– Мам, ну, что ты так поздно? Мы уж сели ужинать, не дождались тебя! – сын встретил Зою в прихожей, помог снять куртку, забрал из рук сумки. – И опять сама! Мама, ну, что, так трудно сказать, купите, мол, картошки!
– Ничего, ничего, мне по дороге, а вам крюк от метро делать.
– Ерунда какая–то! Ладно, иди ужинать. Я чайник подогрею.
Уже совсем взрослый, высокий и худющий сын Зои, Владик, всегда больше всех переживал за мать. Его старшая сестра, Маринка, чаще всего либо пропадала где-то допоздна, либо сидела в комнате, уткнувшись в экран монитора, и все чему-то училась, готовилась, сдавала какие-то экзамены, оканчивала курсы…
– Привет, мам! – Марина чмокнула женщину в щеку, прижалась к ней слегка, ощущая аромат ландышей – аромат мамы…
– Бледная ты у меня какая! Синяки, вон, под глазами! Отдыхать надо больше, дочка! – Зоя покачала головой.
– Не, мам, не сейчас. Учебы много.
И ушла в комнату. Марина надеялась, что, в отличие от матери, за которую всегда было как-то стыдно, она, Маринка, станет уважаемым человеком, она никогда не будет стоять у лотка с газетами в валенках и трех штанах, чтобы не околеть за целый день. Мать когда-то сошла «с дистанции», сдалась, выбрав легкий, как казалось Марине, пусть торгашки. Но девушка будет жить совсем по-другому!..
– А я тут билетик купила! – Зоя заговорщицки улыбнулась. –
– Какой? В театр что ли? – Влад улыбнулся.
Мама уже сто лет не была в театре. Он все пытался ее туда затащить, ведь мама все-таки образованная, культурная женщина, раньше, в юности, она часто бывала на спектаклях, а теперь отнекивалась – то надеть нечего, то устала, то дорогие билеты.
Влад получал стипендию, подрабатывал мастером по ремонту компьютеров в одной маленькой фирмочке, заработок имел небольшой, но на театр бы хватило…
– Нет, не в театр. Лотерейный билет купила. Вот! – Зоя положила на стол скомканную бумажку. – Представляешь, два миллиона выиграем!.. Это ж какая жизнь у нас будет!
Женщина мечтательно обвела взглядом кухню, бросила взгляд на обои в коридоре.
– Ремонт сделаем, мебель всю-всю поменяем! Слышишь, Владик! Ну, что ты улыбаешься? Здорово же! – неуверенно спросила она.
– Здорово, конечно! Но неужели ты думаешь, что наш выиграет? Наверняка, тот, что с миллионами, давно лежит в чьем-нибудь кармане, в «нужном» кармане. Эх, мама! – Владик потянулся и провел рукой по волосам. – Вот будет у меня побольше заказов, окончу колледж, работу найду, все сделаем. И не надо нам никаких лотерей!
– Да ну тебя! – Зое стало обидно. – А мне интересно. Все покупали, и я купила. Правда, пришлось еще один оплатить…
– Это как? – нахмурился парень.
– Один билет куда-то пропал. Ветер, что ли, унес? В общем, Петр Васильевич сказал, что я виновата, надо возместить…
– Вот гад! Из-за какого-то билета!
– Ладно, там всего сто рублей…
Зоя махнула рукой и отвернулась. Хотелось просто принять ванну и лечь спать. Ноги что-то гудели, давление, наверное…
…Алена поставила перед сестрой тарелку с макаронами.
– Извини, больше ничего не успела приготовить. Есть сардельки. Сварить? Марусь, что случилось-то? Ты долго будешь молчать?!
Маша пожала плечами. Говорить не хотелось. У Аленки всегда было так уютно, тихо, спокойно. Маленькая кухня, тюль на окошке, маленькие кактусята на подоконнике. Хотелось просто облокотиться о стену головой и, закрыв глаза, слушать Аленкин голос…
– Леша запил опять, – вздохнула Маруся. – Это уже третий раз, Ален. Орет, чтоб я ему не мешала отдыхать, сидит в комнате и хлещет…
– Что у него на работе? – Алена смотрела на сестру, на ее опущенные плечи, на потухшие, словно стертые, глаза, на морщинки у глаз, что появились слишком рано.
