полиции при Людовике XV Сартина к Архарову, в котором выражалось удивление талантливости Николая Петровича в раскрытии преступлений и быстроте следствия...
Свою службу Архаров начал в 15-летнем возрасте, поступив рядовым в лейб-гвардии Преображенский полк. В 1761 году 19-летний Архаров получил первый офицерский чин и вскоре, по восшествии на престол Екатерины II, вступил в полицию.
Простое обращение с народом, и, особенно умение красиво и в то же время понятливо говорить с ним, облегчало Архарову его трудную должность. Когда в Москве в 1771 году вспыхнул чумной бунт, Архаров способствовал вместе Еропкиным и Григорием Орловым быстрому успокоению столицы, и был оставлен в ней обер-полицмейстером.
Особую деятельность он обнаружил в 1774—1775 годах, эффективно руководя следствием по делу о пугачевском восстании. С тех пор фамилия Архарова стало известно по всей России. Он знал до мельчайших подробностей все, что делалось в первопрестольной, с изумительной быстротой отыскивал всевозможные пропажи, умел читать в лицах и поведении подозреваемых, причастен тот к преступлению или нет.
Следственное, так сказать, управление Архарова размещалось... Где бы вы думали? Конечно, на Лубянке! Там содержали людей, состоявших под следствием. В этом скорбном доме в 1792 году содержался знаменитый журналист и масон Николай Иванович Новиков...
В царствование Екатерины II-й Архаров исправлял много должностей: управлял водными коммуникациями, был новгородским и тверским наместником. Но, все-таки, его призвание лежало в области сыска...
В Петербурге из придворной церкви пропал образ Толгской Богоматери в богатом серебряном окладе с драгоценными камнями, стоимостью в 8 тысяч рублей. В воровстве подозревали истопников Зимнего дворца. Архаров энергично взялся за дело, и уже на следующий день после кражи нашел икону, правда, без оклада, близ казарм лейб-гвардии Семеновского полка. Нескольким позже, Архаров нашел и воров, которые оказались не истопниками, а гвардейскими солдатами...
В другой раз, когда он еще занимал должность московского губернатора, в Петербурге произошла большая кража серебряной утвари. Следствие почему-то пришло к выводу, что похищенные вещи переправлены в Москву. Об этом был извещен Архаров. Однако, Николай Петрович, поразмыслив, ответил, что украденное серебро, ввиду его слишком больших размеров, находится, по всей видимости, где-то недалеко от места кражи. И действительно! Похищенная утварь была найдена в подвале близ дома... петербургского обер-полицмейстера!
Для укрепления надзора за порядком в Москве Архаров организовал полк, состоявший из 8-ми батальонов. Солдаты этого полка отличались суровостью и, как это бывает со многими власть предержащими, мздоимством. Имя архаровца воспринималось в народе как синонимы слов «буян», «отчаянный», «плут», наконец. Оно употребляется и теперь. Это не удивительно: архаровского полка уже давным-давно нет, а плутов у нас и до сих пор пруд-пруди...
По вступлении на престол Павла I Архаров был назначен петербургским генерал-губернатором (вторым, гражданским, а первым, военным стал великий князь Александр Павлович). А в день коронации императора Архаров получил орден Андрея Первозванного и две тысячи душ. Но вскоре, как это часто водилось при Павле, Николай Петрович был лишен должности и выслан в свое тамбовское имение.
В записках Александр Михайлович Тургенев по поводу опалы написал, что Архаров, сопровождая как-то императрицу Марию Федоровну, завел разговор об императрице Екатерине II. Описывая ее блистательное царствование, Архаров сказал, что “благословенные дни счастья, славы и благоденствия могут мгновенно возникнуть в России, следует только поступать по стопам в Бозе почившей мудрой повелительницы Севера”.
Мария Федоровна пересказала этот разговор своему супругу Павлу I, который, как известно, недолюбливал свою матушку. Неуместный панегирик Архарова вызвал гнев императора. Архарову было велено в 24 часа отправиться на безвыездное житье в селе Разбегаевке, Тамбовской губернии.
А по рассказам Николая Ивановича Греча, Архаров пал «за непомерное вздорожание сена в Петербурге, вследствие глупых распоряжений» его подчиненного обер-полицмейстера Е.М. Чулкова. «На общее их падение была сделана карикатура: Архаров был представлен лежащим в гробе, выкрашенном новой краской полицейских будок (черной и белой полосой); вокруг него стояли свечи в новомодных уличных фонарях. У ног стоял Чулков и утирал глаза сеном».
По воспоминаниям, Архарова в ссылку провожал чуть ли не весь Петербург. Молодой тогда Николай Михайлович Карамзин принес Николаю Петровичу в дорогу несколько стопок книг. Архаров действительно пользовался искренним уважением...
В 1800 году он получил позволение жить в Москве. Дом его отличался радушием и гостеприимством. Поэт князь П.А. Вяземский в своих воспоминаниях писал, что Николай Петрович выделялся своим старозаветным барством, которое исчезло без следа после пожара Москвы в 1812 году. А его брата, Ивана Петровича Архарова, Вяземский назвал последним бурграфом московского барства и гостеприимства. Встречая почетных или любимейших гостей, он говорил: «Чем почтить мне дорогого гостя? Прикажи только, и я для тебя зажарю любую дочь мою».
Скончался Николай Петрович Архаров в 1814 году в своем тамбовском имении. Его имя было предано забвению. Остались лишь "архаровцы"...
