Когда тебя огорошивают круглой датой кого-нибудь из значимых для эпохи людей, магия этого числа невольно оказывает странное чувство. В начале всегда проявляется некое удивление: "Как, уже?" – потом, немного соотнеся это со своими летами, с событиями бурного водоворота меняющегося мира, начинаешь постигать тщетность измерения человеческой жизни годами. Время – совсем не та категория для характеристики каких-то качеств применительно к человеку. Только деяния, подвижки, смещения, поступки, идеи, влияние, помыслы, свершения и духовные подвиги.
В этом отношении говорить о Давиде Федоровиче Тухманове – очень легко и радостно. Ведь он – одна из глыб, один из атлантов, кто сохранял и приумножал в период 60-80-х годов песенную культуры в стране, некогда занимавшей 1/6 часть суши. Он смело развивал музыкальные традиции, прививая им ветви современных звучаний и гармоний. Ведь, как никак, Тухманов – ровесник Джона Леннона, потому и был всегда почитателем творчества "Великой четверки".
При этом, имея в виду его одобряемые официозом опусы, совершенным преувеличением было бы заявить, что Давид Федорович в годы своего активного песнятворчества был далек от новаторских экспериментов. Как раз наоборот: по пальцам можно перечесть тех, кому в нашей стране удавалось воплотить замысливаемое с использованием электронных инноваций. Сейчас со стороны может показаться, что все это несложно тогда было пробить и реализовать, будучи в фаворе у власти после таких песен, как "Мой адрес – Советский Союз", "Я люблю тебя, Россия", "Мы большая семья", "День без выстрела" и Премии Московского комсомола в 1972 году. Сам Тухманов об этой стороне своего творчества высказался так:
"Вообще, для того, чтобы продвигать песни, которые были любимы народом, надо было параллельно писать какие-то патриотические песни. Особенно тяжело было проводить через худсовет танцевальные мелодии, всякие ритмические вещи".*
Но в том то и дело, что те же патриотические творения, которые отмечались премиями, были очень яркими и талантливыми работами, с необычными мелодическими линиями. И потому то они и стали настоящими шлягерами, не оставив равнодушными и власти предержащих. Более того, проскальзывало даже некоторое удивление, что оказывается и в верхах есть люди не лишенные вкуса и чуждые ретроградству.
А те патриотические песни – они востребованы и по сей день. Их не только продолжают исполнять – их требуют на концертах. Например, по словам руководителя "Самоцветов" Юрия Маликова во время гастролей по осколкам бывшей империи они неизменно включают в свой репертуарный лист песню на стихи Владимира Харитонова "Мой адрес – Советский Союз", ведь на любом выступлении люди непременно просят ее спеть. И дело не только в ностальгических словах припева и чудесном гитарном риффе, но и в мелодических ходах, перекликающихся с Битловской "Michelle" и в то же время похожих на тему песни "Летят перелетные птицы" Матвея Блантера.
Интересна история ее создания. Тухманову требовалась популярная патриотическая песня для его приема в Союз композиторов. Все остальное: рекомендации, репертуар, репутация – у него уже было. Рецепт такой песни ему подсказал композитор Тихон Хренников: с одной стороны она должна быть свежая, новаторская, а с другой – как бы давно знакомая, легко ложится на слух, чтобы ее народ сразу запел. И музыка должна быть незаезженной. По словам Давида Федоровича он, увидев стихи Харитонова, сочинил такую вот песню на спор за полчаса:
"Пришел ко мне приятель, он работал в ЦК ВЛКСМ, в отделе культуры, увидел у меня на столе эти стихи и говорит: "Ты что, на самом деле собираешься музыку писать на это?" Мы с ним на бутылку коньяка поспорили, как я сейчас помню. Ну, я и выиграл, да!"*
А возьмите песню "Я люблю тебя, Россия" на слова Михаила Ножкина. Ее очевидное достоинство состоит в том, что она начисто лишена в своей напевности и лиричности навязчивого, сводящего скулы пафоса, почти неизбежно наличествующего в патриотических сочинениях. Она достойна даже стать и гимном России, я так полагаю. Может поэтому ее охотно включали в репертуаре многие исполнители: Иосиф Кобзон, Юрий Гуляев, Галина Ненашева и другие.