– Говорят о сокращении. Не платят ничего, вот он и бесится.
– А поднять себя и найти новую работу никак? На что жить будете? На твою зарплату?
Аленка вдруг разозлилась. Машка приехала за деньгами. Вот что гнало ее в другой город, что заставило стоять у подъезда и ждать сестру, пряча руки в огромные карманы пальто.
– Ну… Нам бы только до конца месяца продержаться… Там мне премию обещали, кое-что продам. Выкрутимся…
– И что ты продашь? Обручальное кольцо? Да вы бедны как две церковные мыши. Продай! Все продай, чтоб твой Алешенька ни в чем не нуждался! Всё! А потом иди на панель, а то водочка–то дорожает! – тут она наклонилась и прошептала на ухо Маше. – Но я больше денег не дам! Я-то думаю, что такое, ты вдруг приехала… Не звонила, пропала, а тут вдруг…
– Но, Аленка! Ты же всегда меня выручала! Он же будет опять орать!.. – заныла Мария.
– Уходи от него, собирай вещи и уходи. Мой дом – твой дом, пожалуйста, будем жить вместе. Найдешь работу здесь. А с ним разводись, Машка! Чего доброго, он начнет руки распускать! Прошибет тебе голову, мне и тебя, и маму не вывезти уже, я и так с работы не ухожу по неделям, вон, по соседям бегаю, уколы ставлю за деньги. И что, вижу я эти деньги?!
Она всхлипнула. Это просто нервы, она не злая, она любит Машу, жалеет ее… Это просто нервы…
Алена плюхнулась на стул и стала теребить в руках край скатерти, то сворачивала его рулончиком, то отпускала вниз, пропуская сквозь пальцы мягкую, блестящую бахрому.
– Я устала, Маша. Я очень устала.
– Я знаю, Аленка… Извини меня. Я, наверное, пойду.
– Куда? Ночь на дворе! Поспишь и поедешь.
– Нет, я такси возьму, в гостинице поживу несколько дней, мне по работе надо кое-куда завтра зайти. Не стоило мне тебе все рассказывать…
Маша встала и, не дав сестре ухватить себя за руку, вышла в коридорчик, включила в прихожей свет и стала натягивать сапоги.
У Алены уже не было сил ее уговаривать, останавливать и доказывать что-то. Пусть едет. В конце концов, она знала, кто такой этот Алеша, вышла за него назло. Назло своему Костику, что играл с ней, как с котенком, то бросал, то манил обратно. И доигрался. Аленка вдруг вспомнила, как вытянулось его лицо, когда она сказала ему, что сестра вышла замуж и уехала в другой город… Потом Константин пропал, говорили, сидит в тюрьме…
А Маша ворковала со своим Алешенькой. Вот и доворковалась…
– Маш, стой! – вдруг подскочила Алена. – Я тебе сейчас кое-что дам!
– Не надо, я денег не возьму. И, правда, неудобно…
– Какие деньги! Окстись! Я ж билеты лотерейные купила. Главный приз – два миллиона! Слабо?! На, вот тебе, а вот этот оставлю себе. Если выиграешь, обещай, что уйдешь от Лешки своего?
Мария взяла из рук сестры билетик и утвердительно кивнула.
Конечно! Конечно, она уйдет от него! От этого алкоголика проклятого! Когда-нибудь накопит силы, решится и уйдет… Хотя… Если будут деньги, то можно будет его вылечить! Говорят, кодируют их, мужиков-то, вшивают какие-то лекарства…
– Спасибо, сестренка! Ну, побегу я! Алеша там без ужина сидит!
И выскочила на лестницу, застучала каблуками по ступенькам, чтобы не ждать лифта, и влетела прямо в снежный вихрь, что сдувал бродяга-ветер с козырька крыши. Хорошо, что билетик в карман уже положила…
…Борис все смотрел, как Иринка дрыгается под музыку, как смеется, запрокидывая лохматую голову. И зачем она сделала эту дурацкую завивку? Зачем она вообще…
А тогда казалось, что в ней есть что-то живое, что-то от вертлявой обезьянки. Это было забавно… Забавно было водить ее по ресторанам, покупать ей красивые вещи. Она всему радовалась, как ребенок! И словно бы все пила и никак не могла напиться этой дорогой, блестящей жизнью. А Боре просто надо было найти того, ради кого жить. Мать с отцом жили самостоятельной, отдельной жизнью, с сыном общались мало, так, позвонят на Новый год, пришлют электронную открытку, и все. Они хотели пожить для себя…
И тогда Боря нашел себе ту, которую можно любить, одаривать и лелеять, а взамен получать ее любовь и нежность. Ира оголтело бросилась в омут страстей, и, казалось, до сих пор купалась в нем, двигая бедрами, как рыбьим хвостиком. Золотая рыбка…
Борис отвлекся на телефон, что вибрировал в кармане пиджака.
