Природа языкового родства, статья 3б-1. Такие разные и такие похожие языки: грамматика. Часть 1, существительные

и заблуждения: природа языкового родства

Ссылки на предыдущие статьи текущего цикла:

• Природа языкового родства, статья 1. Родство языков и их взаимопонятность;
• Природа языкового родства, статья 2. В чём разница между родством и сходством;
• Природа языкового родства, статья 3а. Такие разные и такие похожие языки: фонетика.

Ссылки на предыдущие циклы статей

• Вводный цикл: Родство языков.

Родство языков, статья 1. Близкородственные языки

(ссылки на остальные статьи цикла смотрите внутри Статьи 1).

• Первый цикл: Язык и письменность.

Язык и письменность, статья 1. Похожие буквы и похожие языки

(ссылки на остальные статьи цикла смотрите внутри Статьи 1).

Здравствуйте, уважаемые читатели!

Мы продолжаем наш цикл статей на тему «Мифы и заблуждения: природа языкового родства». Этот цикл посвящён подробному разбору ряда довольно распространённых ошибочных представлений о том, что кроется за понятием «родственные языки». Среди тех, кто интересуется языкознанием на непрофессиональном уровне, далеко не все отдают себе отчёт, на основе чего можно судить о родстве каких-либо языков между собой, а на основе чего об этом судить нельзя. Не все также правильно понимают, что именно следует ожидать от родственных языков, а чего от них ожидать не стоит.

Два наиболее типичных ошибочных представления – это отождествление понятий 1) «родственные языки» и «взаимопонятные языки» (некоторые уверены, что если языки родственны, то их носители непременно должны быть способны друг друга понимать без всякой предварительной подготовки) и 2) «родственные языки» и «похожие языки» (многие считают, что если языки родственны, то они во всём должны быть похожи, а если языки хоть в чём-то похожи, то они наверняка родственны).

В первом выпуске данного цикла мы рассматривали вопрос о взаимопонятности языков и сошлись в итоге на том, что даже самые близкородственные языки вовсе не всегда оказываются взаимопонятными. Во втором выпуске этого цикла мы начали обсуждать, чем различаются понятия «родственные языки» и «похожие языки». Как мы смогли убедиться на конкретных примерах, наши собственные ощущения сходства нередко бывают субъективными и у разных людей зачастую не совпадают мнения о том, что можно назвать похожим, а что нельзя. Тогда мы решили найти какой-нибудь способ непредвзятого сравнения языков, который бы не зависел от наших субъективных оценок, и для этого нам пришлось разложить человеческий язык на отдельные его уровни, а именно: на фонетику, грамматику и лексику.

В Статье 3а мы провели сравнение отдельных особенностей фонетики в пятнадцати широко известных языках Европы и Азии. С этой целью я отобрал как родственные, так и неродственные друг другу языки и представил некоторые из наиболее значимых особенностей их звуковых систем в виде сравнительных таблиц. Как вы могли увидеть исходя из собранного в этих таблицах материала, родство языков не всегда влечёт за собой их сходство, а сходство вовсе не обязательно означает родство.

Сегодняшний выпуск будет посвящён сравнению отдельных особенностей грамматики в тех же самых пятнадцати языках, и на примере их грамматических систем я снова продемонстрирую, что родство языков и их сходство – это не одно и то же.

Примечание 1. Так как данная статья является продолжением предыдущей, то некоторые общие пояснения, которые я делал в предыдущей статье, мне придётся здесь повторить – это необходимо для понимания темы теми читателями, кто не читает весь цикл подряд. Так что прошу моих постоянных читателей извинить меня за некоторые неудобства.

Примечание 2. Во время написания статьи я в очередной раз столкнулся с проблемой её объёма: итоговый объём получившегося текста значительно превысил мои первоначальные ожидания. В результате я оказался перед нелёгким выбором: 1) существенно сократить текст, убрав из него многие детали и как минимум вдвое уменьшив количество иллюстрационных примеров, или 2) сохранить уже написанный текст, но разбить его на две подстатьи. Не решившись пожертвовать уже подготовленными мной примерами из отобранных для анализа языков (на мой взгляд, примеры получись весьма интересными), я принял решение в пользу второго варианта. По этой причине Статья 3б «Такие разные и такие похожие языки: грамматика» выйдет двумя отдельными частями: в первой части основное внимание будет уделено существительным, а во второй – глаголам.

Структура разных языков: сходства и различия (продолжение)

Как я уже писал, близкородственные языки часто (но не всегда) обнаруживают определённое сходство в своих фонетических и грамматических системах, однако полагаться при установлении языкового родства на одну только фонетику или грамматику было бы крайне опрометчиво. Исторические изменения в близкородственных языках порой приводят к значительным расхождениям между их фонетическими или грамматическими системами, тогда как в далёких и неродственных между собой языках иной раз можно заметить какие-нибудь сходные черты при сравнении их фонетики или грамматики, – такое сходство вполне может возникнуть случайно, в результате исторического развития ранее несхожих звуковых или грамматических систем.