А вы попробуйте создать нечто, что понравилось бы и партийно-комсомольским бонзам того времени и молодому слушателю. Вот, например, "День без выстрела" на стихи Михаила Дудина в исполнении Галины Ненашевой, – это же песня абсолютно в антивоенной песенной стилистике Джоан Баэз, ее вполне можно представить звучащей помимо комсомольского слета и на сейшн хиппи.
Кстати, свои композиторские способности маленький Давид Тухманов впервые продемонстрировал уже в свои 4 года, написав "Лезгинку", небольшую музыкальную пьеску для фортепиано. Его рано усадили за инструмент, ведь мама была детским композитором, а отец – инженером, но он обладал прекрасными вокальными данными, пел арии из опер и делал это очень талантливо.
Поэтому и дальнейшая судьба маленького музыкального творца была предопределена: школа имени Гнесиных по классу фортепиано, опека самой Елены Фабиановны Гнесиной при первых композиторских пробах пера, начиная с 13 лет регулярные занятия по композиции и теории музыки с Львом Николаевичем Наумовым, композиторское отделение Музыкально-педагогического государственного института имени Гнесиных, где Давид Тухманов занимался в классе композиции Фабия Витачека и позже – Александра Чугаева. Хотя в первые годы этой поступи будущий хитмейкер противился своей миссии в этом мире:
"У меня были хорошие музыкальные способности, но сам я музыкой заниматься не хотел. Меня заставляли родители. И только после окончания седьмого класса музыкальной десятилетки я почувствовал себя музыкантом. А так меня интересовало все что угодно, только не музыка".*
К счастью, избежать предназначения не удалось, и все мы получили замечательного композитора. И если в музыкальной школе юный Тухманов пробовал сочинять пьесы для фортепиано и романтические баллады, то в институте постепенно перешел на оратории для хора и оркестра.
"В те годы я страдал одним ярко выраженным хроническим недостатком. Обладая приличными общемузыкальными способностями, владея в достаточной степени гармонией и формой, я не умел находить, что называется, отправной точки. Меня тормозила как бы сама абстрактность инструментальной музыки, а в голове возникали сотни мелодических комбинаций, мне уже была знакома масса приемов, но у меня часто не было какого-то стержня, и отсутствовала конечная цель. Таким образом, после многочасовых занятий, перебрав множество возможных решений, я так и не находил в себе сил остановиться на чем-то определенном". *
Молодой автор писал сонаты, квартеты, инструментальные вариации – все, что полагалось по институтской учебной программе, но лишь в вокальной музыке чувствовал себя более свободно: стихи давали основу, от которой легко было отталкиваться. Его дипломная работа – кантата для солистов, хора и оркестра, написанная на отрывки из поэмы Александра Твардовского "За далью - даль" получила высочайшую оценку экзаменационной комиссии. Любопытно, что в кантате впервые стали проявляться интонации, связанные с советской песенной напевностью.
После окончания института Давид Тухманов был призван в армию, отслужил в Ансамбле песни и пляски МВО, где руководил оркестром, а после службы вернулся в Москву писать и аранжировать инструментальную музыку. Пригодился колоссальный армейский опыт. В военном оркестре отсутствовали некоторые инструменты, и Тухманову пришлось проявить немалую изобретательность для того, чтобы обойтись без них.
В общем, практика эта оказалась совершенно бесценной, и после демобилизации Тухманов становится одним из лучших советских аранжировщиков. Теперь он смело оркеструет не только свои, но и песни других авторов. Многие из этих партитур были написаны для музыкального отдела молодежной редакции Всесоюзного радио – радиостанции "Юность", и это были наряду с маститыми и молодые авторы, в том числе барды Юрий Визбор и Булат Окуджава. В последнем случае у Тухманова не было даже нот – клавир заменяла магнитофонная пленка.
