Действия разъяренных рыцарей удивили тогда даже европейских хронистов...
Дела у Урбана II всю папскую карьеру гладко не шли. Приходилось воевать то с антипапой, то с германскими князьками, то с императором Священной Римской империи. С последним церковники регулярно кусались за право назначать понтификов. К политическим проблемам добавлялись финансовые сложности (проворовались, да и экономика неровно дышала). Еще считалось, что Европа испытывает демографические трудности (это при тогдашней-то плотности населения, пусть еще и битого чумой). Поскольку дармоедов развелось столько, что малоэффективные сельские хозяйства не справлялись с рыночным спросом. Вдобавок, среднестатистический гражданин в то буйное время таскал если не меч при полном доспехе, то хотя бы ножик шеф-поварских габаритов. В таком окружении папа чувствовал себя неуютно. И тогда, желая стравить пар, папа решил удалить избыток пассионариев в заграничное турне. А заодно и пособить византийскому императору, страдавшему от натиска соседней мусульманской культуры. Так был провозглашен первый крестовый поход.
Сначала было слово. Точнее пламенная проповедь о необходимости отвоевывать иерусалимские святыни. В округе которых, мол, долгие годы страдают христиане. Хотя, чести ради стоит заметить, что никто в Иерусалиме особо не страдал. Этот город был многонациональным, так что при формальном управлении фатимидов, незадолго до того прогнавших сельджуков, в городе уживались представители множества конфессий. Мусульмане, христиане, иудеи и адепты многочисленных попутных сект. От паломников никто не огораживался, так что стенания папы, по сути, были если не риторическими, то крепко формальными. Так или иначе на тот эффект, который возымела буйная папина проповедь, никто не рассчитывал. Ни автор текста, ни адресная аудитория, ни соседи.
Логистику похода никто не придумывал. Просто идея, в сущности, проходная и безумная, оказалась брошенной в благодатную почву. И неуемное желание немедленно бежать освобождать святыни вдруг охватило всю Европу. За моря отправилась простаки, аферисты, религиозные фанатики и искатели лучшей доли.
Первая волна состояла из нищебродов. Византийский василевс, обнаружив на своих землях массу оборванцев, быстро организовал их отправку на сарацинский берег. На котором вся эта масса народа (по оценкам историков от 20 до 40 тысяч) сгинула. Людей изъели голод и эпидемии, а уж самых стойких добили сельджуки, устроив агрессивным дилетантам засаду в одном из ущелий. Домой вернулись единицы.
Вторая волна уже выглядела солидней, поскольку состояла из феодалов и их людей. То есть людей привычных к оружию и воинским упражнениям. Эти в дороге тоже поиздержались. Болезни, регулярные сражения, непривычный климат, нехватка провианта и годной для питья воды привели к тому, что до Святого города из вышедших второй партией людей от прежних 40 тысяч дошло примерно тысяч 25. Этого было не сказать, чтобы много – защитников города и жителей, судя по всему, было раза в полтора больше. Не самое приятное соотношение сил для штурмующей стороны.
Эмир Иерусалима попробовал все же разрядить обстановку, выслав переговорщиков, которые предоставили гарантии, что все желающие поклониться святыням могут пройти в город. Правда, без оружия. Но крестоносцы так долго шли к заветной мечте и столько вытерпели лишений по дороге, что соглашались только на радикальные меры – сделать Святую землю только своей, изгнав всех иноверцев без каких-либо прав на реликвии. Колодцы в округе оказались заблаговременно отравлены, так что к типовым неприятностям бивачной жизни добавилась еще и необходимость доставлять воду в лагерь из источника за 10 километров. Для этих целей оперативно наготовили бурдюков из спешно забитых быков. Эмир и защитники города не учли одного – они имели дело с озлобленными фанатиками. Мир мусульман тогда еще не сталкивался так плотно с миром христиан, отчего никто даже и не представлял, на что способны люди, воодушевленные религией.
Первые приступы оказались отбитыми. Осаждающим не хватало материалов для строительства осадных машин и продовольствия. По слухам, подтвердившимся разведкой, на выручку Иерусалимскому эмиру из Египта шли войска. Требовалось что-то срочно предпринимать. И один из епископов придумал. Он во всеуслышание заявил, что было ему видение, чья трактовка не допускала разнообразия: город падет на девятый день после начала всеобщих постов, молитв, крестных ходов. Понятное дело, что псалмы зазвучали по всей округе.