В предыдущей статье мы заострили внимание на ряде сходств и различий между фонетическими системами как в родственных, так и в неродственных языках – сегодня же я проиллюстрирую сходства и различия их грамматических систем. Для этого я буду использовать всё те же 15 языков: русский, болгарский, польский, чешский, немецкий, английский, итальянский, французский, грузинский, японский, корейский, китайский, тайский, вьетнамский и кхмерский, и мы продолжим анализ сравнительных таблиц, где сопоставлены некоторые из их наиболее ярких отличительных черт. Для тех, кто не читал предыдущей статьи, позвольте напомнить, к каким языковым группам и семьям относятся перечисленные языки, – для наглядности эта информация представлена в виде отдельной таблицы, см. таблицу 1.

Таблица 1. Распределение рассматриваемых языков по группам и семьям

Повторю, что названия всех языков внутри одной языковой группы в таблице 1 выделены одинаковым цветом (так, все славянские языки выделены красным). Для разных языковых групп, входящих в одну и ту же семью, я старался выбирать более-менее близкие друг к другу оттенки, а вот разные языковые семьи я пытался сделать максимально непохожими по своей раскраске. Точно такие же цвета были использованы во всех таблицах из предыдущей статьи, они же будут применяться и во всех таблицах сегодняшней статьи.

Ещё раз подчеркну, что информация в таблицах рассчитана на читателей, более или менее разбирающихся в лингвистике, но если вдруг окажется, что вы понимаете в них не всё или вам незнакомы какие-нибудь термины, то это нестрашно: таблицы даны просто для иллюстрации общей идеи статьи, так что подробно вникать во всю эту информацию необязательно (интересующиеся могут обращаться ко мне в комментариях за дополнительными объяснениями по тому или иному пункту: каждому постараюсь ответить индивидуально). Поэтому, в зависимости от уровня вашей подготовки, вы можете просматривать каждую таблицу внимательно или же можете ограничиться одним только беглым на неё взглядом: после каждой таблицы я подытожу в доступной форме наиболее интересные из подмеченных сходств и различий между языками.

Сходства и различия в грамматике

Итак, перейдём теперь к особенностям грамматики: посмотрим, что имеется общего в грамматическом строе 15 вышеперечисленных языков и чем они отличаются друг от друга.

Примечание. Повторю своё пояснение для тех, кто хорошо разбирается в лингвистике: одно и то же явление в языке порой допускает различные интерпретации, поэтому по определённым пунктам мнения разных исследователей могут не совпадать. Особенно это касается количества падежей и глагольных времён (к примеру, ряд теоретиков считают, что в японском языке падежей нет, а есть только послеименные падежные частицы, так называемые гаонимы, – в этой статье я трактую их как падежи, так как они выполняют те же самые функции, что и падежи в языках, где имеется склонение). Объём статьи не позволяет мне прокомментировать каждый из таких дискуссионных фактов, тем более что это не является её основной задачей, поэтому прошу не заниматься преднамеренным выискиванием изъянов лишь ради того, чтобы упрекнуть автора в невежестве (я осведомлён о существовании альтернативных точек зрения по ряду позиций), но если у вас вдруг возникнут вопросы, на основе чего в таблице указаны именно такие данные по какому-то конкретному языку, то я охотно дам вам по ним свои разъяснения.

Односложные и многосложные корни

Так как эта статья является продолжением Статьи 3а, то в обеих статьях я буду использовать сквозную нумерацию таблиц, а поскольку Статью 3а мы закончили на таблице 4, то следом за ней пойдёт, соответственно, таблица 5. В данной подглаве нас будет интересовать одна только первая колонка из этой таблицы – все остальные её колонки рассматриваются уже в следующей подглаве, посвящённой обзору существительных, – в связи с этим я решил поместить данную таблицу чуть ниже – в начале следующей подглавы.

Первая колонка таблицы 5, вообще говоря, не совсем подходит под определение грамматики: в ней дана информация о том, существуют ли в каждом конкретном языке многосложные корни, – это одно из определяющих свойств языка, которое влияет на всю его грамматическую структуру, но само оно относится скорее не к грамматике, а к фонетической организации лексики. Данную информацию вполне можно бы было включить и в Статью 3а – я не сделал этого лишь по той причине, что Статья 3а и так уже оказалась изрядно перегруженной.

Но как бы то ни было, давайте всё же разберёмся, что именно нам сообщают о языках указанные в этой колонке сведения. Легче всего это объяснить на конкретных примерах.

