Фильм Вадима Масса и Яна Эбнера "Последний жулик" (1966) был первым (и последним) кинопроизведением, впрямую откликнувшимся на призыв Н.С.Хрущева в 1961 году "построить материальную базу коммунизма еще при нынешнем поколении".
Однако фильм, снятый после снятия (простите за тавтологию) Хрущева, мог быть уже только сатирой на его пресловутый "волюнтаризм". Поскольку советская интеллигенция относилась к марксистско-ленинским утопиям с плохо скрываемым скептицизмом, за ироническое осмысление господствующей идеологии охотно взялись такие мастера, как худрук фильма Михаил Калик (уже знаменитый режиссер, через 5 лет вынужденный эмигрировать) и сценарист Зиновий Паперный (известный литературовед и, среди прочего, автор крылатого выражения: «Да здравствует всё то, благодаря чему мы, несмотря ни на что»). Однако задача предстояла непростая - надо было пройти по лезвию, балансируя между разрешенной насмешкой над конкретным экс-руководителем страны - и наказуемым пасквилем на официальный партийный фетиш (задачка предсказуемо оказалась невыполнимой - фильм был все-таки запрещен).
Для облегчения этой задачи была выбрана стилистика заведомо условных жанров - балагана, эксцентриады, мюзикла. И была задействована авторская эрудиция - фильм насыщен кино- и прочими цитатами.
Петя сидит в камере, размалеванной рисунками, символизирующими мечты о воле - бутылка водки и скелет селедки, русалка с полной грудью... Рисунки выполнены в манере татуировок, которыми разрисован сам Петя, как и положено порядочному блатному. Вообще приблатненная эстетика использована в фильме максимально (в рамках дозволенного): действие сопровождается "эпиграфами" из терминологии гадалок с рисунками карт, сама петина пластика и мимика доводит уголовную стилистику до уровня кабаретно-циркового аттракциона - с акробатическими и хореографическими трюками. Нельзя не признать стопроцентное попадание с выбором на роль последнего жулика молодого Николая Губенко - он идеален в этом образе (точнее даже в двух - неунывающего, но слегка наивного вора в вынужденной "завязке" - и его альтер эго, "анти-Пети", "мистера Хайда в законе" - словно вышедшего из Бабеля и "русского шансона").
Кстати, песни в фильме также есть - тексты писал тогда еще начинающий, но уже широко известный Владимир Высоцкий, а музыку - по свидетельствам, нехотя приноравливаясь к его приблатненным стилизациям - Микаэл Таривердиев.
Итак, Петя сидит в тюрьме, словно персонажи фильмов Абрама Роома "Привидение, которое не возвращается" и Рене Клера "Свободу - нам": выходит на прогулки по условному тюремному дворику (только бродят там не заключенные, а надсмотрщики - вокруг единственного своего "клиента"), в одиночку работает - рубя дрова ставшей ненужной гильотиной, и обслуживая паровую машину, имитируя пластику Чаплина в "Новых временах". Вообще стилистика немой комической - еще одна степень условности, избранная авторами. Большая часть реплик идет не в фонограмме, а в титрах, да и персонажи движутся почти как в кино 20-х годов.
И вот Петя выходит на свободу, в незнакомый ему мир - относительно его мирка гоп-стопа, фени и золотых фикс - мир будущего. Словно Присыпкин, проведший по воле Маяковского много лет в летаргии, он попадает прямиком в коммунизм (до экранизации "Клопа" С.Юткевичем оставалось еще десятилетие, но авторы не могли не видеть его театральных постановок - тем более, что Калик был выпускником мастера).
Визуально мир этого кинобудущего мало отличается от современности 60-х. Минимальная мера условности - вездесущие зонтики ("шербурские"?), которые люди тут носят даже в сухую погоду. Слегка театрализованная, нарядная массовка на фоне современного города явно стилизована под фильм Жака Тати "Мой дядя" (сами авторы в этом расписываются, вводя в кадр "призрака мсье Юло" - долговязого, курящего трубку с длинным чубуком, правда, не в шляпе, а в чаплиновском котелке, что тоже - явный намек). Любопытно, что если Тати (кстати, наполовину русский по происхождению - Татищев) противопоставлял своего героя-одиночку условному урбанистическому миру, иронизируя над техническим прогрессом и духовным регрессом, то наши авторы вольно или невольно придали эти внешние черты коммунизму, к которому обязан адаптироваться архаичный Петя. (Кто из них окажется прав - станет ясно буквально через год, когда Тати во "Времени развлечений" доведет картину этого мира до абсурда, а "Последний жулик" прочно ляжет на полку).