"Я не различаю процесс сочинения от процесса оркестровки. Основные музыкальные идеи приходят мне в голову уже в каком-то, пусть условном, звуковом наряде. Я не понимаю, как это можно написать клавир, а потом, уже как бы на втором этапе работы, заниматься аранжировкой. Если на деле оно так и происходит, то есть сначала сочиняется клавир, а потом пишется оркестровая партитура, то это не значит, что я начал заниматься принципиально новой работой. Я просто фиксирую на нотной бумаге то, что давно уже слышу внутри себя".*
Помимо этого, его еще со студенческих времен привлекал жанр эстрады, и он начинает писать песенную музыку. И вот в это время Тухманов как раз по-настоящему и открывает для себя джаз, авангард и современную западную рок-музыку, прежде всего, конечно же, The Beatles.
Первой популярной песней молодого композитора, своеобразным крещением на эстраде, стала "А ты люби ее, свою девчонку" на стихи Михаила Ножкина. Битовый ритм очень подходил для танцплощадок, которые как раз завоевывал тогда твист.
"Это было в начале 60-х годов. И первые песни я написал с Михаилом Ножкиным. Мы с ним дружили, он меня вытащил на эстраду. Я ведь был образованным классическим юношей, закончил композиторское отделение института имени Гнесиных. Но мир эстрады меня очень манил. А первой популярной песней стала "А ты люби ее, свою девчонку". Многие годы мне было стыдно за нее – уж очень текст там несерьезный. А теперь не стыдно, было и было, хорошая песня. А затем появилась "Последняя электричка"."*
Первый всесоюзный радиохит дуэта Тухманов – Ножкин "Последняя электричка" был создан в 1963 году. А востребованный в то время певец Владимир Макаров, записав в 1964 году для центрального ТВ свою версию песни, презентовал на всеобщее телеобозрение свежеявленный композиторский талант. Так мир узнал гасконца Д'Артаньяна композитора Давида Тухманова. Несколько лет популярность этой песни была настолько высока, что она даже попала в мультфильм "Ну, погоди!". Обратите внимание на коду – 2 последних такта прямая цитата коды из "Twist and Shout" The Beatles.
В 1968 году в передаче Всесоюзного радио "С добрым утром!" – столь же почитаемой в то время, как и в 70-80-е годы телепередача "Утренняя почта" – прозвучала песня Тухманова на стихи Онегина Гаджикасимова "Восточная песня", молниеносно прославившая ее первого исполнителя Валерия Ободзинского. Этот хит был одной из немногих песен Тухманова, где написание музыки предшествовало написанию текста.
"У меня такая возникла мелодия, которая мне нравилась. И вот на эту мелодию, собственно говоря, и нужно было написать стих. Слов еще не было, текста не было, и поэт Онегин Гаджикасимов написал слова уже после того, как была готова мелодия. Надо сказать, что он в ту пору, как и все мы, молодые авторы, был одержим идеей создания шлягера.
Почему "Восточная"? Тогда не за что было зацепиться, и поэтому я предложил назвать ее "Восточная песня". Онегин немножко опешил, не сразу понял, но быстро согласился. Так оно и осталось. Как видите, это название прижилось.
Нужно было эту песню записать с кем-то из певцов. Возникла фигура Ободзинского – певца начинающего. Нам он всем очень нравился, у него был очень красивый голос, как бы нестандартный. Я не долго думал и не искал исполнителя для этой песни".*
Удивительно, что сам Ободзинский, по его собственному свидетельству, вовсе не рвался ее записывать и исполнять:
"А песня, в общем-то, для меня была неинтересная, и я ее писал без удовольствия. Был такой момент, когда я на записи с Тухмановым и Гаджикасимовым отказывался от этой песни: ну вот не лежала у меня душа к ней. Я ее хотел петь как выдающийся певец, как Том Джонс, а мне тогда было лет еще мало, я был еще мальчишкой, и вот мне хотелось ее спеть в манере уже маститого певца. А они все требовали, чтобы я ее спел как мальчик, который еще не целовал девочку. Я возмущался страшно: "Как я буду петь эту песню первый раз, будто я никого не целовал?!" Ну и, в общем, они меня убедили-уговорили. И я вот так именно, как просили, и записал".*
Удивительна ее дальнейшая судьба. Песня хоть, благодаря радио, и обрела в стране сверхпопулярность, но на пластинки и телевидение не попала. Все дело в том, что на радиопередаче "С добрым утром!" не было худсоветов, а вот на ТВ и в звукозаписывающей фирме "Мелодия" они наличествовали.