Перед вами несколько слов из русского языка: дом, сад, лёд, мяч, друг, столб. Что их объединяет? Нетрудно заметить, что каждое из этих слов состоит из одного-единственного слога. Возьмём теперь другие слова: север, пепел, голос, морковь, скоморох, тетерев – легко увидеть, что все они многосложны: одни слова состоят из двух, другие – из трёх слогов. Важно также подчеркнуть, что все приведённые мной слова непроизводные (по крайней мере в рамках современного русского языка), – это значит, что ни одно из них не образовано из каких-либо более мелких осмысленных частей. Как, например, разложить слово север на составляющие? Мы можем, конечно, разделить это слово на слоги: се-вер, но такое его членение окажется чисто фонетическим, не имеющим никакого отношения к лексике, ведь ни слог «се», ни слог «вер» в составе данного слова не означают ровным счётом ничего. Более того, никакое другое мыслимое деление слова «север» («сев» + «ер», «сев» + «е» + «р» и т. п.) также не приведёт нас к обнаружению в нём значащих частей. Этимологический словарь подсказывает, что русское слово север ведёт своё происхождение от праславянского *sěverъ, которое, в свою очередь, восходит к праиндоевропейскому *ḱeh₁wer-o-, образованному от корня *(s)ḱeh₁w- «холодный, дождливый». Таким образом, в рамках русского языка слово север представляет собой единый неделимый корень, фонетически составленный из двух слогов. Точно такие же рассуждения можно применить и ко всем остальным перечисленным выше многосложным словам.

* Примечание. «Звёздочка» перед записью слова из древнего языка-предка означает, что подобная форма в письменных источниках не встречается: это результат лингвистической реконструкции вероятного звучания слова в дописьменную эпоху.

Как видно из таблицы 5, многосложные корни типичны для всех индоевропейских языков (славянских, германских, романских), а также для грузинского, японского и корейского. Так, например, в английском языке слова red, go, sit, make, try, spring являются односложными, а слова winter, rabbit, bottom, cotton, finger, squirrel представляют собой примеры двухсложных корней. В японском языке примерами многосложных корней могут служить слова 犬 ину «собака», 鳥 тори «птица», 魚 уо «рыба», 川 кава «река», 体 карада «тело», 頭 атама «голова». В корейском языке такими примерами будут 사람 сарам «человек», 다섯 тасо̆т «пять», 우리 ури «мы», 바다 пада «море», 아버지 або̆чжи «отец», 어머니 о̆мо̆ни «мать» (здесь о̆ – особый корейский гласный, который приблизительно можно описать как звук, промежуточный между русскими о и а). Все перечисленные в этом абзаце слова неразложимы на более мелкие значимые элементы (по крайней мере в рамках современных языков).

Однако так обстоят дела не во всех языках. К примеру, в китайском языке имеются как односложные слова (人 жэ́нь «человек», 狗 го̌у «собака», 河 хэ́ «река», 书 шӯ «книга», 白 ба́й «белый», 看 ка̀нь «смотреть»), так и слова, состоящие из двух или даже из трёх слогов (火车 хо̌чэ̄ «поезд», 杂志 цза́чжѝ «журнал», 首都 шо̌удӯ «столица», 明白 ми́нба́й «понимать», 图书馆 ту́шӯгуа̌нь «библиотека», 电视机 дя̀ньшѝцзӣ «телевизор»), – здесь и далее используется условная русская транскрипция для китайского языка по системе Палладия, а значки над гласными буквами обозначают слоговые тоны (см. Статью 3а). Но в чём же тогда отличие китайского языка, скажем, от русского, английского, японского или корейского (см. примеры выше), если в нём тоже возможны многосложные слова?

Коренное отличие китайского языка от предыдущих заключается в том, что любое многосложное слово в этом языке, за исключением разве что заимствований, которые в китайском немногочисленны, легко разлагается на составляющие его значимые части, причём каждая такая значимая часть в точности равна одному слогу. Эти значимые части, как правило, представляют собой корни, а все двухсложные и трёхсложные слова являются составными: они образуются путём сложения двух или трёх корней соответственно. Так, например, многосложные слова, перечисленные в предыдущем абзаце, раскладываются на корни следующим образом:

• 火车 хо̌чэ̄ «поезд» = 火 хо̌ «огонь» + 车 чэ̄ «повозка» = «огненная повозка»;
• 杂志 цза́чжѝ «журнал» = 杂 цза́ «разнородный, смешанный» + 志 чжѝ «запись, заметка» = «разнородные заметки»;
• 首都 шо̌удӯ «столица» = 首 шо̌у «голова, главный» + 都 дӯ «(большой) город» = «главный город»;
• 明白 ми́нба́й «понимать» = 明 ми́н «ясный, светлый» + 白 ба́й «белый» (то, что понятно, представляется светлым и белым);
• 图书馆 ту́шӯгуа̌нь «библиотека» = 图 ту́ «изображение, рисунок» + 书 шӯ «книга» + 馆 гуа̌нь «двор» = «двор рисунков и книг»;
• 电视机 дя̀ньшѝцзӣ «телевизор» = 电 дя̀нь «1) молния, 2) электричество» + 视 шѝ «смотреть, зрительный» + 机 цзӣ «1) ткацкий станок, 2) машина, механизм» = «электро-смотрительная машина».

Как видно из примеров, количество слогов в китайском слове равно количеству осмысленных корней, из которых оно составлено, при этом границы между слогами и границы между корнями всегда совпадают. Стоит также отметить, что в китайском письме каждому такому «слогокорню» соответствует один иероглиф, поэтому для любых китайских слов действует простое правило: [количество слогов] = [количество корней] = [количество иероглифов].