Вместе с сотовым на стол выпал билетик.
– Ах, чтоб тебя, – Боря случайно опрокинул на разноцветную бумажку стакан. Виски разлился уродливым желтым пятном, размывая цифры, смешивая их, путая и скрадывая… А вдруг выигрышный был?.. – Да ну! – Боря махнул рукой и улыбнулся. – Какие там миллионы! Станется с них!..
С кого «них», Боря уже не стал додумывать, упал лицом на белую, праздничную скатерть и захрапел, вплетая свой голос в зажигательный, бешеный ритм дискотеки.
Водитель помог Ирине затолкать мужа на заднее сидение такси. Девчонка обещала хорошие чаевые.
– Боря! Да что у тебя в руке, Боря! – Ирка хлопала его по кулаку, из которого высовывалась тряпочка мокрого билета. – Эх, Боря, Боря! А я надеялась… Выиграли бы, были б у меня свои деньги, свои, прикинь?! – она подняла его голову и повернула к себе лицом. – Я бы тоже стала человеком! Са–мо–стоятельным! – растянула она рот в усмешке, покивала Борькиной головой, отпустила ее и откинулась на подголовник. Напрыгалась сегодня, аж тошно. Надо немного вздремнуть… А завтра купить у той тетки еще один билет, тот точно выиграет!..
…Костю разбудил стук в дверь. Дверного звонка в его обшарпанной квартире не было, все «нужные» люди стучали ногой, а «чужие» проходили мимо, сторонясь ободранной двери и черного, подгорелого следа у замочной скважины.
– Кто? – мужчина приник к глазку.
– Я! – раздался низкий шепот. – Открывай.
– Иди, куда шел, Никитка, устал я, спать хочу!
Костик хотел, было, вернуться в кровать, но Никита затарабанил снова.
– Открывай, дело есть!
– Какое? – было понятно, что гость просто так не уйдет. Пришлось открыть дверь.
– Да тут надо одного товарища повоспитывать. Хорошо заплатят. Задаток вот! – Никита протянул пачку купюр Константину.
– Убери! Ты знаешь, что я такое не делаю. Я карманник, Никит, а не вышибала! Вот, билет лотерейный купил! – Костя улыбнулся. – Разбогатею и уеду от вас, нехристей. Начну все сначала.
Никита смерил взглядом коренастенькую фигурку мужчины, увидел на его губах ухмылку… И разозлился. Сильно, всплеском лавы, молниеносной вспышкой, что выжигает мозг быстрее, чем ты успеваешь моргнуть…
– Ага! – Никита осклабился в ответ. – Начнешь… Сначала. В морге!
Вынул из кармана нож и нанес несколько ударов…
…Костя по-детски ойкнул, упал, скукожившись на потертом линолеуме, и заскулил, зовя на помощь…
…Аленка мчалась на работу, не успев позавтракать. Как обычно, позвонили, разбудили, попросили заменить, «прикрыть», помочь. Согласилась.
– Хорошо, что Машка уехала! – подумала Алена. – А то сидела бы одна в квартире, скучала без меня, я бы спешила, опять весь день наперекосяк…
На лестничной клетке девушка столкнулась с соседкой, старенькой Гюзелью, что жила здесь с мужем Александром уже года два. Алена часто ходила к ним делать мужчине уколы, растирала его обвисшую, тонкую, словно пергамент кожу, делала точное движение, Александр шумно дышал, боясь медицинских процедур, а потом улыбался, благодаря.
…– Легкая у тебя рука, Аленушка, возьми денежки, завтра еще заработаю! – он совал ей в руку бумажки, она благодарила и убегала.
