Севка спешил на поезд. Летнее раннее утро золотило вершины высоких домов и купола храмов Санкт-Петербурга. Сегодня был первый день Севкиного отпуска, и он торопился уехать домой.
Четвертый курс училища остался позади, а через двадцать дней было назначено их с Женей бракосочетание. Из расположения училища Севку отпустили еще вчера вечером, и он успел заскочить к Марии Никифоровне, и в Ромкину квартиру на Васильевском острове, собрать свои вещи.
Поблагодарив Марию Никифоровну, Севка взял небольшую посылку, которую та собрала для своей племянницы, Жениной мамы, и напомнил ей, что они с Женей ждут её на своей свадьбе в августе.
Усевшись наконец на своё место в поезде, Севка глубоко вздохнул и еще раз подумал, не забыл ли он что-нибудь до отъезда. Успокоившись и отдышавшись, он стал смотреть в окно поезда, на бегущих по перрону людей и прочую вокзальную суету.
Совсем скоро он уже будет дома, обнимет маму и отца, брат Толик должен уже быть дома, его отпуск начался в этом году на четыре дня раньше, чем Севкин. Сестренка Катя тоже дома, у неё каникулы, так что вся семья будет в сборе.
Только деда Прохора дождаться с заимки, ведь мама писала Севке, что дед уехал в лес, как только сошел снег, зимовка в селе пришлась ему не по вкусу.
И конечно же, Севка поедет в Алексеевку, к своей Женечке! От мыслей о любимой у него сладко запела душа, и он невольно улыбнулся своим мыслям.
Поздней ночью поезд привез Севку на родную станцию, и, выйдя на перрон, он увидел отца и маму, встречающих его. Мама заплакала от радости, отец тоже прятал повлажневшие глаза. Севка обнимал родителей и сам готов был расплакаться от счастья.
Дни побежали быстро один за другим, Севка не успевал горевать, что еще один день закончился, когда вдруг осознавал, что на дворе уже вечер.
Женя в этом году приехала на практику в сельскую амбулаторию еще в начале июля, чтобы освободить вторую половину августа, ведь на это время была назначена её свадьба. В этот раз администрация снова поселила её в пустующую половину дома по соседству с тёткой Нюрой Смирновой. Живший там раньше участковый милиционер переехал в новый построенный дом.
Нина Алексеевна, Севкина мать, звала будущую сноху жить к ним, благо места в доме было много, да и дедов дом стоял пустой. Но Женя постеснялась, что скажут деревенские кумушки об этом, и с радостью поселилась на прежнем месте. Тётка Нюра, е старая соседка, тоже была рада такому соседству:
- Женечка, как же я рада твой голосок слышать! С Иваном–то, участковым нашим, и не поговоришь особо! Я по тебе очень скучала! – приговаривала соседка, скорее раздувая старый самовар во дворе, - Ты давай, переодевайся, и ко мне на чай! Я напекла ватрушек!
Подготовка к свадьбе шла полным ходом, Севка с Женей уступили уговорам родителей устроить небольшой банкет по поводу бракосочетания. Решили устроить ужин в кафе в Алексеевке, для близких родственников и друзей.
Слухи о предстоящей свадьбе ходили по деревне и не давали местным кумушкам покоя. Еще больше эти слухи раздражали Оксану. В её жизни так ничего и не поменялось, она всё так же работала в заводском буфете. Мать Сашки Лебедева еще два раза предлагала ей работу в райцентре у своих знакомых, но Оксана и её мать отказывались. Всякий раз находились какие-то препятствия – то зарплата невелика, то общежитие далеко от работы. Зоя Лебедева хмурилась, но помочь бывшей подруге сына не отказывалась, каждый раз обещая Оксаниной матери, что поищет место получше для её дочери.
Августовским вечером Оксана и несколько её подруг сидели во дворе дома одной из них и разговаривали, собираясь позже пойти на дискотеку в клуб. Нэлька, соседка и подружка Оксаны, рассказывала, что услышала от матери:
- Мать сказала, что Воронцова родители ездили в город за подарком молодым. Они мать мою до станции подвезли тогда, она к сестре своей поехала. Эх, повезло всё-таки докторше! Мать рассказала, спросила про костюм для жениха, а Севкина мать сказала, что молодые решили - он в парадной военной форме будет на своей свадьбе. Какая красота, я его видела в парадке, когда он с первого курса вернулся – глаз не отвести!