Примечание. Выше я уже делал оговорку, что данное правило может нарушаться в заимствованных словах: 咖啡 ка̄фэ̄й «кофе», 沙发 ша̄фа̄ «диван» – от англ. "sofa", 麦克风 ма̀йкэ̀фэ̄н «микрофон» – от англ. "microphone" – и т. д. Подобные слова неразложимы на значащие части, а иероглифы для их записи подбираются чисто по своему звучанию, например, 麦克风 ма̀йкэ̀фэ̄н = 麦 ма̀й «пшеница» + 克 кэ̀ «смочь» + 风 фэ̄н «ветер», – никакой смысловой нагрузки эти иероглифы, как правило, не несут.

Помимо китайского языка, односложные корни также характерны для тайского и вьетнамского языков.

В качестве примера из тайского языка можно привести слово น้ำแข็ง на́мкэ̌нг «лёд», где น้ำ на́м означает «вода», а แข็ง кэ̌нг означает «твёрдый». В то же время в тайском немало заимствований из классических языков Индии (из санскрита и пали), на которые данный принцип не распространяется: так, например, тайское слово ประเทศ пра̀те̂т «страна» (от санскритского प्रदेश прадеща «страна, регион, место») фонетически делится на два слога (ประ пра̀ + เทศ те̂т), но ни один из них собственного значения не имеет – всё это слово представляет собой единый двухсложный корень.

Во вьетнамском языке, который в настоящее время использует письменность на основе латинского алфавита (см. об этом в Статье 1 и в Статье 8 первого цикла), каждый односложный корень принято записывать отдельно, поэтому многосложные составные слова во вьетнамском тексте зрительно неотличимы от словосочетаний, например, nồi cơm điện «электрорисоварка», где nồi (произносится [ной]) означает «кастрюля», cơm (произносится [ком]) – это «варёный рис», а điện (произносится [дьен]) – «электрический» (последний из трёх корней заимствован из китайского).

Любопытно заметить, что языки, где исконные (незаимствованные) корни всегда состоят из одного слога, совпадают с языками, в которых имеются слоговые тоны (см. таблицу 4 в Статье 3а): это китайский, тайский и вьетнамский. Как я уже подчёркивал в Статье 3а, три этих языка принадлежат к трём различным языковым семьям: китайский язык – к сино-тибетской семье, тайский – к тай-кадайской, а вьетнамский – к австроазиатской – и не связаны между собой отношениями какого-либо родства. Односложные корни и наличие тонов – общерегиональная особенность многих (но далеко не всех) языков Восточной и Юго-Восточной Азии. Языки подобного строя называют в лингвистике слоговыми.

Что же касается кхмерского языка, то он и здесь выбивается из общего ряда, заметно отличаясь от своих языков-соседей по Юго-Восточной Азии (о фонетических особенностях кхмерского языка мы уже говорили в Статье 3а): хотя исконные корни в этом языке чаще всего состоят из одного слога (ដៃ дай «рука», យប់ юп «ночь», ឆ្មា чма «кошка», ផ្កា пка «цветок», ញ៉ាំ ням «есть, кушать», ដឹង дэнг «знать»), существуют и двухсложные корни кхмерского происхождения: ទន្លេ тонле́ «(большая) река», ក្របី крабэ́й «буйвол», សរសេរ сасе́ «писать», និយាយ нийи́эй «говорить» ([иэ] здесь – неделимый дифтонг) и т. д., – все перечисленные слова неразложимы на более мелкие значащие единицы и при этом всегда имеют ударение на втором слоге. Стоит также напомнить, что кхмерский язык не является тональным в отличие от соседних с ним тайского и вьетнамского, хотя и приходится дальним родственником последнему: и вьетнамский, и кхмерский входят в состав одной и той же австроазиатской семьи, правда, в разные её языковые группы (см. об этом подробнее в Статье 3а).

Существительные

Имена существительные – одна из важнейших частей речи: без существительных, как, впрочем, и без глаголов, не обходится ни один человеческий язык (читайте об этом подробнее в Статье 2). Изучающие иностранный язык во взрослом возрасте, как правило, в первую очередь запоминают минимальный набор наиболее часто употребляемых существительных. Давайте проанализируем основные грамматические свойства существительных в отобранных нами языках и посмотрим, что между ними имеется общего и чем они различаются (см. таблицу 5).

Таблица 5. Односложные и многосложные корни. Существительные в разных языках

Первую колонку таблицы 5 («многосложные корни») мы только что рассмотрели в предыдущей подглаве – настало время разобраться в том, о чём нам говорят остальные колонки.

