Звонок в Париж и разговор с родственниками прошел хорошо. О ни обещали свою помощь и поддержку, но Никиту что-то тревожило, и он не знал, что. Он записал разговор, но слушать его не стал. Он чувствовал, что что-то помешает этим людям выполнить своё обещание. Он спросил, не обидятся ли бабушка и мама, если он сейчас посмотрит письма, которые передал ему мальчик, а все подробности их поездки расскажет им Ольга.
- Иди, рассматривай свои письма, может быть это важно, а мы с удовольствием послушаем Ольгин рассказ, - отпустила его бабушка.
Никита ушёл в свою комнату, сел за стол, включил настольную лампу, вынул из конвертов письма, разложил их на столе и внимательно стал их изучать. Письма были короткими, занимали всего одну не полную страничку. Взгляд архитектора, как и художника, может уловить многое, и Никита уловил. Он понял, что текст на разложенных листах бумаги один. Никита достал из стола чистый лист бумаги, взял ручку, и кропотливо, слово, за словом просматривая все семь листов, переписал текст на свой лист, прочитал, был удивлён.
Но прежде чем обратиться к Эстель за разъяснением, решил позвонить Семёну Ивановичу. С ним он говорил долго, рассказал ему подробно о поездке в Тулу, о разговоре с Алексеем и Ниной, о том, как встретился у дома, в котором жила семья Рошиных с мальчишкой, и как выкупил у него письмо и получил ещё семь писем Леона Тома. Дед Семён, попросил Никиту положить руку на письма и начал говорить.
Он рассказал о деньгах, которые хранятся в банке, о том, кто их туда положил и для кого. Рассказал, что Леон Тома долго хранил эту тайну после смерти Дарьи Николаевны, и сегодня рассказал её родственникам. Он не стал с ними обсуждать своё решение, но решил проверить у кого из членов его семьи жадности больше, чем совести.
- Ирма сделала своё дело, теперь тебе будет помогать Эстель, - сказал старик. – Чернильницу, которая у Степановых, надо принести в суд. Внутри её лежит что-то, что поможет выиграть дело. Но без французов, Степанов тебе её не отдаст. Они должны потребовать её, как свою собственность. Позвони Эстель и попроси найти фотографии. В архиве деда, с которым она сейчас разговаривает, есть два альбома. Они вместе с дедом выберут для тебя фотографии, на которых чётко изображена чернильница.
Историю чернильницы я тебе уже рассказывал. Её подарила Дарья перед своим отъездом за границу своему брату. Ну вот, пока всё, - сказал Семён Иванович, и выключил телефон.
Никита сидел и думал о новых родственниках, которые в данный момент проходят проверку Леона Тома. «Интересно, кто приедет на суд, а впрочем, какая разница, лишь бы привезли фотографии», - остановил он свои мысли о них.
**** ****
Пьер принёс чай. Дед попросил оставить печенье, конфеты и две чашки с чаем, а остальное распорядился унести на кухню.
- Я не зря тебя оставил. Вижу, ты всё знаешь и сейчас всё расскажешь мне, - сказал Леон Тома, размешивая сахар в чашке.
Эстель улыбнулась, откусила кусочек печенья.
- Конечно, расскажу, - и она рассказала всё, что знала, сначала обо всём, что прочитала в интернете, а потом пересказала разговор с Никитой.
- Суд должен быть через десять дней?
- Да.
- Времени очень мало. – Дед задумался.
У Эстель зазвонил телефон.
- Алло.
- Извини, я не разбудил тебя?
- Нет. У нас ещё только семь часов вечера.
- Хорошо. Эстель, скажи мне, кто такой Леон Тома? – спросил Никита.
- Мой прадед.
- Муж Дарьи Николаевны?
- Да. Почему ты спрашиваешь?
- Понимаешь, я признаюсь тебе, что твоё письмо я выкупил у мальчишки за бинокль. Бабка мальчишки твоё письмо выкинула, а он подобрал его и спрятал в свой тайник, где лежали у него ещё письма. Так вот, за твоё письмо он получил бинокль. Плата ему показалась большой, и он мне отдал ещё семь писем из своего тайника. Все письма на французском языке, но в ужасном состоянии: конверты с оборванными марками, листы писем полуистлевшие. Сейчас я сижу и пытаюсь понять, что же хотел поведать Леон Тома наследнику Тимофея Николаевича.
- Никита, Леон Тома сидит рядом со мной, я передам ему трубку.
Эстель передала трубку деду.
- Здравствуйте, Леон Тома.
- Здравствуй Никита. Я искал тебя и это действительно мои письма, правда, писал их мой повар Пьер. Я посылал их каждый год, после смерти Дарьи.
- Дарья Николаевна умерла семь лет назад?