Сейчас это звучит анекдотически, но тогда некоторые члены худсовета усмотрели в словах "В каждой строчке только точки после буквы "Л". Ты поймешь, конечно, все, что я сказать хотел. Сказать хотел, но не сумел" намек то ли на Ленина, то ли на Брежнева, тогдашнего главу государства, которого звали Леонид Ильич. В итоге песня не прошла худсовет для записи на пластинку и впоследствии была запрещена на телевидении и радио. Столь иезуитский запрет был снят лишь в 1973 году при перезаписи первого диска-гиганта Ободзинского – его главный хит абсурдно было игнорировать.
В 1970 году дуэт Тухманов – Ободзинский подарил еще один всесоюзный шлягер – "Эти глаза напротив" на стихи Татьяны Сашко, на тот момент супруги маэстро. Феномен популярности этой песни размером 3/4 даже превзошел их предыдущую работу. Тут, уж, сдались даже ярые критики:
"Случилось так, что одна-единственная "Восточная песня" за каких-то полторы минуты сделала знаменитым не только исполнителя, но и ее композитора – Давида Федоровича Тухманова. Человеку иного поколения, Ободзинскому претила тухмановская "молодежность", однако композитор настоял тогда на своем, и, как оказалось, игра стоила свеч.
И этот сплав утонченной, но, казалось бы, устаревшей манеры певца с элементами бита, который гениальный Тухманов постоянно инкрустировал в вялую советскую песню, в начале 70-х по-настоящему воплотился в бессмертном ностальгическом шедевре Татьяны Сашко "Эти глаза напротив". Браво!"*
На песне "Эти глаза напротив" роман Давида Тухманова с Валерием Ободзинским не прекратился, Тухманову в это период очень импонировал тенор Валерия:
"Меня привлекали тогда в основном тенора, они казались мне более экспрессивными, эмоционально напряженными. В те годы я много работал с Валерием Ободзинским – мне нравилось его использование горлового регистра, его эмоциональная свобода, раскованность".*
В песне "Непросто быть вдвоем" на стихи Михаила Пляцковского фирменный голос Ободзинского органично передает ее драматизм и накал.
Давид Федорович открыл еще одного певца для массовой аудитории. В то время, когда он познакомился с Тухмановым, молодой Олег Ухналев был солистом "ВИО-66" Юрия Саульского. Тухманову импонировал интересный тембральный окрас баритона Олега, который более подходил для драматических песен, нежели тенор Ободзинского. Он предложил молодому артисту записать для радио песню на стихи Игоря Шаферана "И не то, чтобы Да, и не то, чтобы Нет". Песня, прозвучавшая впервые в утренней воскресной передаче Всесоюзного радио "С добрым утром!", была переломной в творческой карьере, и по собственному признанию певца после нее он "проснулся знаменитым".
Последовавшая за первым успехом песня "23 часа полета" этого же трио еще более увеличили популярность солиста. Обратите внимание на деликатность аранжировки песни: инструменты не выпячиваются на передний план, солист поет сдержано, при этом полностью передавая камерный психологизм лирики.
Вадим Мулерман в конце 60-х – начале 70-х еще не пребывал в опале, напротив – он был очень востребован и популярен. Песня "Марина" на стихи барда Вадима Егорова спета им камерно и по-мужски нежно, под стать аранжировке Тухманова со струнной группой, арфой и волшебно звучащей флейтой. А сколько девочек после выхода этой песни в 1969-1970 годах назвали Мариной мог бы и подсчитать Госкомстат СССР.
Песня "Гуцулочка" на стихи Сергей Острового была одним из шлягеров начала 1970 года. Удивительно, но мелодико-интонационная структура музыки больше подходит каким-нибудь одесско-молдаванским напевам. Впрочем, цымбалы, скрипки флуер и най, используемые в аранжировке – вполне аутентичный инструмент для всего Околокарпатья.