Носители русского языка с раннего детства свыкаются с тем, что об одних предметах следует говорить «он» (человек, друг, волк, заяц, мяч, камень, снег, воздух, вопрос, ответ), о других предметах – «она» (сестра, подруга, белка, лиса, чашка, стена, медь, вода, игра, загадка), ну а о третьих – «оно» (животное, насекомое, окно, озеро, олово, молоко, настроение, волшебство). Для тех, кто никогда об этом не задумывался, наличие трёх грамматических родов представляется чем-то естественным и самоочевидным, но стоит только внимательнее посмотреть на перечисленные примеры, как сразу же возникает сомнение, что в подобном распределении слов по родам есть хоть какой-нибудь здравый смысл. Оставим в стороне людей и животных – хотя и с ними не всё так просто (например, слово человек всегда мужского рода, однако оно может обозначать как мужчину, так и женщину), но какой, скажите, может быть род у частей тела, у неодушевлённых предметов, а тем более у веществ и у отвлечённых понятий? Вряд ли можно найти разумное объяснение, почему нос и лоб – мужского рода, голова и шея – женского, а ухо и горло – среднего или почему чугун и свинец – мужского рода, сталь и медь – женского, а олово и серебро – среднего. Особенно явно прослеживается искусственность категории рода, когда мы имеем дело с синонимами или с близкими по значению словами, которые могут тем не менее относиться к разным родам: стул (м. р.) и кресло (ср. р.), гора (ж. р.) и холм (м. р.), пещера (ж. р.) и грот (м. р.), буран (м. р.) и вьюга (ж. р.), дыра (ж. р.) и отверстие (ср. р), работа (ж. р.) и труд (м. р.) и т. д.

В чём же смысл грамматического рода и для чего он нужен? Лингвисты считают, что понятие рода сформировалось во времена древнейших мистических представлений человека о мире, когда люди одушевляли буквально всё, что их окружало, веря в существование духов воды и огня, деревьев и гор, рек и лесов, и усматривали во всех существующих вещах мужское и женское начало. У некоторых народов подобные представления нашли отражение и в языке, что выразилось в разделении существительных по родам. Так было, например, в случае с праиндоевропейским языком, от которого впоследствии произошли все языковые группы индоевропейской семьи. Изначально почти во всех индоевропейских языках существовало три грамматических рода, унаследованных от общего языка-предка: мужской, женский и средний. Как хорошо видно из таблицы 5, такая система из трёх родов до сих пор сохраняется во всех славянских языках (в таблице 5 они представлены русским, болгарским, польским и чешским), а также в языке германской группы – в немецком, сравните: der Tisch «стол» (м. р.), die Wand «стена» (ж. р.), das Buch «книга» (ср. р.), – обратите внимание, что род немецкого существительного необязательно совпадает с русским. Но в других языках индоевропейской семьи система родо́в со временем упростилась: так, если в классическом латинском языке было три грамматических рода, то в большинстве современных романских языков их осталось только два – мужской и женский (средний род в этих языках перераспределился между двумя оставшимися), – такую картину мы, в частности, видим в итальянском и во французском: ит. il libro «книга» (м. р.) – la finestra «окно» (ж. р.), фр. le livre «книга» (м. р.) – la fenêtre «окно» (ж. р.).

Однако грамматический род существует далеко не везде. Те, кто изучал английский язык, не могли не заметить, что никакого рода у существительных в нём нет – есть только три разных местоимения в третьем лице единственного числа: he «он» (о мужчинах), she «она» (о женщинах) и it «он, она, оно» (о животных и о любых неодушевлённых предметах). Выбор местоимения определяется фактическим значением слова, и при этом никакие другие слова (прилагательные, артикли, глаголы и т. д.) не меняют своей формы в зависимости от существительного, сравните следующие предложения в английском и в русском языках: He was a nice boy «Он был хороший мальчик», She was a nice girl «Она была хорошая девочка», It was a nice window «Это было хорошее окно». Но почему английский язык так разительно отличается в отношении грамматического рода от своих индоевропейских родственников (ведь даже в немецком языке, который входит в ту же самую германскую группу, родовые различия, как мы видели выше, существуют)? Ответ здесь кроется в истории языка: оказывается, в языке древнеанглийского периода (с середины V до середины XII века) род у существительных был: различались слова мужского, женского и среднего рода – точь-в-точь как в русском или в том же немецком, но затем в результате глобальной перестройки всей грамматической системы родовые различия между английскими существительными начали стираться. Таким образом, отсутствие грамматического рода в современном английском – это следствие исторического упрощения его грамматики.

А вот в грузинском, языке совершенно другой, картвельской семьи, никакого грамматического рода нет и, по-видимому, никогда и не существовало. В нём нет даже различия по родам у личных местоимений в третьем лице единственного числа – этим грузинский язык отличается от индоевропейских, в том числе и от английского, где есть хотя бы различие между he, she и it, сравните: ის კარგი ბიჭი იყო [ис ка́рги би́чи и́к̇о] «Он был хороший мальчик», ის კარგი გოგო იყო [ис ка́рги го́го и́к̇о] «Она была хорошая девочка», ის კარგი ფანჯარა იყო [ис ка́рги па́нджара и́к̇о] «Это было хорошее окно», – одно-единственное грузинское местоимение ის [ис] соответствует русским личным местоимениям он, она, оно, а также указательному это (კარგი [ка́рги] = «хороший», იყო [и́к̇о] = «был», где [к̇] – особый грузинский согласный, напоминающий русский [к], но произносящийся нёбным язычком).

Аналогично грузинскому языку, нет и не было никакого грамматического рода и во всех указанных в таблице языках Восточной и Юго-Восточной Азии: ни японскому, ни корейскому, ни китайскому, ни тайскому, ни вьетнамскому, ни кхмерскому языкам данное явление попросту неизвестно.

