- Здравствуйте, вы принимаете на работу людей с фамилией на –штейн?
- Нет!
- А на –берг?
- Ни за что!
- А на –ман?
- Ни в коем случае!
- А на –ко?
- Да, конечно.
- Коган, заходи!
Именно этот анекдот с бородой больше, чем у Анатолия Вассермана, сразу вспомнился мне после начала работы над этой статьей. Он вполне себе смешной, но не очень отражает реальность, поскольку Нестор Махно в пачпорт не смотрел и принимал к себе в отряд людей с фамилиями и на –штейн, и на –берг, и на –ман, и на –баум, ну и на –ко, что же поделать?
Более того, человек по фамилии Коган некоторое время был кем-то вроде заместителя батьки по военным вопросам, но в конечном счете, попал под пулю в бою и был зарублен деникинцами прямо полевом в лазарете. Эпичный персонаж по имени Лёвка Задов, будущий сотрудник ЧК, являлся начальником махновской контрразведки. Барышня по имени Елене Келлер заведовала при нем вопросами культуры.
Так что, Махно, несмотря на свою репутацию погромщика, в этом смысле был чист, как стеклышко. А вот, кого он действительно не любил, так это дворян, белых, попов и буржуев, независимо от их национальности. Впрочем, политически сознательные буржуины при махновщине имели шанс выжить.
В отличие от жителей великорусских губерний, большинство из которых знало евреев только по Библии, Нестор Иванович, как украинец, был с ними прекрасно знаком. Но в то время и в том месте отношение к ним было крайне неважным. Погромы начались задолго до Первой мировой и Гражданской войны и были практически легализованы правительством.
Однако, то ли Махно проникся симпатией к еврейским земельным колонистам, которые так же, как русские и украинцы, осваивали Новороссию; то ли ему вправили мозги анархисты, у которых он учился в царской тюрьме; то ли просто являлся одним из немногих современников, кто изначально хорошо относился к евреям – так или иначе, батька решительно был настроен против антисемитизма.
Евреи изначально на равных принимались в его революционную армию. Они, как это видно по нескольким приведенным примерам, нередко достигали там высоких должностей. А для того, чтобы никто не говорил: «Иван в окопе, Абрам в райкопе», - была сформирована отдельная еврейская рота. Она защищала Гуляй-Поле от казаков генерала Шкуро и целиком полегла в бою. А вообще, за несколько лет войны ее состав обновился трижды.
Справедливости ради, бойцы повстанческой армии и сами несколько раз становились участниками погромов. Но их командир умел карать за своеволие строгой рукой, и все они за это были сурово наказаны, а некоторые даже простились с жизнью. Более того, Махно отправил на небо даже солдата, который написал на тачанке антисемитский лозунг.
Русский еврей Самуил Шварцбурд в годы Первой мировой стал бойцом французского иностранного легиона, воевал с немцами, отличился в битве на Сомме. После начала «гражданки» вернулся в Россию и сражался в бригаде Котовского. Как и многие анархисты, он был вынужден эмигрировать после войны и во Франции стал близким приятелем своего земляка и единомышленника Махно.
Перед тем, как Шварцбурд отправился стрелять в Петлюру, он обсудил этот вопрос со своим товарищем. Батька постарался его убедить отказаться от такой затеи, но когда тот все-таки исполнил свои намерения, дружбу соратником не прекратил.
