Наши войска действовали точно так же как немцы в 1942-м. Попытавшись «заскочить» за линию прикрытия эвакуации сходу, и получив жесткий отпор от немцев которые понимали, что деваться им некуда («не загоняйте крысу в угол, укусит»), наши взяли тайм-аут, предоставив карт-бланш авиации.
11 Мая
По данным ЖБД фронта:
«Войска фронта 11.5.44. силами Приморской армии и частью сил 51 армии вели сильными отрядами разведку и подготовку к наступлению на последний оборонительный рубеж противника перед мыс Херсонес, пополнялись боеприпасами, одновременно огнем артиллерии уничтожали живую силу и плавсредства противника в бухтах. Противник продолжал оказывать сильное огневое сопротивление действию наших разведывательных отрядов. В западных бухтах отмечено 75 плавединиц» [1].
3-й ГСК в составе 128-й гвардейской, 318-й, 89-й стрелковых и 242 горнострелковой дивизий находился на рубеже: «...1 км. сев.-вост.выс.80,0, 500 мтр. юго-вост. моста в 1,5 км. юго-западнее выс. 80,0, и на 250- 300 метров вост. Земляного вала
16-й СК в составе 227-й и 383-й сд, 83-й и 255-й стр. бригады морской пехоты правым флангом-500 мтр. юго-вост.моста на шоссе 1,5 км. юго-зап. выс.80,0 и, левым 500 мтр.юго-вост. виноградника у стыка Земляного вала и шоссе на побережье Черного моря».
8-я ВА в течение 11.5.44. бомбардировала войска, боевую технику и плавсредства противника в бухтах: Камышовая, Казачья и мыс. Херсонес, прикрывала свои войска и вела разведку Ночная авиация 132 самолетами (119 У-2, 13 А-20-Б) произвела 575 самолетовылетов, из них по аэродрому -286, по плавсредствам-220, по войскам 57, на разведку-12. В результате бомбардировочных действии уничтожено и повреждено: 1 склад с боеприпасами, 1 склад с горючим, 16 самолетов, 1 баржа, 2 катера. Свои потери -1 самолет У-2.
Днем 201 самолетом (штурмовиков-62, истребителей-124, бомбардировщиков 15) произведено 269 самолетовылетов, из них по войскам-49, по плавсредствам-66, на сопровождение-72, по аэродрому-58, на разведку-24.
19-й танковый корпус оттянулся назад и вел ремонт своей техники. К концу дня в строю числятся:
-6 гв. тбр 8 шт. Т-34, 5 шт. Т-70
-79-я тбр 7 шт. Т-34, 7 шт. Т-34, 7 шт. Мк-9, одна Су-85
-101-я тбр 5 шт. Т-34, 3шт. Мк-9
-875 лсап 7 шт. Су-76
-867-й лсап 7 шт. Су-76
Журнал боевых действий 3-го горнострелкового корпуса о событиях дня говорит очень кратко: «Части корпуса в течение дня успеха не имели». Противник продолжал удерживать «Херсонесскую позицию».
Еще 09.05.44г. противником был создан, и направлен в Севастополь «плавающий штаб эвакуации» под руководством корветтен-капитана (капитана 3 ранга) Дрехслера. Однако, фактически, он оказался в районе м. Херсонес только к вечеру 11.05.44 г. С созданием штаба, немецкое командование опоздало как минимум на сутки, кроме того это был координационный, а не командный орган, на что указывает уровень руководства. Сам «штаб» состоял всего из нескольких человек, без материальной части и средств связи. По данным доклада одного из офицеров этого штаба, ситуация выглядела так:
Доклад о действии в рабочем штабе корветтен-капитана Дрехслера.
Транспортные корабли ВМФ 9.05.1944 г. вечером приблизились к берегу только на расстояние 8 — 10 морских миль. Нагруженным понтонам пришлось поэтому проходить большое расстояние по морю. Они теряли поэтому еще и много времени для розыска находившихся на рейде транспортных судов. Многократные приказы по радио от морского коменданта Крыма — транспортам заходить в бухты — не увенчались успехом. С целью выполнения своих приказов по радио морской комендант Крыма приказал ночью с 9 на 10 мая создать рабочий штаб в составе корветтен-капитана Дрехслера, капитан-лейтенанта Гиде, майора Францке и лейтенанта из отдела морского движения, который обязан был подводить караваны к берегу или в бухты, а также к определенным причалам. Мотопонтоны должны были подвозить людей и грузы к транспортам, которые не могут подходить прямо к берегу из-за глубокой посадки. Подача транспортных кораблей должна была осуществляться при помощи скоростного катера ВМФ, на котором расположился рабочий штаб. Для выполнения этого распоряжения 10.05 в 19.00 рабочий штаб погрузился на моторную лодку, которая должна была доставить нас на скоростной катер. Лодка отошла от берега в 19.30 и кружилась в течение всей ночи вблизи юго-западного побережья Херсонеса вплоть до рассвета, не найдя скоростной катер. Между 4.00 и 7.00 (точное время не могу указать) скоростной катер был найден, и штаб перешел на него. Скоростной катер немедленно пошел навстречу следующему каравану судов, который был еще очень далеко от Херсонеса. Корветтен-капитан Дрехслер подходил к каждому транспорту и давал капитанам приказ идти ближе к берегу Херсонеса, ибо там была сильная зенитная защита, и производить посадку с паромов. Вскоре начался налет русских штурмовиков на караван судов. Наш скоростной катер немедленно ушел курсом зюйд-вест. На приказ корветтен-капитана Дрехслера скоростному катеру оставаться в его распоряжении, чтобы ускорить погрузку судов и направлять транспортные суда на нужное место посадки, командир катера ответил, что он не может этого сделать, так как у него горючего имеется только для возвращения в Констанцу. На это Дрехслер сказал (я, правда, сам не слышал) командиру катера, что для этого маневра не потребуется много горючего, ибо катер будет находиться основное время в дрейфе. Дальнейшие приказы корветтен-капитана Дрехслера я не слышал, но его слова запомнил: "Если Вы не имеете достаточно горючего, передайте немедленно своему командиру каравана судов, чтобы он немедленно направил сюда два скоростных катера с достаточным запасом горючего, и укажите ему место, где мы сможем пересесть на другой катер". Радиопереговоров не последовало, а скоростной катер шел курсом зюйд-вест. Капитан-лейтенант Гиде, корветтен-капитан Дрехслер и я были исключительно возмущены такими действиями командира катера. Он, наверное, не осознавал критического положения, которое, действительно, было таковым. После приказа корветтен-капитана Дрехслера катер и дальше держал курс зюйд-вест, а мы негодовали и установили, что действительно будем в Констанце. Затем командир катера получил приказ от корветтен-капитана Дрехслера немедленно заглушить мотор и еще раз дать срочную радиограмму выслать два скоростных катера. Вскоре мы увидели на горизонте караван, который шел в направлении Севастополя. Мы приняли решение не ждать на скоростном катере, а пересесть на катер охранения этого каравана, чтобы возвратиться в Севастополь и выполнять задачи, которые были нам поставлены. Командир катера получил приказ немедленно идти к каравану, чтобы пересадить нас на катер охранения. При приближении к каравану по нашему катеру был открыт артогонь: оттуда нас приняли за торпедный катер русских, несмотря на стрельбу сигнальными ракетами. Затем мы пересели на катер охранения № 165 и пошли вместе с караваном в направлении Севастополя. В пути наш катер принял срочный радиосигнал: "Видим катер со спасенными, окажите помощь!". Наш катер начал поиски этого катера. Катер мы не нашли, а нашли только трупы, плавающие в надувных жилетах. Мы потеряли много времени на эти поиски и отстали от каравана и поэтому затем пошли на максимальной скорости к Севастополю. 11.05 в 22.00 наш катер оказался перед Херсонесом. В полной темноте мы повстречали катер, с которого услышали крик: "Спасите, я тону". Мы сняли этого человека. Он рассказал следующее: "Около 20.00 я должен был на моей лодке доставить адмирала Шульца к скоростному катеру. Перед тем как адмиралу сесть в мою лодку, на причал попала мина, так что адмирал оказался в воде и его пришлось вытаскивать. Моя лодка получила также повреждение. Я все же доставил адмирала к скоростному катеру. Я сказал, что нужно открыть задвижки, чтобы потопить катер. Я спустился в машинное отделение, открыл задвижки, и вода начала поступать в кормовую часть. Когда я вышел на палубу, чтобы пересесть на скоростной катер, его уже не было видно. Я затем начал затыкать отверстия всякими тряпками и думал на этом катере идти самостоятельно в Констанцу". На этом катере находились совершенно секретные документы и карта минных полей на Черном море. Все эти папки были перенесены на катер охранения № 165. После этого события мы уже не слышали радиопереговоров, не видно было также световых сигналов, не слышно было и выстрелов, не видно трасс пуль. У нас сложилось впечатление, что противник занял весь полуостров. Это мнение подтверждалось и тем, что очень важные совершенно секретные документы оказались без присмотра и что потопление моторной лодки тоже не удалось. Лейтенант из отдела морских перевозок сказал, что адмирал должен был покинуть Крым с последним караваном судов. Мы плавали вдоль мыса Херсонес до 23.00, но не видели каравана, самоходных барж или плавающих понтонов и поэтому решили, что наше впечатление относительно положения верно. Поэтому корветтен-капитан Дрехслер 11.05 в 23.30 отдал приказ идти в Констанцу.
Подпись: Францке
В действиях противника четко просматривается нервозность и несогласованность в действиях, которая в совокупности с создавшейся обстановкой, привела к потере ряда плавсредств. Противник в своих донесениях уже не разделяет удары советской авиации на налеты, давая все удары по конвоям совокупно.
[1] ЦАМО, Фонд 244, Опись 3000, Дело 817,