Иногда приходится слышать, будто бы существительные в русском языке изменяются по родам, числам и падежам. Но в таком утверждении кроется одна серьёзная ошибка: по родам существительные не изменяются – они просто принадлежат к тому или иному роду (скажем, книга в русском языке всегда женского рода – «изменить» это слово по родам невозможно). А вот по числам и падежам русские существительные действительно изменяются. Рассмотрим две данные категории по отдельности.

Категория грамматического числа присуща всем индоевропейским языкам: среди тех языков, что представлены в таблице 5, она выражается в наличии единственного и множественного числа (в принципе, существуют и такие языки, где выделяется особое двойственное и – очень редко – даже тройственное число, но в рамках сегодняшней статьи мы их не рассматриваем). Кроме индоевропейских, формы грамматического числа имеются и в грузинском языке. Позвольте мне в качестве иллюстрации привести формы единственного и множественного числа слова книга на разных языках из таблицы 5 (слова даны без артиклей) – в русском: книга (ед. ч.) – книги (мн. ч.); в болгарском: книга (ед. ч.) – книги (мн. ч.); в польском: księga (ед. ч.) – księgi (мн. ч.); в чешском: kniha (ед. ч.) – knihy (мн. ч.); в немецком: Buch (ед. ч.) – Bücher (мн. ч.); в английском: book (ед. ч.) – books (мн. ч.); в итальянском: libro (ед. ч.) – libri (мн. ч.); во французском: livre (ед. ч.) – livres (мн. ч.), причём обе формы произносятся одинаково: [ливр], так как конечное -s во французском не читается; наконец, в грузинском: წიგნი [ци́гни] (ед. ч.) – წიგნები [ци́гнеби] (мн. ч.).

В то же время во всех указанных в таблице языках Восточной и Юго-Восточной Азии нет не только грамматического рода, но и грамматического числа. На первый взгляд это может показаться странным: «Как же язык обходится без числа?», но дело в том, что в подобных языках не требуется обязательного уточнения единственности или множественности в каждом конкретном случае, а там, где это действительно необходимо выразить, всегда можно использовать числительные или количественные слова. Возьмём для примера русское предложение «На столе лежит книга» – форма единственного числа однозначно указывает нам на то, что книга одна (N = 1). Возьмём теперь то же самое предложение, но только с «книгой» во множественном числе – оно будет звучать как «На столе лежат книги». Что же мы знаем о количестве книг из второго предложения? Только то, что это число больше единицы (N > 1). Но сколько именно книг лежат на столе: две, три, пять, десять, пятьдесят? Увы, такой информации данное предложение в себе не несёт, однако из этого вовсе не следует какой-либо «ущербности» русского языка: если говорящий посчитает нужным, он всегда сможет добавить уточняющие слова, например, «На столе лежит восемь книг». Получается, что языки Восточной и Юго-Восточной Азии (в таблице это японский, корейский, китайский, тайский, вьетнамский, кхмерский) ведут себя в чём-то даже «честнее»: они не вынуждают говорящего непременно указывать, равно ли количество предметов одному или оно больше единицы. Вот, например, несколько возможных вариантов аналогичного предложения на японском языке, – здесь и далее используется условная русская транскрипция для японского языка по системе Поливанова.

• 机の上に本があります。Цукуэ-но уэ-ни хон-га аримас. «На столе есть книга / книги» – здесь слово 本 хон «книга» использовано без каких-либо уточнений, поэтому однозначного вывода о количестве книг из этого предложения сделать невозможно: она может быть одна, но их может быть и несколько (иными словами, известно лишь то, что на столе есть, что почитать).
• 机の上に一冊の本があります。Цукуэ-но уэ-ни иссацу-но хон-га аримас. «На столе имеется одна книга» – вот теперь уже явно указано, что книга одна.
• 机の上に二冊の本があります。Цукуэ-но уэ-ни нисацу-но хон-га аримас. «На столе имеется две книги» – указано точное количество книг.
• 机の上にいくつかの本があります。Цукуэ-но уэ-ни икуцука-но хон-га аримас. «На столе есть несколько книг» – неопределённое небольшое количество, но более одной книги.
• 机の上にたくさんの本があります。Цукуэ-но уэ-ни такусан-но хон-га аримас. «На столе много книг» – неопределённое большое количество книг.

Как все вы знаете из школьной программы, в русском языке существует шесть падежей: брат / сестра (именительный), книга брата / книга сестры (родительный), помогаю брату / помогаю сестре (дательный), вижу брата / вижу сестру (винительный), горжусь братом / горжусь сестрой (творительный), говорю о брате / говорю о сестре (предложный). Похожая система падежей есть и в других славянских языках: так, в польском и в чешском их обычно выделяют по семь: шесть падежей те же самые, что и в русском, а седьмой – звательный, который используется при обращении (например, в польском: Bracie! [Бра́че!] / Siostro! [Сё́стро!]). В русском языке тоже когда-то существовал звательный падеж – его следы до сих пор сохранились в церковной лексике: Отче! (обращение к отцу), Боже! (обращение к Богу), но впоследствии он перестал быть обязательным, а затем и вовсе вышел из употребления. Интересно, что взамен утраченного звательного в современной русской речи стал развиваться так называемый новый звательный (это такие формы, как Мам! Пап! Миш! Оль!), но он образуется далеко не для всех слов, и его употребление не является обязательным (при обращении мы вполне можем использовать и именительный падеж, например, Мама!), тогда как в польском единственным грамматически правильным обращением к маме будет именно звательная форма: Mamo! [Ма́мо!].