Саша давно уж не ходил на работу, постепенно терял память, иногда блуждал на улице, если выходил без жены. Гюзель, рассовав подросших детей по родственникам, была при муже сиделкой, а в перерывах – убиралась в соседнем продуктовом, мела двор или тягала снег на тяжелой, широкой, как крыло самолета, лопате. Тонкая, черноокая Гюзель теперь тянула семью, любя своего Сашу больше жизни…
– Алена, зайдете к нам попозже? Я только сбегаю за продуктами… – начала, было, Гюзель.
– Нет, извините, на работу вызвали. Я… Может, ночью отпустят, тогда приду…
– Ночью… Девочка, ты столько работаешь, ты надломишься, девочка! – запричитала женщина. Она так хотела дочку, но родились пять мальчишек, пять звоночков. Девочку не выносила, не справилась…
– Ничего, наше дело молодое! Я приду! Я позвоню! – Алена уже бежала по лестнице, задрав голову и крича слова извинений…
– Ален, давай в Приемное. Галка ушла, плохо ей. Замени пока, потом наверх поднимем! – старшая медсестра всегда говорила четко, грубовато, резко. – Побыстрее, ножевое везут…
… Таксист, отвезя Ирину и Бориса по указанному адресу, решил, что пора домой. Спина устала, ноги устали, в глазах двоились ночные огни светофоров, шеренги фонарей сливались в одну тонкую, бесконечную нить, то взлетая вверх, то падая вниз, почти до самой земли.
Зайдя в подъезд, мужчина услышал всхлипы, кто-то стонал и стучал кулаком по полу.
– Да что там еще?! – водитель взбежал наверх, увидел трясущегося Костика, вынул телефон и набрал номер Службы Спасения…
…– Ножевое, большая потеря крови, – докладывал фельдшер, запихивая каталку в Приемный покой. – Мужчина, тридцать шесть лет…
Дежурный врач, юркий, ловкий, как кузнечик, дядя Адя, подскочил к пациенту, начал отдавать распоряжения, велел Аленке заняться Костиной одеждой.
– В пакет собери, в мешок. Вон, у девчонок возьми. Потом, как полиция приедет, отдашь!
– Да знаю я. Не в первый раз! – отгрызнулась, было, Алена, а потом, разглядев лицо больного, замерла. – Костя… Надо же…
–Знакомый? – бросил ей дядя Адя Костины часы. – Приобщи вот!
– Нет, то есть, да…
– Ну и помолчи. Если кто спросит, не знаешь его. Береги биографию…
Дядя Адя, в силу ряда причин, хорошо разбирался в татуировках, особенно тюремных, коих на теле Кости было предостаточно….
– Это вы к чему? – полюбопытствовала другая медсестра.
– Ни к чему. Видишь, татухи какие! Потом все подробненько расскажу, девочки. Но это потом. Сейчас подлатать паренька надо… Эх, когда ж это все закончится!..
…В конце смены Алена, наскоро перекусив, сунулась в реанимацию. Костик, бледный, почти сливающийся с простынями, учился дышать заново.
– Да… жалко парня, – услышала Алена за спиной голос дяди Ади. – Искромсали мы его знатно. Зато живой… Знала его, говоришь?
Алена знала, что дяде Аде можно рассказывать все – о прошлом, о будущем, о самом страшном и глупом. Он не предаст.
– Этот человек… Ну, моя сестра его любила, давно еще, в юности, а потом выскочила замуж за алкаша. Назло. А он назло сел в тюрьму.
– Вот и поворковали голубки… – закончил за нее Андрей. – Бывает. Ты не переживай, выживет, авось, твой Костя. Только подальше от него держись, девочка. Не сдюжить тебе такого.
Мужчина дотронулся до Аленкиного плеча, покачал головой и ушел.
– Иди чай пить. Лекцию о татуировках буду давать! – крикнул он уже у самой двери.
Алена кивнула и пошла в другую сторону. Воспоминания подкрались к самому краешку, высунулись из-под одеяльца, коим накрыла их Алена, велев больше никогда не показываться…
…Константина она любила когда-то, ни «за компанию», ни чтобы насолить сестре, а просто так, потому что была глупая, а Костя был красивый и лихой парень.
