К середине 11 класса нужно было определяться с дальнейшим. Вариант по существу был один: поступать в технический ВУЗ в соседнем городе покрупнее моего. Вариант скучноватый, хотелось света столиц, другой какой-то жизни. Но ехать поступать в Москву или Питер нужны были деньги, а их в семье не было — на дворе стояли суровые 90-е.
Вот и пришло решение поступать в ВВУЗ. Точнее подсказал один офицер на призывной комиссии. Вариант хороший — проезд, проживание, питание на халяву. Ну и романтика, море — так думал я тогда о службе офицера на флоте. Еще влияние оказал фильм «Моонзунд» — морской офицер, как эталон доблести и чести. В общем, подтянул физподготовку, прошел медкомиссии, подал документы и поехал поступать. Еще и одноклассника с собой потащил за компанию. Поступили — и вот 01.08.1996 — ю ин зе арми нау.
Я был курсантом два года. Готовился стать морским офицером. Но не стал им — через два года после поступления написал рапорт и поехал домой. В народное хозяйство, как говорили на флоте.
В первую очередь, потому, что просто не выдержал. В уставе написано: «Обязан стойко переносить все тяготы и невзгоды воинской службы». А я не хотел тягот и невзгод — я хотел веселья и драйва.
Вообще, что бы быть настоящим военным, нужно быть действительно особым человеком: любить все это — службу, море, железо. Любить всем сердцем — больше семьи. А если ты ненавидишь свою службу, но тащишь ее потому, что раньше на пенсию можно уйти или еще из-за каких ништяков, то какой ты к черту офицер. Вот это я понял и уволился.
В целом картину можно описать так: вместо хорошо знакомого себя, любимца девочек, популярнейшего в школе и во дворе парня, я вдруг обнаружил забитое чучело, одетое в отрепье, клочками подстриженное, со шныряющим взглядом, в котором читались лишь два желания: пожрать и поспать.
Дедовщина, скотское отношение к курсантам со стороны офицеров — всё это росло буйным цветом. Боролись никак. Не принято было с этим бороться. Терпели.
Перед отправкой в систему в конце КМБ (курс молодого бойца) в курилках часто слышались разговоры: «Пусть только попробуют придут! Мы все, как один, ремни из брюк и бляхами им по башке!» Речь шла о встрече третьего курса. По неписанным правилам ВВУЗов именно они были нашими дедушками и должны были нас учить «службу любить». О методиках этих учений мы, находясь в лагере на КМБ, догадывались по надписям, вырезанных на видных местах на деревьях или стенах бараков: «КМБ-96 — вешайтесь!»
Однако, когда в первую же ночь в системе к нам в роту пришел третий курс, всех подняли со шконок, построили на центральном проходе и начали измываться — ни одно тело ничего не сказало... Сломали нас всех. Быстро сломали, умело. Сопротивление дедовщине, какое-никакое, началось только спустя полгода.
На тот момент конечно же испытали всю разруху советов, 90-е во всей красе. Чудовищное снабжение, чудовищные порядки. Практически весь быт роты добывался какими-то просто нереальными способами. Например, у нас в роте было несколько человек, которые по заданию командования по ночам катались в пустых электричках и скручивали в них вешалки для одежды, чтобы оборудовать ротную сушилку. Как-то так же добывались веники, лопаты, прочая ерунда для нехитрого военного быта.
Наш призыв был первым, который одели не в знаменитые морские фланки из фланели и штаны-клапана из сукна, а в полусинтетическую дрянь, в которой зимой мерзли, а летом потели. Видимо советские склады к тому моменту окончательно опустели. Еще запомнились первые погоны: подшитые кусочки х/б с нарисованными через трафарет (!) бронзовой краской якорями.
Мясо только на обед — по одному куску на брата. Овощи, крупы, макароны. Хлеб черный и белый. Иногда бывали перебои с хлебом (видимо, все те же 90-е) — заменяли на сухари. К лету кончалась картошка, заменяли стратегическими запасами: обезвоженный картофель.
Лично видел на мешках печати с датой производства: Семьдесят-какой-то там год... Короче, картофель тот — наш ровесник был.
На втором курсе уже не было такого желания постоянно жрать, поэтому особенно невкусное не ели. Выбирали. А по началу службы маргарин готовы были жрать, запивая водой.
Практически все приятные воспоминания были связаны с употреблением алкоголя, травки и прочих неуставных хулиганств, которые мы вытворяли будучи уже на втором курсе. Ну и девки конечно. В клубе каждую субботу проходила дискотека — называли ее «шиза». Изнутри училища проходили, соответственно, курсанты, а снаружи, из города, пропускали только девочек по билетам за недорого. Хотя они бы и дороже платили наверное. Почти 100% приходивших на шизу девок были повернутыми на морской форме нимфоманками, хотите — верьте, хотите — нет.
Вообще, поскольку практически все командиры среднего уровня сами бухали ого как, за пьяные косяки курсантов сильно не наказывали. Главное, чтоб ничего не просочилось за пределы системы.
Не хочешь бухать в роте — пожалуйста, выпроси у комроты контрамарку в музей или театр, и вперед! Я за два года музеев в Питере посетил больше, чем среднестатистический петербуржец за всю жизнь! Но это днем или вечером. А ночью чёж не бухнуть, коль компания хорошая. Культорги разные были, конечно. Я сам был редактором боевого листка. Это типа такой военной стенгазеты. Только вот бухали культорги ничуть не меньше всех остальных.
Отношения с сослуживцами складывались по-разному. Рота примерно 120 человек, все в одном кубрике. С кем-то дружил, с кем-то конфликтовал, с кем-то ни то ни се. По сей день есть несколько человек из той жизни, с кем я периодически выхожу на связь в соцсетях.
Из моей роты осталось служить дальше процентов 20, не больше. Парни писали рапорта и рвали контракт будучи уже даже на пятом курсе.
Здесь немалую роль сыграла трагедия АПЛ Курск. Мой призыв как раз закончил четвёртый курс, когда это случилось. На Курске осталось с десяток выпускников разных лет из моего училища.
Многие служившие люди, которые рассказывают о сложностях службы, нередко вспоминают о конфликтах с сослуживцами из Кавказа. Этой проблемы у нас не существовало: 95% личного состава были славяне.
Я думаю что сейчас смысл идти в армию есть и даже больше чем тогда. Оторваться от мамкиной юбки, хапнуть горького. Для мужика полезно.
Многие отголоски 90-х я наблюдаю в России и сегодня. Для всего нашего государства и людей живущих в ней, крах СССР и его последствия стали травмой, которая не прошла бесследной и оставила свои шрамы. В первую очередь — страх. Мне кажется, большинство современных россиян, переживших 90-е, боятся их повторения больше, чем Третьей мировой войны.
Понравилась статья и хочешь узнать больше? Читай также историю старшего прапорщика о службе в это же нелегкое время и рассказ старшины о положении дел в армии сегодня, а также множество других уникальных материалов на нашем канале.
