Его судьба была необычной даже для бурного
XVIII столетия: от безвестности к роли второго
человека в государстве, а потом - к опале и смерти
в глухой степи.
Сегодня при упоминании о Григории Александровиче Потемкине, светлейшем князе Таврическом, многим придет на ум разве что анекдотическая легенда о «потемкинских деревнях». То, что князь сделал для России, почти забыто, хотя плодами его трудов мы пользуемся до сих пор. Пушкин называл нашего героя «странным Потемкиным». Императрица Екатерина Великая выражалась определеннее: «Он был мой дражайший друг, человек гениальный».
Белорусские дворяне Потемкины обрусели в XVIII веке. Один из них, Александр Васильевич, много лет прослужил в армии Петра Великого и вернулся в родное смоленское имение, когда ему было уже под шестьдесят. Настала пора заводить наследников, но первая жена, как на грех, оказалась бездетной. Бравый майор отправил ее в монастырь и женился на молодой вдове Дарье Скуратовой. Она-то и родила супругу пятерых дочек и долгожданного наследника - Григория. Гриць, как его звали в семье, появился на свет в сентябре 1739 года.
В детстве он отличался разве что необычайной ленью. Он и говорить-то начал только в пять лет, а заставить его учиться было и вовсе делом непосильным. Между тем по тогдашним законам каждый дворянский отрок должен был к семи годам уметь читать и писать, иначе родителей ждал крупный штраф. Потемкины вызвали отставного штык-юнкера Оболмасова: тот учил грамоте детей окрестных помещиков, колотя нерадивых своей деревянной ногой. Завидев грозного педагога, Григорий залез на дерево и отказывался спускаться, пока Оболмасов не уехал.
Тогда своенравного юнца отправили в Серпейский монастырь, и ласковое обращение монахинь сделало чудо - лентяй Гриць выучил не только письмо и арифметику, но даже азы греческого. Не забыл он и первого своего «педагога»: уже став князем, выписал Оболмасова в Петербург и нашел ему непыльную работу. Каждое утро тот должен был являться к светлейшему и докладывать, стоит ли памятник Петру I на Сенатской площади. По всему видно, что Потемкин не был злопамятен и обладал чувством юмора.
У семьи был свой «ангел-хранитель» - дальний родственник Григорий Кисловский, занимавший должность председателя Камер-коллегии, как называлось тогда налоговое ведомство. Благодаря ему Гриць в двенадцать лет попал в Москву - сначала обучался в пансионе немца Литкена, потом в гимназии при только что открывшемся университете. Учился он охотно, с одинаковой легкостью постигая геометрию, фехтование и французский язык. Однако часто прогуливал занятия, шатался по кабакам или просто лежал в постели, когда было лень вставать.
Тем не менее в 1757 году его в числе дюжины лучших учеников отвезли в Петербург, чтобы представить императрице Елизавете. Оценив знания статного круглолицего юноши, государыня пожаловала ему золотую табакерку и звание капрала конной гвардии.
Тогда же в жизни Потемкина случилось другое событие - он впервые увидел великую княгиню Екатерину, жену царевича Петра. Она была на десять лет старше Григория и недавно родила наследника. В столичных салонах гадали, кто мог быть его отцом - красавица Екатерина не отличалась строгостью нравов и, забросив придурковатого мужа, меняла одного фаворита на другого.
Однако у Григория в ту пору, похоже, не было никаких шансов на «фортуну». Да и время поджимало: вскоре он вернулся в университет, а через год был исключен оттуда «за леность и нехождение в классы». Одолжив денег, Потемкин поехал в Петербург и поступил на службу в свой конный полк. Здесь он прослужил несколько лет - в июне 1762 года император Петр III был свергнут сторонниками Екатерины. Григорий принял деятельное участие в перевороте и был одним из тех, кто охранял низложенного государя в Ропше вплоть до его убийства.
Тогда Екатерина впервые заметила влюбленные взоры, которые бросал на нее рослый подпоручик. Заметили это и тогдашние фавориты императрицы - братья Орловы. Что случилось дальше, неизвестно, однако в результате Потемкин лишился правого глаза. Сам он утверждал, что окривел из-за безграмотного лечения некоего сельского знахаря, но вокруг шептались, что Орловы крепко избили возможного соперника. Как бы то ни было, увечье потрясло молодого человека - он удалился со службы и даже подумывал уйти в монастырь.