Сейчас-то уже отпустило вроде, да и Костя стал другим, заматерел, перечеркнул свое будущее, оставив позади Машкину измену, Аленку, что ревела, глядя ему вслед …
…Через два дня Константин пришел в себя, мычал и требовал вынуть трубку из горла.
– Ладно, не буянь. Там к тебе люди в форме, – мирно гладила пациента по руке Полинка, что дежурила с утра. – Не спеши ты оживать…
А он ожил, восстал и уже смеялся, скаля желтые зубы и ловя взгляды медсестер.
– Этот там проснулся, резаный! – Полина плеснула себе кофе. – Чего спешит… Куда…
– Чубич? Чубич пришел в себя? – Алена внимательно смотрела на Полю.
– Да. А что?
– Ничего. Я его принимала просто.
– А…. – протянула догадливая Полина…
…Аленка, закрыв лицо маской, подошла к койке, делая вид, что хочет проверить капельницу. Костя внимательно разглядывал ее, а потом улыбнулся.
– Привет, Ален! Я же говорил, свидимся еще!
Девчонка опешила. Узнал! Она сильно изменилась, очень сильно, сама знала. А он узнал…
– Привет, Кость. Как чувствуешь себя?
– Ну, в общем, неплохо, – кивнул он. – Спасибо за сочувствие.
– Я тебе не сочувствую! – огрызнулась она.
– Понятно… – протянул он. – Ничего, и без вас обойдусь. Я ж фартовый! Все равно спасибо, – добавил он.
– Обезболить? – как будто равнодушно спросила Алена.
– Нет. Пока терпимо. Живой, и ладно. Как Маша?
Медсестра замерла. Он не имел никакого права интересоваться Машкой!
– Нормально. Замужем.
– Да, я слышал. Счастлива?
– До безумия! – кивнула Алена.
– Ладно, не дуйся. А где мои вещи? – оглядел он палату.
– В пакете. Не знаю, где. Сейчас в тумбочке посмотрю.
– Знаешь, там в кармане рубашки билетик лотерейный. Ты бы забрала, я фартовый, выигрышный билет у меня. Два ляма.
Алена, копошившаяся у кровати, вдруг выпрямилась.
– И ты купил? – усмехнулась она. – Что, чужих не хватает?
– Не хочешь – не бери. Мое дело предложить, – спокойно ответил Костя. – Маше передавай привет.
– Непременно! Вот только привета от тебя ей сейчас не хватало! – зло процедила сквозь зубы Алена, хотела еще что-то добавить, но ее окликнули, велели идти на третий этаж…
– Пока, Ален. Пусть ты выиграешь! – прошептал Костя и скривился, приподнимаясь на локте.
Она не ответила, только кивнула в ответ и отвернулась…
…Розыгрыш призов праздничной лотереи назначили на утро субботы.
Зоя, сидя перед телевизором с Владиком и Маринкой, держала в руках билетик и карандаш, чтобы зачеркивать цифры. Маринка нервничала, уже намечтав себе миллионное счастье, Владик волновался за мать. Уж очень она близко к сердцу приняла эту лотерею…
Ирин билет уже давно сгинул где-то в талом снегу на обочине Комсомольского проспекта. Ира уже ни о чем не мечтала. Два дня назад она узнала, что беременна, что прыгать больше не придётся, и, видимо, «самостоятельным» человеком она уже не станет, навечно припарковавшись к Борькиной жизни. Тот был не особо рад, новость принял молча, задумчиво.
– Ничего! – говорила Ирине гинеколог. – Они все сначала теряются, а потом растает. Потом…
Ирина сидела у экрана телевизора, рассматривая ведущего розыгрыша.
– А ты наш билетик утопил! Утопил мои миллиончики! – прошипела она, глядя на дремлющего рядом Бориса.
– Ничего, еще купим! – отмахнулся он.
– Нет, ты не понимаешь! Тогда был такой день… Такой!... – она взмахнула руками, а потом они, как две подстреленные птицы, упали на ее колени.
– Да, такой был день… Я уж и не помню…
Не будет он ей говорить, что в тот день разлюбил свою Ирочку, ясно и бесповоротно. Но он потерпит, куда ж она без него…
…Маша, заперев мужа в комнате, включила на кухне телевизор. Руки тряслись от волнения, подаренный Аленкой билет лежал на столе, нагло топорща мятые уголки.
