Кто же ты, Ольга? И Ольга ли ты?
Ольга, почитается ныне церковью (и именно 24 июля), как святая и равноапостольная княгиня — Ольга, первая принявшая византийскую веру в роде Рюриковичей.
Так кто же она была? Когда, по какой причине и от кого приняла (и приняла ли!) крещение? Да и насколько это было важно для последующего, вполне возможно тоже легендарного, Крещения Руси, предпринятого её внуком, князем Владимиром Святославичем?
Начнём с разрешения тайны её происхождения. Уже о сём летописцы и историки дают самые разные суждения... Так, Иоакимовская летопись говорит: «Егда Игорь возмужа, ожени его Олег, поят за него жену от Изборска, рода Гостомыслова, иже Прекраса нарицашеся, а Олег преименова ю и нарече во свое имя Ольга». И было это, согласно летописи, в 903 году. Ольге около десяти лет, более точной датировки и нет... А Игорю, заметим, уже за сорок (!), Рюрик-то, его отец, умер в 879, и летопись утверждает, что родился Игорь Рюрикович в 861... Если тут и есть ошибка датировки, то небольшая, вызванная смешением арианских и византийских дат в нашей начальной летописи.
Это, собственно, и есть та самая точка зрения, которую поддерживала династия Рюрика ещё при первом епископе Новгорода Великого — греке Иоакиме Корсунянине, а значит, при внуке Ольги — Владимире Святославиче.
По сей «официальной легенде», Ольга имела вначале языческое имя Прекраса и была она из рода Гостомысла. Оставим в стороне утверждения старинных зарубежных историков (к примеру, Дерета), не понявших русских летописей и писавших, что она была дочерью Гостомысла, сие прибавило бы к её возрасту полтораста лет. Но так или иначе династия Рюрика почитала важным объявить её близкой родственницей, а также — русской из древнего и почитаемого рода.
Благолепую и удобную для династии версию о том, что сам Олег был только её наставником, а не первым мужем (как о том говорит булгарская летопись "Джагфар-Тарихы"), тоже оставим на совести русских летописцев. Тем паче что русские летописи и на сей счёт не едины во мнении.
Так, в одной рукописной летописи (собр. Ундольского, № 656) сообщается, что Ольга была дочерью Олега, а в другой (№ 755), что она была «от языка варяжска и не от рода княжеска». Сие объясняется тем, что Ольга с десяти лет была при князе Олеге, вначале как наперсница, приёмная дочь, а потом и как супруга, и говорила, скорее всего, с ним на его родном языке — норвежском, принятом и в варяжской дружине, и при дворе Олега (по сагам, Одда Стрелы).
Не будем здесь приводить иные версии, но добавим, что она также в разных летописях называется половчанкой, болгарской княжной, либо булгаркой, то есть принадлежащей к татарскому роду. Называются и её языческие имена, русское — Прекраса, норманнское — Хельга, татарское — Ульджай. А будто бы приняла она в крещении и греческое имя Елена. Словом, кроме официальной, русской версии её происхождения, есть варианты на любой вкус.
***
Сведения о том, что она была родом из семьи не просто языческой, а скорее — с точки зрения византийских ортодоксов — из семьи, придерживавшейся одной из близких к христианству ересей, мы находим и в её житиях.
Наша начальная летопись утверждает, что до крещения в Константинополе на склоне лет, уже в 64 года, то есть всю сознательную жизнь, Ольга была властной, жестокой правительницей, по сути кровавой тираншей, и, разумеется, язычницей.
Но у нас есть все основания полагать, что и тут краски были сгущены летописцами. Так, Радзивилловская летопись говорит, что ещё до замужества княгиня уже имела имя в крещении Елена, причём приводит это имя в виде славянизированном: «привёл жену от Пскова именем Олену». А князь Олег «преименова ю и нарече во имя свое Ольга» (Иоакимовская летопись).
Заметим также, что византийцами вера княгини Ольги почиталась «еллинскою злую прелестью отчю», так тогда порицались еретические учения, вроде арианства, а для язычества чаще использовалось иное определение — «поганая вера».
Согласно русским летописям и житиям, Ольга перешла в византийскую ортодоксию уже в старости. И, выходит, скорее всего всю жизнь Ольга, как и супруг её князь Игорь, были... русскими арианами, почитавшими Спасом — Буса Белояра, к коему через Рюрика и Гостомысла восходил и их род. Также и князь Олег почитался обретённым богом (Вольгою Змеичем, согласно былинной традиции) в языческом культе.
Был ли сожжён Ольгою Искоростень?
Да я, полагаю, не была Ольга столь жестока, как о сём говорится летописях, писанных монахами. Им было важно уложить её житие в обычную схему: жестокая язычница обретает на склоне лет «истинную веру», кается и так становится святой. Жизнь же к сему рассказу имеет отношение небольшое.
Это легко показать на примере летописной легенды о жестокой мести Ольги за смерть своего мужа Игоря. Сия легенда интересна также и тем, что отвечает на вопрос о происхождении её внука, князя Владимира Святославича (Красно Солнышко).
Согласно житию и летописи, дело было так. Князь Игорь отправился в древлянскую землю собирать дань. Вначале дань взял его воевода Свенельд, да такую богатую, что Игорю тоже захотелось взять не меньше. Потому Игорь тоже пошёл к древлянам и взял вторую дань, уже только для себя. Затем он на полпути решил, что и этого ему мало и, отправив уже собранную богатую дань с войском, сам с малым отрядом вернулся, за следующей данью.
Древляне же возмутились: «Коли повадится волк к овцам, то перетаскает всё стадо!» Они заманили Игоря в засаду под Искоростенем и там убили его. А затем послали сватов Ольге: пусть-де она станет женою их князя Мала вместо Игоря.
За это, по русской летописи, Ольга жестоко отомстила древлянам. Притворно согласившись на предложение сватов, она оказала им честь: приказала поднести их, как бы чествуя, на ладьях к своему терему, а потом приказала бросить их в огненную яму, где и сожгла живыми.
Однако древлянам всё это показалось не стоящими внимания пустяками, они попрежнему хотели поженить Мала с Ольгой и отправили следующее посольство. Их княгиня опять приняла с честью, напоила, накормила и отправила в баню, где потом сожгла также и их. Такой уж у неё был характер... Что делать язычница же! Что не так — на костёр.
Потом Ольга пошла к Искоростеню и там вначале напала на древлянскую рать. Причём битву с древлянами начал сам малолетний ещё князь Святослав Игоревич. Он пустил стрелу, которая упала прямо у ног его коня, ибо он ещё не владел луком. Но русские ратники сказали: «Князь уже начал битву, пойдём сражаться и мы!» и так в том сражении были убиты пять тысяч древлян.
А потом княгиня Ольга подошла к стенам Искоростеня и потребовала с города умирительную и лёгкую дань — голубями и воробьями. Древляне, обрадовавшись, выдали по три голубя и по три воробья от двора. А Ольга приказала привязать к каждой птице паклю и поджечь. Голуби и воробьи с подожженной паклей полетели обратно и так сожгли Искоростень.
Жестокость княгини-язычницы (а также легкомыслие древлян), конечно, потрясает воображение. Однако следует понимать, что это только литература, к истории имеющая весьма отдалённое отношение.
Ольга в сей легенде поступает подобно героине германских саг Брюнгильде или героине славянских преданий о Навне, которые также сжигают своих мужей. Отсюда и заимствованы сии мотивы сказания благочестивым летописцем. История же, судя по булгаро-татарской летописи (Джагфар-Тарихы), была совершенно иной. И в данном случае сведения булгарского летописца, на мой взгляд, выглядят более историчными, правдоподобными да и любопытными также. Итак, сравним сию легенду с подлинной историей.
***
Судя по Булгарской летописи, начало всем сим событиям в 944 году положил очередной переворот в Итиле, столице Хазарии, коей Русь платила дань. Там вновь восстали аланы-язычники, заключившие союз с мусульманами, — против иудейского кагана "трусливого Иосифа", только что захватившего хазарский трон. Кстати, сей каган был алано-татарского происхождения; отец его был язычником-аланом, а мать — знатной татаркой, из рода "калгу", недавно принявшего иудаизм.
После победоносного восстания власть в Итиле вновь на время перешла к мусульманам, каганом был объявлен хан Узбек. Иосиф же бежал из Итиля в Путивль (тогда именовавшийся Коростенем) к оставшемуся ему верным князю Малу.
И вот тогда-то новый хазарский правитель Кубара, от имени кагана Узбека, и направил посольство к князю Игорю в Киев. А тот только что вернулся из похода на Византию (по сообщению Мавро Орбини, он совершил нападение на Гераклею Понтийскую).
Как утверждает Булгарская летопись, послы Кубары объявили Игорю, что каган не будет противодействовать захвату Игорем древлянской земли с городами Хорасдан, Хурса, Харька, то есть Коростень, Курск, Харьков и прочими.
А тогда, чтобы спровоцировать войну с древлянами, Игорь потребовал от Мала дани, направив, как известно, за нею воеводу Свенельда. Мал согласился и дал требуемое. Тогда Игорь потребовал дань и второй раз, уже для жены своей Ольги. Мал безропотно отдал и её. И тогда Игорь явился со всем своим войском под стенами столицы и потребовал дани уже для своего сына Святослава.
Тогда и случилось сражение, причём в нём отказались участвовать наиболее боеспособные силы из рати Игоря, — норманны, ибо с другой стороны воевали их родственники, поставившие к тому же князем тоже германца-варяга Мала из знаменитого рода Амалов (Игорь же почитался Рюриковичем, то есть по тогдашним раскладам — русским князем).
Рать Игоря была разбита, а он сам взят в плен. А потом жена князя Мала, отобранная им у князя Игоря (либо изгнанная «по проискам» Ольги), свела с ним старые счёты. Она повелела привязать Игоря к деревьям и так его разорвать.
Овдовевшая княгиня Ольга в ответ собрала большое войско из киевлян, а также примкнувших к ним галичан. Норманнская дружина во второй раз отказалась от участия в походе и по тем же причинам. Норманны полагали древлян (или только их дружину) своими родственниками, то есть варягами. или тюрвингами — лесными людьми.
Эти сведения, кстати, подтверждает и византийский историк Лев Диакон, современник тех событий, он как то раз упомянул об Игоря «жалкой судьбе», «когда, отправившись в поход на германцев, он был взят ими в плен, привязан к стволам деревьев и разорван надвое». Заметим также, что во времена Ивана Грозного были известны какие-то русские летописи, где древляне назывались ливонцами (по сообщению Даниила, бывшего послом Римской империи германского народа в Московии). Судя по всему, древляне князя Мала были из германского племени тюрвингов («людей дерева»), кои с давних пор властвовали в сей земле над славянским племенем древлян.
Отсюда, кстати, следует, что и сам Мал был из княжеского германского рода Амалов. Отсюда и "германские корни" Малуши, дочери князя Мала, и, потом, матери Владимира Святославича. (Отнюдь не хазарские, замечу в строку).
Булгарская летопись также сообщает, что после падения Искоростеня были взяты в плен и князь Мал, и его союзник, бывший хазарский каган Иосиф. Причём Иосифа бросили в темницу, откуда тот никогда не вышел (на чём, кстати, и закончилась недолгая, продолжавшаяся менее года, власть иудеев в Хазарии, превратившаяся потом, в официальной "фольк-хистори", в целую эпоху с многочисленными иудейскими царями). А вот плен князя Мала оказался почётным.
Мал сохранил немалую свободу, и даже княжил в Любиче, прозванном «ключом к Киеву». Он долгое время был в ближнем окружении княгини Ольги и добился её расположения в той степени, что уже почитался её тайным супругом (и посольство для сего снаряжать, а потом и сжигать, не пришлось). Но при сём Мал изменил Ольге с некой служанкой, оказавшейся дочерью знатного боярина, и, дабы замять скандал, ему пришлось взять её в жёны. Потому Мал удалился из Киева в город, где правил тот боярин, и потом сам стал княжить в нём, причём назвал сей град в память своей бывшей столицы и перенесённых из неё святынь рода Искоростенем. Это и есть известный поныне город Коростень, а прежняя столица древлян располагалась в ином месте, и она была переименована Ольгой в Путивль.
Поверив булгарской летописи, приходим к выводу, что никаких необычных для того времени жестокостей, сожжений и прочего, Ольга не совершала. Всё это плод позднейших литературных фантазий, основанных на известной по сагам и поздним былинам, традиции.
А была ли Ольга крещена в Византии?
Кроме литературной традиции саг и былин, есть основания полагать, что русская летопись следует также и традиции скоморошьей. И это относится к самой главной легенде о княгине Ольге — церковной легенде о её крещении.
И тут возникает вопрос: насколько достоверны сведения летописей о крещении в греческую веру княгини Ольги, да, кстати, и… самого Владимира Святославича?
Начнём со сведений о крещении княгини Ольги. «Повесть временных лет», известная во многих рукописях (древнейшие из коих относятся к XIV веку), даёт официальную легенду о сём, одобренную, судя по всему, уже первыми Рюриковичами.
Согласно сказанию, княгиня Ольга ездила в Константинополь как будто в 955 году, то есть будучи уже шестидесяти двух лет. И там, отбросив языческую веру, приняла крещение от самого императора Византии Константина Багрянородного.
И всё бы ничего, если бы в сей же летописи не утверждалось, что император, «увидев её столь красивую и умную», сразу же воскликнул: «Пригодна ты царствовать вместе с нами!» Ольга, поняв, что императором овладел бес любострастия, заявила, что, прежде чем идти под венец, ей следует креститься, поскольку она ещё язычница. Обрадованный император тут же и крестил Ольгу. И тогда она заметила, что по христианскому закону не может выйти замуж за своего крёстного отца. И императору ничего не осталось, как признать: «Перехитрила ты меня, Ольга!»
Не правда ли, удивительная, если не сказать забавная история? Император, будучи сам женат, вдруг возжелал очаровательную язычницу шестидесяти двух лет… и та крестится исключительно для того, чтобы избежать его жарких объятий! Да ведь это обычный народный анекдот в духе ярмарочного балагана, пересказанный летописцем (ходил монах по базару, увидел ярмарочный балаган, взял да и пересказал скоморошину!). А значит, веры сему нет никакой.
Но, может быть, в основе сего исторического анекдота всё же есть что-то подлинное? Сохранились ли другие свидетельства?
Открываем другую рукопись того же XIV века (Пролог, Син. типогр. № 368) и читаем: «Олга же, отмстиши смерть мужа своего, возложи на древляны дань, поиде в царствующий град Москву и тамо в лето 6543 (здесь 955 год) при царе Иване Зимиске, крестися…»
Час от часу не легче! Итак, Ольга крестилась не в Константинополе, а в Москве, которая как бы ещё и не существует… Впрочем, в наших летописях есть и упоминания о том, что Москву основал не Юрий Долгорукий, а ещё князь Олег Вещий (ведославные источники мы уж и не трогаем). И крестит её как будто некий русский царь Иван Зимиска…
Кто же это? Да это же… византийский император Иоанн Цимисхий! Значит, крестит не он, а всего лишь крещение происходит «при нём», в его время… Хотя опять-таки при чём тут Цимисхий, узурпатор, захвативший власть в Византии в 969 году? Ведь Ольгу должен был крестить Константин VII Багрянородный, если речь о 955 годе? Или Ольга дважды ездила в Константинополь?
Вывод один: от русских летописей в данном случае — мало толка. Мы в них читаем о сём времени только путаные пересказы чьих-то сказок и... скоморошин.
Может быть, о столь знаменательном событии всё же упоминают источники собственно византийские? И в самом деле, византиец Скилица, правда живший позже, кратко поминает о приезде в Константинополь княгини Ольги. Причём о единственном её приезде, состоявшемся где-то в конце 40-х годов, если принять во внимание соседние события этой хроники.
История приезда княгини Ольги, по Скилице, напоминает версию «Повести временных лет»: «И жена некогда отправившегося в плавание против ромеев русского архонта (Игоря), по имени Эльга, когда умер её муж, прибыла в Константинополь. Крещёная и открыто сделавшая выбор в пользу истинной веры, она, удостоившись великой чести по этому выбору, вернулась домой…» Кажется вполне вероятным, что «Повесть временных лет» приняла именно версию Скилицы, соединив её со скоморошьим анекдотом о сватовстве и крещении.
Скилица, правда, нигде прямо не говорит о том, что Ольга приняла тогда крещение от императора Константина. Он всего лишь намекает, что архонтиса русов придерживалась некого еретического направления в христианской вере, до того как «отдала предпочтение» вере византийской. Но в чём выражалось это предпочтение? Не было ли сие лишь дипломатической фразой, оброненной арианкой Ольгой при пребывании в столице империи, то есть просто знаком вежливости, неправильно понятым уже русскими толкователями хроники Скилицы?
К тому же сам император Константин VII Багрянородный, как писатель-историк, оставил подробнейшее описание торжественного приёма «Эльги, архонтиссы россов» в своей книге «О церемониях». Из сего также следует, что княгиня Ольга Константинополь точно посещала.
Однако император не только о своём сватовстве, но и о таком важном событии, как крещение княгини Ольги, не говорит ни слова! Обед, приём послов, подарки, подробно дано и описание десерта…
Ну, в самом деле, не мог же он запамятовать о том, что после десерта состоялось-таки крещение? Или же последующее причащение вином ему совсем затуманило память? Нет, всё же при сём императоре Константине в 955 году (точнее, в 948-м, учитывая арианское смещение дат) крещение Ольги явно состояться не могло.
Но тогда, может быть, что-то подобное было, в предположительный второй приезд, уже при Иоанне Цимисхии? Но почему же тогда подробнейшая византийская летопись сего периода, составленная Львом Диаконом, этого совсем не помнит? Нет, и это невероятно, да и тогда все эти анекдоты о крещении и сватовстве пришлось бы отнести уже к старухе восьмидесяти лет.
Опять загадка! В любом случае, доверия сим сведениям нет. К тому же о принятии Ольгой новой веры и крещении её в Византии не помнит и Булгарская летопись, также внимательная к сим вопросам…
Зачем же она приезжала в Константинополь? Может быть, тут и в самом деле были замешаны некие матримониальные дела? Высказывалось и предположение, что княгиня Ольга безуспешно сватала за византийскую принцессу сына Святослава.
Почему бы и нет? И отказ был вызван как раз тем, что Святослав был иной веры… Сама же Ольга, судя по всему, с рождения придерживалась одного из течений христианства — а именно, арианства, кое для неё не противоречило ни вере византийской, ни родовой ведославной традиции. В новом крещении она не нуждалась. Его и не было — это только легенда...
Однако само посещение Ольгой Константинополя означало, что Киевская Русь тогда искала путей сближения с Византией, а платой за мир могло быть укрепление позиций греческой церкви в русских землях. Притеснения христиан, бывшие ещё при Игоре, отныне прекратились...
По возвращении из Византии Ольга стала воздвигать арианско-христианские соборы: во имя святого Николая над могилой первого киевского князя Аскольда и храма Святой Софии в Киеве над могилой князя Дира, и иные...
Затем, в 959 году, согласно «Продолжателю хроники аббата Региона Пюрмского», Ольга также послала посольство к императору Оттону I во Франкфурт-на-Майне, у коего просила епископа и пресвитеров. И в 961 году в Киев прибыл епископ Адальберт, изгнанный вскоре Святославом.
Следовать этим исканиям веры у византийцев и латинян княгиня Ольга иногда призывала и своего сына. Однако Святослав не внимал её увещеваниям: «Как мне одному принять иную веру? Ведь дружина-то моя смеяться начнёт!» (Здесь летопись опять отсылает к скоморошьей и прямо антицерковной пародии).
Заметим также, что, если верить скандинавским сагам, Ольга, «мать конунга Вальдемара из Гардарики», затем вернулась вновь к вере предков, то есть — по мнению латинян — к язычеству, и почиталась жрицей, пророчицей, а также «духом Фитона». (Между прочим, Пифона! Змея из легенды об Аполлоне, коего на Руси отождествляли с Купалою...).
Преставилась княгиня Ольга в 969 году, завещав совершить погребение её по-ариански и христиански. Её нетленные мощи покоились в Десятинной церкви в Киеве.
Заказать книги Александра Асова можно через интернет в Читай-городе (смотри здесь по ссылке). Отдельно там же Велесову книгу и Веды Руси