Опытные рыцари, участвовавшие в осаде, хорошо понимали, что теперь им придется соответствовать. Иначе их проклянет если не сам бог, то церковь – кого-то все одно сделают виноватым. Еще они хорошо представляли, что великие чудеса требуют серьезной подготовки. Потому они спешно стали готовиться.
На помощь крестоносцам шел флот генуэзцев. Осаждающей армии везли продовольствие и разобранные осадные машины. Этот караван угодил в засаду, устроенную местными пиратами. В итоге основная масса миссии до точки назначения не добралась. Прорвалось всего шесть кораблей. Но они и решили проблему, немного удалив проблему голода и доставив часть необходимых стройматериалов. Недостачу восполнили комплексно: разобрав суда и организовав поисковые партии, которые изрядно проредили сады и леса Самарии. Прутья и ветки тоже шли в ход – из них плели осадные щиты. Из деловой же древесины соорудили две осадные башни и несколько катапульт, позволявших обстреливать город.
Согласно предсказанию, штурм назначили на девятый день. Наверное, он не обернулся бы успехом, поскольку крестоносцы не имели единого командования – каждый тянул одеяло на себя. Существовал, правда, совет, регулярно избиравший предводителя, но и там порой царила неразбериха. В этот же раз штурм оказался предельно скоординирован. Каждому отряду поставили конкретную цель, задачу, сектор. Расставили стрелков и осадные машины. И война началась по новой.
Сражение шло весь день до самой ночи. Стены взять не смогли, хотя стычки шли постоянно или на стенах, или у их подножия. Единственное преимущество, что смогли добиться крестоносцы – подавления вражеских стрелков. Сказалось преимущество арбалетов в подобного вида боевых действиях – они оказались мощнее и точнее луков, а их медлительность при конкретных условиях роли не играла.
На ночь битва затихла, но участники не расходились для отдыха. Крестоносцы бодрствовали, опасаясь, что пророчество не исполнится и их враг устроит вылазку с целью предать огню с таким трудом построенные башни. Ну а защитники Иерусалима думали, что будет и ночной штурм. В итоге утром, когда боевые действия возобновились, никто не выспался и не отдохнул.
В этот день 15 июля 1099 года все и решилось. Осаждающие смогли завершить засыпку рва, начатую еще 12 числа и придвинуть осадные башни настолько, что лучники смогли зажигательными стрелами запалить мешки с шерстью, что использовались стрелками на стенах как прикрытие. Это отогнало часть солдат со стен, а остальных смели штурмующие. Стену взяли сразу в нескольких местах. Поток крестоносцев хлынул в город. И началась резня. Усталые, озлобленные и подстегнутые религиозным рвением люди принялись грабить и убивать. Рубили всех без разбора. И мусульман, и иудеев. А в добычу определяли все, до чего только получалось дотянуться. В итоге выгребли сокровища даже из почитаемых святынь. Часть, правда, вернули потом добровольно. Но только часть.
Резня носила невероятный размах. Ее признают даже христианские хронисты. Они называют цифру в 10 тысяч погибших. Арабы настаивают на 30-40. Интересно, что не все рыцари поддерживали эти бессмысленные убийства. Раймонд Тулузский запретил своим людям участвовать в грабежах. А еще он с миром отпустил гарнизон башни, сдавшийся ему после того, как стало понятно, что оборона города сломлена. И снова этот факт подтверждают и европейские, и арабские летописи. Правда, и те и те сообщают об этом факте с некоторым изумлением. Видимо, типичное поведение победителя выглядело в ту пору как-то иначе.
Итог победы крестоносцев был следующим: часть крестоносцев сочли задачу выполненной и отправились на родину, в городе какое-то время невозможно было находиться из-за смрадного запаха множества тел, Готфрид же Бульонский отказался прозываться царем Иерусалимский, потому что сам Иисус уже назывался царем в этом городе, а потому принял титул барона и Защитника Гроба Господня. А еще тогда же и началось бескомпромиссное противостояние Запада и Востока.
× Поддержите нас в телеграме: @battlez
Не забывайте ставить "пальцы вверх" и подписываться на канал - так вы не пропустите выход нового материала