– Ну, пожалуйста! Боже, пожалуйста! – шептала Маша. – Это все изменит! Все будет совсем по–другому!
Муж покрикивал на нее из соседней комнаты, что–то бормотал, потом грузно опустился на диван и захрапел…
…Алена, глотая слезы, лежала, отвернувшись к стене. Сегодня она похоронила свое прошлое. Любовь, девичья, наивная, горячая, за которую, казалось, могла бы биться до конца, ушла сегодня вместе с Костей. Дядя Адя сказал, что у парня не выдержало сердце.
Но Алена винила себя. Просто Косте ни для чего было оставаться. Кто его ждал? Маша давно забыла его, дружки стали врагами, а Алена облила презрением…
В вещах Алена нашла тот самый билет, спрятала его в кармане халата и принесла домой, как частицу своего фартового Кости, что когда-то катал ее на велосипеде, позволяя кричать на ухо, что угощал мороженым и смешил, когда Аленка сильно болела ангиной…
Фартовый билетик своего фартового друга…
…Мужчина, в рваной, грязной одежде, обмотав ступни тряпками, подковылял к огромному окну ресторана. Официанты, оторвавшись от стаканов и бокалов, замерли, держа в руках свои билетики. Кто-то из них должен выиграть! Два миллиона!..
Мужчина, порывшись в кармане, вынул свой билет. Тот прилетел к нему на колено несколько дней назад, некупленный, дармовое право на счастье…
…Гюзель, держа мужа за руку, тоже приготовила свой билетик. Так, ради смеха…
Диктор, улыбаясь, называл билетики, что выиграли холодильники, кофемашины и пылесосы.
Зое досталась мультиварка.
Сглотонув, женщина, побрела на кухню.
– Мама! Ты, что, расстроилась?! Мама! – Влад побежал за ней следом. – Мы сами все купим, мама! Я нашел хороший заказ, мне заплатят, а ты будешь отдыхать! Ну, что ты плачешь, мама!
Но Зоя уже не плакала, она прижалась к сыну, уткнулась в его жесткую грудь лицом и дышала. Мир вокруг пах ландышами, несмотря ни на что, мир пах белыми, нежными, трепетными ландышами. Потому что в этом мире жили те, кто в сто раз дороже какого-то билета…
…Санька и Гюзель выиграли путевку на море. «На дальние берега, на родину пахлавы, что также сладка, как его жена!» – говорил потом соседям счастливый Санька–миллионер. – Через неделю самолет…
…Маша, скинув со стола пустые бутылки и стаканы, ревела, ужасно скривив лицо. Ни денег, ни счастья… Ее билет оказался пустым. Выплакавшись, она собрала вещи и улетела к матери, что давно перебралась к своей сестре, дав девочкам жить самостоятельной, свободной жизнью.
Алексей долго звал Машку, грозился выбить дверь, но жена так и не пришла…
…Алена, притихнув, повернулась к экрану, расправила сжатые в кулаке билеты. Да о чем тут думать! Какой выигрыш… Но Костя оказался прав – фартовый он!
Его билетик выиграл сто тысяч. Целых сто тысяч…
– Это тебе на приданое! – казалось, прошептал Костя на ухо девушке и как будто поцеловал ее в щеку…
…Городской скиталец, ловя на себе пристальные взгляды прохожих, осклабился. Мужчина на экране подошел к главному призу и, тютелька в тютельку, назвал номер прилетевшего билетика.
Бомж рассмеялся, откинув с глаз прилипшие волосы. Ему и не поверят, что он теперь миллионер! Самый настоящий толстосум, вот только ни паспорта, ни приличной одежды, чтобы зайти в банк и получить свои деньги, у него не было. Да и плевать!
Отойдя подальше, в самый темный угол сгрудившихся девятиэтажек, мужчина развел небольшой костер. Палочки, газеты, упаковки из-под сока – все давало тепло. Билет лег на гору мусора почетным вымпелом, съежился от жара и взлетел вверх, рассыпаясь черной пылью, а потом сгинул где-то в белом пологе снега…
…За главным выигрышем не явился никто, в итоге организатор лотереи пожертвовал деньги в один из детских домов. Счастье по частицам рассыпалось в руки детей…