- Да подумаешь, в парадке! – зло вскричала Оксана, - У них и свадьба то так себе, в маленькой кафешке будет!
-Да пусть и в маленькой, - Нэлька с усмешкой посмотрела на покрасневшее от злости лицо подруги, - Ты от зависти что ли злишься? Забудь уже, не твой теперь Воронцов. А он красавчик, я бы сама побежала, если б только поманил.
- Да ты за любым бы побежала, сперва прыщи вылечи, - Оксана не щадила ни врагов, ни друзей. От её злости прилетало всем.
- И вообще, я сомневаюсь, что свадьба состоится! – От Оксаниной усмешки похолодело сердце не только у Нэльки.
Настя, давняя её подруга, внимательно посмотрела на Оксану и спросила:
- Что ты еще такого придумала? Оставь уже их в покое, он к тебе всё равно не вернется.
- Ты помолчи вообще, не твоё дело! Ты мне подруга или нет? Вот если подруга, так всегда на моей стороне должны быть. Можешь пойти с докторшей подружиться если я тебе не подхожу в подруги, - Оксана тряхнула челкой и зло сверкнула на Настю глазами.
Настя замолчала и не стала больше встревать в беседу, решив, что это и вправду её не касается. Она и так опасалась свою подругу, а после того, как прошлым летом та намекнула, что имеет отношение к возгоранию новой бани Лебедевых, Настя и вовсе старалась не перечить строптивой Оксане, и всё реже приходила на их общие посиделки.
Оксана очень изменилась за последнее время. Тамара, её мать, всё чаще отмечала, что дочь срывает зло на всех. Даже обнаружившаяся серьезная болезнь матери не стала причиной того, чтобы Оксана добрее относилась к матери. Постоянно крича и ругаясь на мать, она доводила её до слез расспросами о её прошлых отношениях с отцом Оксаны, высмеивала и стыдила за то, что та не сумела увести его от жены и детей, а сама застряла здесь в колхозе.
Тамара старела на глазах – то ли болезнь, то ли горе и обида точили её, и с каждым днём ей всё труднее становилось справляться со своей работой на ферме. Но стоило ей заикнуться Оксане, что она хочет поискать работу полегче, хотя бы в садике или в школе, дочь кричала, что они так по вине матери в нищете сидят.
Вечером, возвращаясь с подругами с дискотеки, Оксана неожиданно свернула в другую сторону от своей улицы:
- Ну пока, вы идите, а мне надо еще в одно место зайти, по делу.
Настя насторожилась и спросила:
- Темно уже, давай я с тобой схожу, вместе не так страшно. Смотри, половина фонарей по селу не горит давно, темень такая. Как одна пойдешь?
- Я сказала, по делу мне надо. Вас это не касается, у вас у всех языки длинные и мозги куриные! Растрещите потом по всему селу, что было и не было еще придумаете.
Настя нахмурилась, а Нэлька и Вера обиженно фыркнули в ответ на слова Оксаны, но спорить с подругой не стали – хочет по темноте шастать одна, так пусть и идет.
- Сама она курица, - обиженно проворчала вслед ушедшей Оксане Нэлька, - Я итак знаю куда она пошла, да молчу!
- Куда? «Куда она пошла, скажи, - глаза Веры, еще одной их подруги, загорелись от любопытства», - Скажи, я никому не проболтаюсь, ты меня знаешь.
Настя благоразумно промолчала и в этот раз, однако тоже внимательно слушала о чем говорят подруги.
Нэлька огляделась по сторонам и, убедившись, что Оксана ушла и не услышит, жестом поманила подруг поближе:
- Она к Веньке Обухову пошла, вот куда!
- К Веньке? Да ты сочиняешь, зачем это Оксанке этот алкаш! – Вера махнула на Нэльку рукой и засмеялась.
- Ничего не сочиняю! – обиделась Нэлька, - Зачем он ей, я не знаю. А что к нему пошла, точно знаю, я сама видела раз, как она от него выходила. И дом его в той стороне, куда она пошла, сама подумай.
Настя, выслушав слова подружек, покачала головой:
- Ладно вам болтать, пошлите уже по домам, вон уже как темно.
И девушки, тихо переговариваясь и обсуждая Оксанин странный уход, пошли в сторону своей улицы.