Песня "Есть!" на стихи Михаила Ножкина была написана в 1969 году, но еще несколько лет после этого она была одним из главных хитов на танцплощадках страны. Ее пели многие исполнители, а на пластинках она вышла в исполнении Вадима Мулермана. Симпатичная мелодическая линия была положена на четко выстроенную ритмику, вступительный рифф духовой секции в духе группы Chicago великолепно сочетался с электроорганом.
В конце 20 века эта песня обретет второе дыхание благодаря Сергею Чигракову, причем, будет звучать так органично, словно только что написанная.
Увлечение Давида Тухманова Битлами не пропало даром, одной из иллюстраций этого явилась песня 1969 года в стиле мерси-бит на стихи Михаила Ножкина "Свободный вечер" в исполнении квартета Гая. Для полной иллюзии не хватило только солирующей гитары вместо духовой секции.
В 1972 году вышел первый авторский лонг плей Давида Тухманова "Как прекрасен мир", сложносочиненный сборник роскошных номеров со своей внутренней логикой и огромным количеством музыкальных идей, от которых захватывало дух. Композитор активно использовал разные электроинструменты, роковые средства музыкальной выразительности, элементы симфонической музыки. Принцип сюитности альбома был позаимствован из Битловского альбома "Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band", чего сам маэстро никогда и не скрывал.
"К моменту начала записи сюиты "Как прекрасен мир", то есть к 1971 году, у меня сложилось новое отношение к моему песенному жанру. Мне показалось, что песня может стать более сложной по диапазону затронутых тем, по музыкальному языку. Не скрою, что большое влияние на эту мою трактовку мира оказал творческий опыт ансамбля The Beatles. По моему мнению, этот ансамбль словно открыл новое измерение песни (я говорю о некоторых новых принципах музыкального мышления).
Первым из них является принцип ансамблевого пения. Это то, что до них было достоянием камерной музыки, принцип мадригала, когда, скажем, от первого лица поется сразу несколькими голосами. Такая музыкальная условность раньше почти полностью исключалась: если люди пели хором, то текст должен был идти как бы от коллектива. Вторым нововведением The Beatles оказался отказ от сложных хордовых структур и возвращение к обычно сопоставленным простым созвучиям. Третьим их открытием была очень своеобразная мелодика (т.е. когда группа не существует, и каждый из музыкантов идет своим путем). И, наконец, именно The Beatles сделал преобладающим сюитный принцип мышления...".*
Подбором исполнителей и песен для альбома Тухманову активно помогала заниматься супруга – Татьяна Сашко, в ряде треков выступившая и как певица.
Выпуск альбома долго мурыжили – "Мелодия" не выпускала его больше года, хотя все уже давно было готово для производства. Наконец, в результате какой-то счастливой оказии он все же увидел свет.
"В редакции неохотно принимали вещи молодых авторов, тем более до 1973 года я не был членом Союза композиторов – это был отрицательный фактор и для худсовета фирмы "Мелодия", и в редакциях радио, и на телевидении. Вообще в ту пору возрастной ценз был весьма завышенным.
В 1970 году мне уже было 30 лет, а я все еще ходил в молодых, понимаете? Это была особенность того времени – негласное правило, что человек, не достигший определенного возраста, все-таки немного второго сорта. За рубежом люди в 20 лет и даже раньше начинали выступать на сцене и писать музыку".*
Ничего похожего из отечественных музыкальных продуктов советская аудитория до этого не слышала. Это был своеобразный заход в прогрессив – что-то посредине между симфоническим оркестром, рок-группой и хоровым ансамблем – максимальное далекое от стандартов и клише привычной советской поп-музыки.
И это был первый концептуальный альбом в СССР, и уже хотя бы в этом была его революционность. Давид Федорович очень вдумчиво отнесся к процессу записи и аранжировкам, сосредоточив свои усилия на реализации всего потенциала студийной аппаратуры, имевшейся тогда в наличии.