- Да.
- Какая она была для Вас, расскажите. В моём воображении есть только юная восемнадцатилетняя Дарьюшка, младшая и любимая сестрёнка Тимофея Николаевича. Я хорошо могу нарисовать её в моём воображении, потому что, прочитал пять из шести её дневников. Один не дочитал ещё, не успел. Боже, как она была хороша!
- Да, хороша! Несказанно хороша! Где ты раздобыл её дневники? – спросил старик.
- Это длинная история, я расскажу её в следующий раз, - сказал Никита. – Простите меня Леон Тома. В своих письмах Вы пишете о наследстве и о наследниках, но в настоящий момент я не имею никаких прав, на наследство, я даже не являюсь наследником Тимофея Николаевича. Моя Бабушка, Анна, может проиграть суд. Помогите ей, пожалуйста. А наследство, да как Бог решит, так и будет с ним!
Последняя фраза остро резанула слух старика.
Чем и как помочь тебе, - спросил старик.
- У Вас хранятся старые фотоальбомы семьи Рощиных, фотографии в которых были сняты ещё в России?
- Да.
- Пожалуйста, найдите те, на которых хорошо видна чернильница.
- Никита, сынок, объясни всё Эстель. Вы, молодёжь, быстрее поймёте, друг друга, - дед передал телефон Эстель.
- Ну, сестрёнка, готова помочь мне? – спросил Никита.
- Готова, Брат! – ответила она.
- Мне нравится твоя решимость, в тебе есть что-то от твоей прабабушки, - засмеялся Никита. – Ладно, комплементы будем говорить при встрече. Я тебя прошу оказать мне маленькую услугу. У Леон Тома в его архиве ты найдёшь старые альбомы, привезённые ещё из России. Пожалуйста, просмотри их внимательно и найди фотографии, на которых хорошо видна чернильница, такая массивная, из камня. Вытащи эти фотографии и передай тому, кто приедет к нам и будет присутствовать на суде. Запомни, чернильница принадлежала семье Рощиных, и её должен потребовать тот, кто приедет из Франции. Всё остальное я решу сам. Договорились?
- И суд будет выигран?
- Да. И я смогу посмотреть дело Тимофея Николаевича.
- А если не выиграешь?
- Эстель, Дарьюшка своему брату доверяла полностью, я всего лишь прошу тебя, поверь, все будет хорошо.
- Ладно, я буду верить, - сказала Эстель.
- Моя маленькая подружка, которая стала мне дочкой, добавила бы «и мечтать !».
- Почему «и мечтать»? – спросила Эстель.
- Потому что мечты сбываются! – смеясь, ответил Никита. – Ну, всё! Представь, что я потрепал тебя за ушко. Обними дедушку за меня, он у тебя хороший. Пока, пока!
- До свидания! – сказала, улыбаясь Эстель. Послышались гудки.
Она встала, подошла к деду, обняла его. Дед недоуменно посмотрел на неё.
- Никита просил обнять тебя, я выполняю его просьбу, - объяснила свои действия Эстель.
**** ****
Леон Тома не пошёл в этот раз на второй этаж. Он дал ключи от комнаты, которую громко именовал «Архив» Эстель, объяснил ей, где стоят альбомы, и повелел принести их ему. Эстель принесла два больших альбома, положила их перед дедом.
- Садись рядом. Настало время тебе узнать родословную Рощиных. Мы с Дарьей её составили, мне осталось только показать тебе на фотографиях, кто какое место занимает. Ну и попутно поищем фотографии с чернильницей. Подожди. Чернильница. Я вспомнил. Уезжая за границу, перед расставанием Дарья подарила своему брату чернильницу. Похоже, Никита знает, у кого она и хочет вернуть эту семейную ценность. Ну, молодец!
- Он сказал, что с её помощью он докажет, что Анна дочь Тимофея Николаевича.
- Эстель, ты не говори никому, что планирует сделать Никита с помощью чернильницы. Хороший он парень, и тебе хорошим братом будет. Брат, это выше мужа. Мужей меняют, а братьев нет. Цени, что он у тебя появился, – напутственно сказал дед.
Они нашли фотографии, где чётко видно было чернильницу, выбрали четыре фотографии:
- Дарья за столом пишет письмо.
- Тимофей за столом запечатывает в конверт письмо.
- Николай Иванович Рощин с книгой за столом.
- Евдокия Петровна Рощина с перьевой ручкой в руках.
Эстель сложила их в конверт, на конверте написала «Передать Никите».
Было уже поздно. Вечер опустился на Париж. Эстель устала и объявила деду, что ночевать будет у него. Дед не возражал, только попросил позвонить родителями, предупредить их, чтобы не волновались.
Оглавление
Продолжение