Но постепенно вернулся ко двору, а потом отправился на войну с Турцией, которая началась в 1768 году. Воевал храбро, заслужил лестные отзывы главнокомандующего Румянцева и быстро дослужился до генеральского чина. В конце 1773 года, когда исход войны был уже предрешен, Потемкин неожиданно получил письмо от императрицы - его вызывали в Петербург. И вскоре успешно начатая карьера государственного мужа подкрепилась важными победами на личном фронте.
После устранения мужа Екатерина II по-прежнему меняла фаворитов - теперь их называли «случаями». Первым был Григорий Орлов, у которого общим с Потемкиным было не только имя, но и некоторые черты характера: приступы бешеной активности чередовались у него с долгими периодами лени. К тому же Орлов был отчаянно ревнив и устраивал императрице скандалы, когда она заглядывалась на какого-нибудь красивого адъютанта - а случалось это нередко. Шептались, что Орлов даже поколачивал свою возлюбленную, а его родня все настойчивее требовала официального брака, который сделает Григория соправителем.
В конце концов Орлов получил отставку. Это тут же усилило позиции партии канцлера Панина, ставленником которой был очередной фаворит императрицы Васильчиков. Тогда Екатерина, умевшая соединять приятное с полезным, решила сделать «случаем» человека со стороны, не принадлежащего ни к одной из дворцовых партий и преданного лично ей. Выбор пал на Потемкина. Ходил анекдот о том, что, взлетая на крыльях любви по лестнице Зимнего дворца, Григорий встретил Орлова и спросил: «Что нового при дворе?» «Ничего, только вы поднимаетесь, а я иду вниз», - ответил отвергнутый любовник.
Даже если вначале роман с Потемкиным и носил политический характер, то вскоре Екатерина не на шутку влюбилась в нового «случая». В письме к своему наставнику Гримму она называла его «самым смешным и оригинальным человеком, забавным как дьявол». Он веселил государыню, подражая голосам придворных, и разыгрывал в лицах сценки из дворцовой жизни. Но шутом он не был: схватывая на лету наставления Екатерины, Григорий быстро превратился в искусного политика. Весной 1774 года английский дипломат Гуннинг доносил в Лондон: «Потемкин приобрел сравнительно со всеми своими предшественниками гораздо большую степень власти».
Вскоре он хитростью добился согласия западных держав на Кючук-Кайнарджийский мир с турками: по нему России доставалось почти все Северное Причерноморье. На Потемкина посыпались награды. Екатерина сделала его графом и вице-президентом Военной коллегии, вручила орден Андрея Первозванного и золотую шпагу с алмазами. По ее просьбе австрийский император даровал Потемкину титул князя Священной Римской империи. Но самой большой наградой стало тайное венчание с императрицей. Видимо, оно состоялось летом 1774 года - именно тогда Екатерина в письмах начала называть Потемкина «дорогим супругом» и «нежным мужем». Давала ему и ласковые прозвища: «миленький, душа моя, любименький мой» и «милая милюшечка».
Ответные письма Потемкина почти не сохранились - осторожная Екатерина сжигала их. Но мы знаем, что он был далеко не так ласков: мог и нагрубить Екатерине. Скоро императрица стала жаловаться на вспыльчивый характер «дорогого супруга». Сначала это были мягкие вразумления: «Я, душенька, буду уступчива, и ты, душа моя, будь также снисходителен, красавец умненький». Потом тон записок сделался строже: «Платить же ласкою за грубость не буду».
Однако они по-прежнему любили друг друга, и, согласно историческому преданию, в июле 1775-го царица родила от своего возлюбленного дочь Елизавету Темкину (по обычаю, ей дали усеченную фамилию отца).
Это событие держали в тайне, как и брак, поэтому историки сильно сомневаются, что матерью Темкиной была императрица. Легенда гласит, что после родов Потемкин отвез Екатерину в подмосковное Царицыно - тогда еще село Черная Грязь, где устроил пышный «праздник урожая». На этом месте было решено построить величественный дворец - памятник их любви.