"Я понял, что реальное звучание голосов и инструментов и их звучание на пленке – вещи иногда совершенно разные. И что времена, когда звукозапись лишь фиксировала то, что реально звучало в концертном зале или в зале звукозаписи, приближенном по акустике к условиям концертного зала, прошли.
Новая звукоаппаратура давала простор для творчества не только звукорежиссеру, но и композитору, и эти возможности необходимо было использовать – ведь это был точно такой же материал для работы, как голоса певцов, звучание скрипок, тромбонов или барабанов...
Там были четырехчасовые смены. За смену мы иногда успевали сделать две песни, иногда полпесни, иногда четверть. Зависело от сложности работы. Кроме того, мы часто пользовались методом наложения, когда все исполнялось не одновременно – оркестр отдельно подготавливался, певец отдельно.
В то время это было технически возможно только на фирме "Мелодия". Надо сказать, что в плане качества записи "Мелодия" была на очень хорошем уровне. Там стояло только иностранное оборудование, потому что советские заводы не выпускали 16-дорожечных и 24-дорожечных магнитофонов. Это все была немецкая техника.
На "Мелодии" хорошо записывались и оркестровая музыка, и акустическая, и работы, связанные с электроникой и синтезаторами...
Постепенно (саму аппаратуру нам удалось получить далеко не сразу) я почувствовал, что пишу именно в расчете на звукозапись в студии, на ее условия. Мало того – я увидел, что некоторые мои аранжировки, прекрасно звучащие в студии, в "живых" концертах проигрывают. Я становился "студийным" композитором, а моя музыка приобретала все характерные свойства "дисковой" музыки".*
Незацикленность на каком-то одном исполнителе или группе музыкантов предоставляла ему прекрасные возможности, коими он и пользовался в полной мере. На альбоме звучат: Нина Бродская, Александр Градский, Галина Ненашева, Леонид Бергер, "Веселые ребята", "Звучат струны", квартет "Улыбка", Струнный ансамбль БСО, Эстрадно-симфонический оркестр Константина Кримеца, Концертный эстрадный ансамбль Всесоюзного радио и Центрального телевидения Вадима Людвиковского. Сам Давид Федорович позже признавался, что все его пластинки – это эксперименты над музыкой в стремлении создать что-то новое, необычное.
Композитор Ян Френкель написал трогательное предисловие к альбому:
"Как прекрасен мир представляет собой своего рода музыкальную композицию, в которой автор расположил отобранные им песни в последовательности, строго отвечающей его драматургическому замыслу. Осуществляя свой замысел, композитор отходит от привычных форм эстрадной песни.
Он смело вводит в композицию элементы симфонической и камерной музыки, доверяя музыкальной чуткости своего слушателя. Весьма сложный жанровый, интонационный и гармонический сплав отличается стилистическим единством и индивидуальным своеобразием.
Особое внимание, как всегда, композитор уделяет мелодии: четкая по рисунку, она точно выражает настроение каждой песни, создаёт запоминающийся образ. Важным элементом композиции является изобретательная, строго продуманная аранжировка. Композиция "Как прекрасен мир" – результат вдумчивой, серьезной работы молодого композитора, лауреата премии Московского комсомола. Можно надеяться, она вызовет интерес среди любителей песни".
Интерес он вызвал, и какой – пластинка сметалась с прилавков! Как концептуальное творение это произведение, конечно же, нужно слушать и оценивать целиком от начала до конца. Но все же, пройдемся по ряду треков:
Песня на стихи Михаила Ножкина "Только ты молчи" в исполнении Нины Бродской – удивительный образец аранжировки в барокко-роковой стилистике.
Песня "Сан Саныч" на стихи Эдуарда Вериго, спетая Ниной Бродской, – прекрасный заход в психоделию, доказывающий, что помимо The Beatles Давид Федорович был неравнодушен и к The Rolling Stones.
В "Капитане" на стихи Игоря Кобзева, исполненной той же Ниной Бродской, идет стилизация звучаний, свойственных старому свинговому оркестру тридцатых годов.