Почти полное отсутствие визуальных футуристических гаджетов было вполне оправдано тем, что авторы изобразили будущее прежде всего в социальном плане. Тут невозможно воровство - как только Петя пытается "взяться за старое" - толпа в театральном жесте застывает. Тут бесплатное жилье (дуэт Губенко с уморительным, как всегда Борисом Сичкиным в роли метрдотеля - это отдельный блестящий этюд пантомимы). Правда, тут очень скучное телевидение (смешная интермедия - мультпередача о любовных играх динозавров). Но самое главное - тут прямо на глазах Пети упраздняют деньги (радио объявляет: "В связи с достигнутым высоким уровнем жизни жителей нашего города сегодня ровно в полночь отменяется денежная система."). Жулик Петя, для которого деньги - профессиональная цель, не может с этим смириться. Завернув брикет с банкнотами в пиджак, он баюкает его, словно младенца, и таскает за собой в коляске, пока не понимает полную абсурдность своих рудиментарных инстинктов в изменившейся реальности. И тогда он с горя буквально "теряет лицо", превращаясь в белого клоуна, покрытого бледным гримом (стилистика цирка соблюдается неукоснительно - тут же на площади дает представление молодой, но уже популярный Олег Попов).
Словом, "культурный шок". Тут авторы совсем уж скрыто иронизируют над советской киноклассикой - "Обломком империи" (1929) Фридриха Эрмлера, где контуженый офицер Первой Мировой излечивается от амнезии только после революции, и не может понять, что за мир вокруг, и пытается поначалу мерить его своими мерками.
Но Петя - хоть тоже своего рода "обломок" старого мира - явно адаптабельнее офицера Филимонова, и его прогрессивные изменения не заставляют долго ждать. Визуально они изображены также условно - в виде его конфликтов со своим отрицательным двойником. Если в тюрьме у них - полная гармония в качестве завзятых картежников, то на воле "анти-Петя" действует как дьявол-искуситель, толкая последнего жулика на скользкую дорожку дурных привычек.
Но где дьявол - там и ангел. Главным воплощением петиной мечты об исправлении становится блондинка Катя (Светлана Савелова) с модной прической-"бабеттой" (влияние французского кино неизменно!). Ради нее он "завязывает", а устроиться на работу стремится после кошмарного сна, где она отказывает ему в ЗАГСе. Кстати, сон Пети решен в близком персонажу стиле ретро - тут уже не только немое кино, тут и кичевые рисунки - "тантаморески" (из атрибутики старых фотографов - картины с прорезями для лиц; кстати, их будет использовать и вышеупомянутый Юткевич в "Маяковский смеется").
"Анти-Петя", как и положено настоящему мистеру Хайду, неоднозначен - когда Петя хочет топиться от любви - он спасает его. Когда же он толкает бывшего вора на ограбление музея - происходит решающая схватка, из которой выходит победителем, разумеется, обновленный Петя. Концовка довольно скомканная, впрочем, как свидетельствовали участники - по вине цензуры.
Логично фильм должен был бы кончаться тем, что Петя под ручку с Катей сливался бы с татищевской толпой, жертвуя своим индивидуализмом на пользу эпохи коллективизма, а его провожал бы грустным взглядом осиротевший "анти-Петя"... Но вероятнее всего, бывший жулик улетал бы в космос. Это судя по финальной песне, из которой космический куплет также вырезали (как вообще выбросили первую песню-пролог). С плохо скрываемым сарказмом Губенко пел строки Высоцкого: "Труд нас должен облагораживать, он из всех из нас делает настоящих людей, это самое-самое главное, правда вот в фильме этого не было, было только желание, значит это для вас будет в следующий раз."
К слову, "следующий раз", когда Высоцкий напишет песни-зонги, комментирующие действие фантастического фильма, наступит через десятилетие - и опять это будет сюжет о перемещении в будущее ("Бегство мистера Мак-Кинли").
Фильм "Последний жулик" был разруган на "Мосфильме", но стараниями Рижской киностудии все-таки выпущен на экраны небольшим тиражом, однако быстро снят оттуда... Стране реального социализма не был нужен рассказ об условном коммунизме (не нужны были вообще никакие напоминания о надеждах, связанных с Хрущевым - пусть даже ироничные). А тем более таком коммунизме, на фоне которого блатная романтика выглядела более обаятельной... Да еще созданном столь неблагонадежными авторами (сразу после съемок несколько членов группы стали невозвращенцами - а через несколько лет ими станут Калик и Сичкин...).