Из общего ряда славянских языков резко выбивается болгарский: падежная система в нём полностью разрушилась, но при этом сохранилась особая звательная форма. Таким образом, в современном болгарском языке различаются лишь два падежа: общий (брат / сестра) и звательный (брате / сестро), и если бы не звательный, то вполне можно было бы утверждать, что падежей в болгарском попросту нет. То, что в других славянских языках выражается с помощью падежей, в болгарском выражается либо с помощью предлогов, либо же беспредложным примыканием – сравните, как звучат в переводе на болгарский следующие словосочетания: (рус.) книга сестры – (болг.) книга на сестра, (рус.) помогаю сестре – (болг.) помагам сестра, (рус.) вижу сестру – (болг.) виждам сестра, (рус.) горжусь сестрой – (болг.) гордея се от сестра, (рус.) говорю о сестре – (болг.) говоря за сестра. Известно, что склонение в болгарском утратилось в среднеболгарский период (в течение XII–XV веков), – аналогичные процессы происходили и в близком к нему македонском языке, тогда как для носителей остальных славянских языков несклоняемость легкоузнаваемых общеславянских существительных выглядит весьма непривычно.

Развитая система из пяти падежей когда-то существовала в древневерхненемецком языке периода 750–1050 годов. В настоящее время из всех языков германской группы эта система лучше всего сохранилась в современном немецком – в нём остаются четыре из пяти древних падежей, сравните: Das ist mein Bruder «Это мой брат» (именительный); Dies ist das Haus meines Bruders «Это дом моего брата» (родительный); Ich helfe meinem Bruder «Я помогаю своему брату» (дательный); Ich sehe meinen Bruder «Я вижу своего брата» (винительный), – обратите внимание, что само по себе существительное изменяется в немецком незначительно (в нашем примере собственное окончание -s есть только в родительном падеже), однако падеж влияет на форму предшествующих существительному определений. В древнеанглийском (с середины V до середины XII века, см. выше) тоже было пять падежей (наряду с тремя грамматическими родами, о чём я уже рассказывал), но в последующий за этим период произошла кардинальная перекройка всей английской грамматики, главным образом в сторону упрощения морфологии, в результате чего исчезли не только родовые различия у существительных, но и их склонение. В современном английском языке существительные имеют всего только два падежа: это общий падеж, который подходит почти для всех ситуаций (сравните: He is my brother «Он мой брат»; I learned it from my brother «Я узнал об этом от своего брата»; I go to my brother «Я иду к своему брату»; I see my brother «Я вижу своего брата»; This house was built by my brother «Этот дом был построен моим братом»; I told her about my brother «Я рассказал ей о своём брате»), и притяжательный падеж, выражающий принадлежность (my brother’s house «дом моего брата»), который исторически восходит к общегерманскому родительному падежу с окончанием -s, но в настоящее время употребляется в ограниченном наборе возможных ситуаций и в основном только с одушевлёнными существительными.

В языках романской группы, как в итальянском или во французском, падежей в настоящее время не существует вовсе, хотя в классической латыни имела место сложная система склонения с шестью падежами.

За пределами индоевропейской семьи падежи есть в грузинском языке, – здесь их семь: именительный (წყალი [цк̇а́ли]* «вода»), эргативный (წყალმა [цк̇а́лма] «вода»), родительный (წყალის [цк̇а́лис] «воды́»), дательно-винительный (წყალს [цк̇алс] «воде, воду»), творительный (წყალით [цк̇а́лит] «водой»), трансформативный (წყალად [цк̇а́лад] «как вода, в воду») и звательный (წყალო [цк̇а́ло] «вода!»), – интересно отметить, что грузинский звательный похож на аналогичный падеж в славянских языках (см. выше) не только по своему значению, но и по внешней форме (окончанием -о): так, знаменитая грузинская песня თბილისო «Тбилисо» – это по своей сути обращение к городу, то есть слово თბილისი «Тбилиси» в звательном падеже.

* Примечание. О произношении звука [к̇] в грузинском языке я рассказывал в подтеме про грамматический род.

В зависимости от методики подсчёта в японском языке можно выделить от 11 до 13 падежей, и примерно столько же – в корейском, при том что данные языки не различают единственное и множественное число (см. об этом выше). Полное перечисление всех падежей в каждом из этих языков займёт чересчур много места, поэтому позвольте мне ограничиться лишь несколькими примерами из японского.