Но Екатерине было уже 47 лет, она теряла женскую привлекательность. Внимание Потемкина все чаще переключалось на молодых дам. К тому же в Петербурге ему было скучно - по окончании войны он был назначен наместником присоединенных южных земель и рвался навести там порядок. Он был единственным из «случаев», кто не цеплялся за свое положение и легко мог от него отказаться. И все-таки надеялся вернуться, помня, что их с Екатериной связали узы брака. Скоро в царской спальне обосновался новый фаворит - полковник Завадовский. Узнав об этом, Потемкин с обидой писал: «Мне определено быть от вас изгнану... Не замешкаю я удалиться».
К чести Екатерины, она не перенесла личные обиды в область политики. Еще полтора десятка лет Потемкин оставался ее ближайшим советником, без которого не принималось ни одно важное решение. Их отношения оставались дружескими, а в фавориты к императрице по взаимному согласию определялись доверенные люди Потемкина - обычно его адъютанты. Этот тандем стал одной из причин устойчивости власти Екатерины.
В результате войны с Турцией России достались громадные территории между Днестром и Доном, получившие название Новороссии. Потемкину, ставшему полновластным хозяином этой области, предстояло решить задачу ее хозяйственного освоения. Он начал с заселения новых земель, обещав каждому поселенцу участок в 26 десятин и освобождение от налогов на срок от 6 до 16 лет. Формально помещичьим крестьянам запрещалось селиться на юге, но наместник смотрел на нарушения этого запрета сквозь пальцы. Жалобы от помещиков, просивших вернуть им беглых холопов, Потемкин швырял под стол. Кроме русских в Новороссию приезжали молдаване, греки, болгары - всем находилось место.
Однако поселенцам угрожали набеги запорожцев и крымских татар. С первыми Потемкин решил дело быстро: по его совету Екатерина уничтожила Запорожскую Сечь, переселив казаков на Кубань. Труднее было с татарами: формально Крым оставался независимым. В 1783 году хитроумный наместник вынудил крымского хана Шагин-Гирея отречься от престола и присоединил полуостров к России. Это вызвало ярость в Стамбуле: султан велел казнить Шагина за измену и начал готовиться к новой войне с русскими. Зная об этом, Потемкин позаботился о защите новых территорий.
Были основаны города и крепости, включая Херсон - главную базу строящегося Черноморского флота, первенцем которого стал 66-пушечный корабль «Слава Екатерины». Имя Екатеринослав получил город на Днепре, где светлейший планировал построить университет и заводы для снабжения армии. В Крыму тоже возникли города, которым Потемкин, вспомнив уроки греческого, дал имена Севастополь (« Величественный город») и Симферополь («Город - собиратель»).
Щедрыми дарами и обещаниями князь сумел добиться покорности татарского населения, и «жемчужина короны», как скоро начали называть Крым, отошла к России без единого выстрела. За это Потемкин получил новые награды - титул светлейшего князя Таврического, чин фельдмаршала и должность президента Военной коллегии. Позже он не уставал заботиться о заселении Крыма, о внедрении здесь хлебопашества и виноделия. Татарам ислам запрещал делать вино. Так что нынешние дары Массандры и Нового Света - тоже заслуга Потемкина.
У солдат он тоже заслужил добрую славу тем, что ввел новую военную форму взамен неудобной, сделанной по прусскому образцу. «Завивать, пудриться, плесть косы, солдатское ли сие дело? - возмущался Потемкин. - Туалет солдатский должен быть таков - что встал, то готов». В этом его полностью поддержал Суворов, хотя вообще-то отношения между двумя великими людьми были довольно прохладными. Оба завидовали военным заслугам друг друга. Кроме того, не слишком тактичный Потемкин не раз обижал самолюбивого полководца. Также он поступал и с другими, из-за чего нажил немало врагов. Его обвиняли в самодурстве, вспыльчивости и лени. Князь и впрямь принимал посетителей лежа в постели - но когда требовали обстоятельства, вскакивал и действовал молниеносно.