Песню "Любимая, спи" на стихи Евгений Евтушенко с выразительным драматическим вокалом солиста "Веселых ребят" Леонида Бергера на фоне свингующих фортепиано с ударными и тревожно звучащего оркестра никак не назовешь колыбельной.
А вот в джаз-роковой сюите, сложной, со сменой размера и настроения, "Танцевальный час на солнце" на стихи Семена Кирсанова своей экспрессией и выразительностью Леонид Бергер возвел этот номер в жанр высокого искусства.
Своеобразный гимн влюбленных первой половины 70-х "Любовь – дитя планеты" на стихи Евгения Евтушенко "Веселые ребята" позже переделают: будет начало с хард-роковым риффом и продолжение с активной ритм-секцией из рокочущих барабанов Владимира Полонского и сочной фанковой бас-гитары Евгения Казанцева с запоминающимся хуком духовой секции.
А основную вокальную партию исполнит Александр Лерман, на бэк-вокале – Александр Барыкин и Алексей Пузырев. В альбомной же версии была только вокальная группа ВИА "Веселые ребята": Александр Лерман, Алексей Пузырев, Владимир Сахаров вместе с эстрадным ансамблем Всесоюзного радио по управлением Вадима Людвиковского. Сравните две версии – в альбомной стилистике и более позднюю от ВИА "Веселые ребята":
А вот "Джоконда" на стихи Татьяны Сашко, непередаваемо исполненная Александр Градским, – это же арт-рок высшей пробы. Отметим мелодическое изобилие песни – в ней объединены четыре различные темы-образа с могучей оперной кульминацией:
"Мы искали именно таких певцов — новых, неизвестных, интересных. Новые голоса. Тогда стали появляться группы молодежные, которые выступали по клубам или в каких-то неизвестных местах. Мы ездили, искали, слушали, отбирали. Градского я услышал случайно. Ну не совсем случайно – меня пригласили послушать, но могли и не пригласить. Когда я услышал его голос, был под таким впечатлением, что решил во что бы то ни стало с ним работать".*
Всеми любимая какая-то волшебная "Как прекрасен этот мир" на стихи Владимира Харитонова, исполненная мало известным тогда Юрием Антоновым, – квинтэссенция концепта и апофеоз всего альбома. Если бы создавали гимн Земли, уверен, у Тухманова было бы что для этого предложить.
Наконец, шедевральное, не побоюсь этого слова, творение "Жил-был я", основанное на стихотворении Семена Кирсанова "Строки в скобках" из цикла "Больничная тетрадь". Здесь гениально все: Музыка, Поэзия, Аранжировка, проникновенное Исполнение-проживание Александром Градским.
Стихотворение нашла для композитора Татьяна Сашко, которая и впоследствии подбирала мужу литературные материалы. "Строки в скобках" так понравились Тухманову, что он довольно быстро написал песню и решил сделать ее центральной на своем концептуальном музыкальном альбоме. В качестве исполнителя был выбран 21-летний Александр Градский, однако, когда уже предстояла запись, цензуре не понравилось упоминание о постели.
"От Тухманова потребовали изменить стихи; в противном случае песню не включили бы в альбом. Выйдя из Дома звукозаписи, композитор с уличного автомата позвонил домой Кирсанову, представился и изложил тому ситуацию. Кирсанов сказал: "Не хотят – как хотят".
Тухманов вспоминал, что по интонации чувствовалось, как возмущен поэт. Но затем Кирсанов смягчился и попросил собеседника позвонить через две недели. Тухманов это сделал, однако Кирсанова не было дома; композитор звонил не один раз, пока не застал поэта. Тот произнес: "Нежилые стены". "Нежилые стены" вместо "пустоту постели", и повесил трубку, хотя Тухманов
собирался поблагодарить его. В том же году Кирсанов скончался".*
*Прямая речь Давида Тухманова, Валерия Ободзинского и Татьяны Сашко фрагментарно взята из их интервью, в том числе представленных в работах музыковеда Аркадия Евгеньевича Петрова.
Окончание здесь:
☑ Если понравилось, подписывайтесь и ставьте лайк!
➤Другие статьи схожей тематики: