338 подписчиков

ВОЙНА И МИР

27 июля 202027 июл 2020

7 мин

В 4-х частях, СССР, «Мосфильм», 1965 г, цв.

Авторы сценария: Сергей Бондарчук, Василий Соловьев

Режиссер: Сергей Бондарчук

Операторы: Анатолий Петрицкий (Александр Шеленков, Иоланда Чен — эпизоды «Шенграбен», «Аустерлиц», «Дуэль» в 1-й серии)

Главные художники: Михаил Богданов, Геннадий Мясников

Художники-постановщики: Александр Дихтяр (1-я и 2-я серии), Семен Валюшок, Саид Меняльщиков

Композитор и дирижер: Вячеслав Овчинников

Режиссер-монтажер: Татьяна Лихачева

Звукооператоры: Юрий Михайлов, Игорь Урванцев

В ролях: Сергей Бондарчук (Пьер Безухов), Людмила Савельева (Наташа Ростова), Вячеслав Тихонов (Андрей Болконский), Виктор Станицын (граф Ростов), Кира Головко (графиня Ростова), Олег Табаков (Николай Ростов), Коля Кодин (Петя Ростов в 1-й серии), Сережа Ермилов (Петя Ростов), Ираида Губанова (Соня), Николай Толкачев (граф Безухов), Анатолий Кторов (старый князь Болконский), Антонина Шуранова (княжна Марья), Анастасия Вертинская (Лиза Болконская), Борис Смирнов (князь Василий Курагин), Ирина Скобцева (Элен Курагина), Василий Лановой (Анатоль Курагин), Олег Ефремов (Долохов), Елена Тяпкина (Ахросимова), Клавдия Половикова (Друбецкая), Эдуард Марцевич (Борис Дру-бецкой), Ангелина Степанова (Шерер), Джемма Фирсова (старшая княжна), Галина Кравченко (Карагина), Иван Соловьев (Шиншин), Борис Захава (Кутузов), Николай Трофимов (капитан Тушин), Гиули Чохонелидзе (Багратион), Николай Рыбников (Денисов), Петр Савин (Тимохин), Виктор Мурганов (Александр I), Владислав Стржельчик (Наполеон), Александр Борисов (дядюшка Ростовых), Нонна. Мордюкова (Анисья Федоровна), Михаил Храбров (Платон Каратаев), Станислав Чекан (Тихон Щербатый), Александр Семин (Николушка Болконский), Борис Молчанов (Даву), Лев Поляков (Лористон), Жан-Клод Балар (капитан Рамбаль), Георгий Милляр (Морель), Николай Гринько (Десаль, гувернер), Сергей Никоненко (русский офицер), Георгий Шаповалов, Ни-колай Хрящиков, Иван Турченков, Александр Кузнецов, Александр Лебедев, Николай Сморчков, Михаил Воробьев, Алексей Бахарь, Владимир Приходько, Даниил Нетребин (русские солдаты); Семен Свашенко, Вероника Полонская, Зоя Смирнова-Немирович, Владимир Маслацов, Евгения Хованская, Николай Кутузов, Борис Хмельницкий, Никита Михалков, Василий Соловьев, Георгий Светлани, Аполлон Ячницкий, Алексей Темерин, Владимир Цоппи, Анна Тимирева.

По одноименному роману Л.Н. Толстого.

Широкий формат — одно из тех новшеств кинотехники, которые, по сути, так и не выйдя за рамки зрелищного аттракциона, ничего практически не добавили в систему выразительных художественных средств киноискусства. Поэтому он забыт сегодня так же, как, скажем, стереокино или круговая кинопанорама (во время оно не менее сенсационные, чем сегодня фильмы в 3D). Кто-то из великих стариков в середине минувшего столетия заметил ядовито, что этот формат идеально пригоден для изображения марширующих армий.

«Война и мир» Сергея Бондарчука —принципиальное исключение из правил, при том, что марширующих армий там предостаточно, и именно они в первую очередь привлекли внимание тогдашних зрителей. Что и увенчалось «Оскаром» за лучший зарубежный фильм: в Штатах фильм Бондарчука напомнил о получившем 11 «Оскаров» «Бен-Гуре» (1959) Уайлера, где широкий формат сделал сенсацией эпизод гонок на колесницах.

Меж тем «Войну и мир» ни в коем случае не стоит ставить в один ряд ни с «Бен-Гуром», ни с «Освобождением» и прочими «художественно-документальными эпопеями» Юрия Озерова. Не случайно в календаре на рабочем столе Бондарчука во время съемок было обведено красным 12 апреля 1961 года — дата первого полета в космос Юрия Гагарина. В этот день земной мир впервые был воочию увиден как единое целое взглядом из космоса. Тем самым взглядом, который выводил книгу Льва Толстого за пределы традиционного романного канона. Как писал Толстой в дневнике на склоне лет: «То, что мы сознаем себя отделенными, это только иллюзорное, или "временное" сознание, а в действительности мы не перестаем быть одно со всем...» Потому и обратился к широкому формату Сергей Бондарчук, что идеей воплотить этот взгляд, продемонстрировать на экране все-единство мира, буквально был одержим. Недаром на вопрос, заданный во время одной из встреч со зрителями: был ли какой-нибудь главный принцип подбора съемочной группы на «Войне и мире», он ответил: «Мы брали людей по принципу одержимости».

Последовательность в решении этой задачи своей упорной медитативностью превращает фильм Бондарчука в зрелище не столько традиционно повествовательное, сколько сновидческое. Лондонская «Дэйли мэйл» потом писала: «Это такой фильм, в котором камера и пейзажи как бы являются кинозвездами...». Камера Анатолия Петрицкого то и дело преодолевает земное притяжение, воспаряя в невесомости, и без всяких склеек и затемнений переходит из пространства одного эпизода в другой. А многоканальная система звукозаписи — еще один аттракцион широкого формата, предок нынешнего долби-стерео — довершает ощущение ирреальности происходящего, то обстреливая зрителя со всех сторон одновременно разноголосицей звуков, то сводя все к единственному звуку в разреженном пространстве.

Начальные кадры «Войны и мира», некогда изумившие его первых зрителей, сегодняшним напомнят начало «Соляриса». Как, впрочем, и «Рублева», где отрыв от земли в полете как кардинальная смена точки зрения оформлен сюжетно. У Бондарчука и Тарковского тут общий предмет: переживание единства с миром-космосом как конечной цели человеческого существования. Отсюда и объединяющий их пафос всечеловеческого единения — словам Пьера о союзе «всех честных людей», открывающим и завершающим фильм Бондарчука, вторит определение Тарковским замысла «Рублева»: «Фильм о том, как народная тоска по братству в эпоху диких междоусобиц и татарского ига родила гениальную рублевскую "Троицу"».

Но с «Рублева» начинается новый этап в нашем кино, он весь в трагическом предощущении драм следующей эпохи с ее нарастающей человеческой разобщенностью, в то время как «Война и мир» есть итог опыта эпохи предшествующей. В сознании современников полета Гагарина этот день ассоциировался с Днем Победы. Сутью победы оказывался не разгром конкретного противника, но переход народа в новое качество, новое измерение — как результат преодоления человеческой вражды и междоусобиц. К началу 1960-х постановка «Войны и мира» неизбежно становилась итогом пережитого и выстраданного страной за минувшие два десятилетия. Именно этот опыт как бы переживался заново. Бондарчук называл самой важной для него завершающую, по сути, фильм сцену «Костер победы». Она вырастает из памятного толстовского эпизода, где русские солдаты у костра отогревают водкой полузамерзшего Мореля — денщика офицера Рамбаля (эту главу в качестве своего диплома «Тоже люди» уже экранизировал Георгий Данелия). Но фантазия Бондарчука превращает этот сюжет в сцену опять-таки космического масштаба. В ней всепожирающее, несущее смерть пламя войны, которое бушует на протяжении всего фильма, преображается в согревающее, дающее жизнь тепло костра. К этому костру тянутся и тянутся тысячи людей: солдаты, партизаны, французы. И легкомысленная песенка Мореля, которую постепенно подхватывают все, превращается в торжественный хорал. «И, может быть, увидев все это, камера с высоты начинает медленно приближаться к людям, к пламени костра», — так завершает описание сцены автор фильма. Широкий формат здесь используется, прежде всего, чтобы подняться над войной - в буквальном смысле. То же самое ощущение передает Гагарин в своей знаменитой записке-послании после полета: «Облетев Землю на корабле-спутнике, я увидел, как прекрасна наша планета. Люди, будем хранить и приумножать эту красоту, а не разрушать ее!»

Именно этот смысл книги Толстого открылся читателю в годы войны. Поэтому тогда не просто возросла резко ее популярность — «Война и мир» читалась отныне как Книга, то есть текст сакральный, по сути. Это восприятие и определило характер отношения к тексту режиссера и сценариста фильма — людей, прошедших войну «Серreй Федорович относился к первоисточнику, к тексту Толстого так, как написано в Библии: "Сначала было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Богово, и Слово было — Бога», — замечает Людмила Савельева.

Поэтому при множестве нареканий придирчивых зрителей ни у кого не вызвал отторжения закадровый дикторский текст в исполнении Бондарчука — прием, к тому времени воспринимавшийся, в принципе, как архаический. «У меня такое ощущение, — вспоминала потом Антонина Шуранова, сыгравшая княжну Марью, — что, как только возникал за кадром голос Сергея Федоровича, каждая сцена, даже каждый пейзажный план приобретали другой объем, глубинный объем».

Ибо в его постановке «Война и мир» не иллюстрация к роману и не интерпретация романа, но — чтение.

Чтение Книги.

Евгений Марголит

Киновед, кинокритик, главный искусствовед Госфильмофонда России.

Статья была подготовлена специально к XXII фестивалю архивного кино «Белые Столбы— 2019». Больше материалов к фестивалю прошлого года можно увидеть по ссылке.