Звучало в его адрес и более серьезное обвинение - хищение государственных средств. Однако назначенная ревизия выявила необычную для России картину - не Потемкин был должен казне, а наоборот. Освоение Новороссии требовало громадных средств, казенных денег часто не хватало, и он докладывал свои.
В 1787 году Екатерина решила защитить своего любимца от нападок и заодно продемонстрировать крепость российской власти на юге. С этой целью она отправилась в двухмесячное путешествие в Причерноморье и Крым. Вместе с ней ехали высшие чиновники, посланники европейских держав и даже австрийский император Иосиф II. Зрелище перед ними предстало удивительное: на месте, где недавно были дикие степи, раскинулись благоустроенные города и села, цветущие поля, верфи и склады. В Севастополе Потемкин эффектным жестом откинул штору с окна залы, где пировали гости, и все увидели грозный флот под Андреевским флагом, плывущий по глади залива.
Однако триумф Потемкина был подпорчен злобными наветами секретаря саксонского посольства Георга фон Гельбига. Это он в своей книжке пустил слух о «потемкинских деревнях», сделанных для пускания пыли в глаза. «Только ближние здания были настоящие, - утверждал Гельбиг, - прочие же написаны на щитах из тростника... Стада скотов перегоняли ночью с места на место, и одно стадо имело счастье предстать монархине до шести раз». Даже Черноморский флот, по уверению язвительного Гельбига, составили из купеческих кораблей и рыбачьих лодок. Это был полный бред - любой желающий мог убедиться в том, что и дома, и корабли настоящие, хотя их, как водится в России, подлатали и подкрасили перед высочайшим визитом.
Тем не менее измышления Гельбига в Европе подхватили враги России, а внутри страны - враги Потемкина. Заодно Потемкина обвинили в безнравственном поведении. Увы, для этого были основания: князь завел гарем из собственных племянниц - дочерей сестры Марфы и помещика Энгельгардта. Юные Александра, Варвара и Екатерина Энгельгардт жили в доме Потемкина несколько лет, пока не вышли замуж, да и потом нередко навещали любящего дядюшку. Особенно он был привязан к 19-летней Варваре, которой писал: «Душа моя, любовница нежная, победа твоя надо мной и сильна и вечна... Целую тебя всю с ног до головы».
Что стало причиной охлаждения Екатерины к светлейшему - женская ревность или неудачи Потемкина в войне с Турцией, которая разразилась летом 1787 года? Видимо, второе. Вне привычной роли главнокомандующего Потемкин проявил нерешительность, даже собирался оставить врагу Крым. Лишь после побед Румянцева и Суворова он ободрился и взялся за осаду главной турецкой крепости Очаков. Взяв же Очаков, опять забросил руководство войсками и проводил время с любовницами.
Попутно он разрабатывал фантастический проект - отнять у турок Грецию и посадить на ее трон цесаревича Константина. Однако императрица прислушивалась к его предложениям уже не так внимательно. Ее последний «случай» - молодой Платон Зубов - неустанно интриговал против Циклопа, как он называл князя Потемкина. Светлейший еще не знал об этом, когда в начале 1791 года с триумфом вернулся в Петербург.
В отстроенном Таврическом дворце он закатил для царицы грандиозный праздник, на который потратил почти миллион рублей - астрономическую по тем временам сумму. Торжества длились почти месяц, но Екатерину они, кажется, не радовали, она выглядела все более раздраженной. .. Наконец она обратилась к бывшему любимцу: «Дорогой друг, не слишком ли вы загостились в столице. Помните, что вас ждут в армии».
Летом Потемкин отправился на юг. В пути он страдал от лихорадки. В Яссах, где находилась ставка, он слег, но велел везти себя дальше. Днем 5 октября ему стало совсем плохо - его вынесли из кареты и уложили на траву. Скоро он перестал дышать. Узнав о его смерти, Екатерина проплакала двое суток. Могилу Потемкина в Херсоне дважды разоряли - сначала по приказу ненавидевшего его императора Павла, потом по указанию советских комиссаров. Единственный памятник ему до недавнего времени стоял в Херсоне. Сам светлейший говорил: «Не хочу, чтобы люди спрашивали: за что Потемкину памятник поставили? Пусть лучше спросят, почему нет памятника».