• 晃は私の友達です。Акира-ва ватаси-но томодати дэс. «Акира – мой друг» – основной падеж, не требующий специального падежного показателя.
• 私の友達は東京に住んでいます。Ватаси-но томодати-ва тоːкёː-ни сундэ имас. «Мой друг живёт в Токио» – именительный тематический падеж.
• 友達の家は大きいです。Томодати-но иэ-ва оːкий дэс. «Дом друга большой» – родительный падеж.
• 友達を見ました。Томодати-о мимасита. «(Я) увидел друга» – винительный падеж.
• 友達に本をあげました。Томодати-ни хон-о агэмасита. «(Я) подарил другу книгу» – дательный падеж.
• 友達と話しています。Томодати-то ханаситэ имас. «(Я) разговариваю с другом» – совместный падеж

и так далее.

А вот в китайском, тайском, вьетнамском и кхмерском языках никаких падежей не существует и не существовало. Как вы уже знаете, нет в этих языках также ни грамматического рода, ни грамматического числа.

Те, кто изучал английский, немецкий или французский язык хотя бы в рамках школьной программы (а к таковым относятся практически все мои читатели), знают, что существительные в этих языках обычно сопровождаются артиклем. Но для чего он нужен, этот артикль, если, к примеру, русский язык прекрасно обходится и без него? На самом деле артикль выполняет целый ряд важных функций, но первичное его предназначение – это различение определённости и неопределённости, остальные же функции артикля – своего рода «дополнительная нагрузка». Смысл понятий определённости и неопределённости можно продемонстрировать на примере следующих двух предложений на английском языке, – оба предложения переводятся на русский одинаково: «Том отправил сообщение Джону, а Джон отправил сообщение Майку».

• Tom sent a message to John, and John sent a message to Mike, – в обеих частях предложения употреблён неопределённый артикль a – отсюда следует, что речь идёт о двух разных сообщениях: сообщение, которое Джон отправил Майку, – это не то же самое сообщение, что он получил от Тома, а какое-то другое.
• Tom sent a message to John, and John sent the message to Mike, – в первой части предложения употреблён неопределённый артикль a, а во второй – определённый артикль the – отсюда следует, что речь идёт об одном и том же сообщении: сообщение, которое Джон отправил Майку, – это и есть то самое сообщение, что он получил от Тома.

Однако артикли используются далеко не во всех языках: как видно из в таблицы 5, они характерны для языков германской и романской групп (в некоторых из этих языков форма артикля меняется также в зависимости от рода, числа и падежа, но здесь мы не будем заострять внимание на подобных деталях). В качестве примера приведу слово «книга» на каждом из рассматриваемых здесь языков с неопределённым и с определённым артиклем (первым указан неопределённый) – германские языки: нем. ein Buch – das Buch, англ. a book – the book; романские языки: ит. un libro – il libro; фр. un livre – le livre.

Неожиданным является то, что артикль существует и в некоторых славянских языках: в болгарском, а также в близком к нему македонском, правда, он сильно отличается от артикля в германских и романских языках: во-первых, славянский артикль всегда определённый (неопределённость выражается просто отсутствием артикля); во-вторых, он ставится после существительного, а не перед ним; в-третьих, он пишется слитно с существительным. Кроме того, славянский артикль имеет разные формы в зависимости от рода и числа (см. подробности в таблице 5). Так, например, слово «книга» переводится на болгарский следующим образом: книга («a book» – неопределённая форма) – книгата («the book» – с определённым артиклем). Интересно также отметить, что определённый артикль наподобие болгарского используется и в некоторых русских диалектах (это звучит примерно так: «Положи в сумку-ту ключи-те», – в моём далёком детстве я сам слышал нечто похожее от своей бабушки, которая была родом из Мурманской области).

Во второй части статьи мы продолжим сравнивать важнейшие особенности грамматики в тех же самых пятнадцати языках: в ней пойдёт речь о глаголах, а также о порядке слов в предложении.

Спасибо, что вы были со мной. Оставайтесь на связи! Всем всего наилучшего и до новых встреч!

Ссылки на следующие статьи:

• Природа языкового родства, статья 3б-2. Такие разные и такие похожие языки: грамматика. Часть 2, глаголы;
• Природа языкового родства, статья 4а. Слова словам рознь – осторожно: заимствования!
• Природа языкового родства, статья 4б. Слова словам рознь – когда чужого больше, чем своего;
• Природа языкового родства, статья 5а. Слова словам рознь – внимание: ложные когнаты!
• Природа языкового родства, статья 5б-1. Знакомьтесь: неочевидные когнаты. Часть первая: дай пять!
• Природа языкового родства, статья 5б-2. Знакомьтесь: неочевидные когнаты. Часть вторая: жизнь не перестаёт удивлять;
• Природа языкового родства, статья 5б-3. Неочевидные когнаты: порядок среди хаоса. О соответствиях между звуками;
• Природа языкового родства, статья 5б-4. Неочевидные когнаты: время меняет всё. О законах звуковых изменений;
• Природа языкового родства, статья 6а. Народы и языки: родство по крови против родства по слову;
• Природа языкового родства, статья 6б. Народы и языки: о спорах бессмысленных и беспощадных.

Ссылка на следующий цикл статей

• Третий цикл. Мифы и заблуждения: география родственных языков.

География родственных языков, статья 1а. Общегеографические заблуждения: языки Европы

(ссылки на остальные статьи цикла смотрите внутри Статьи 1).