Необычный, местами сюрреалистичный фильм «Девятая жизнь Луи Дракса» прошел свой прокат в 2016 году практически незамеченным. Мария Михайлова рассказывает о картине, которая смело играет с жанрами и темой психоанализа.
Девятилетний мальчик по имени Луи Дракс – ходячее несчастье. С самого рождения с ним случаются всяческие беды. Он получил несколько переломов, перенес множество опасных болезней. И вот, наконец, с ним случилась самая крупная неприятность, чуть не стоившая Луи жизни. Он упал с высокого обрыва, получил опаснейшие травмы и пережил клиническую смерть. Мальчик выжил, но впал в глубокую кому, из которой, кажется, выхода уже нет. Но талантливый врач Аллан уверен, что ребенку можно помочь. Он убежден, что Луи слышит его, и что он очнется, когда почувствует себя, наконец, в безопасности. Аллан начинает разбираться в семейной истории мальчика, чтобы найти причину всех его несчастий и выяснить, кто виноват в его последней трагедии.
В начале просмотра картины зрителю может показаться, что фильм излишне запутанный и даже какой-то странный – по тематике, подаче и общему настроению. Вероятно, такое ощущение рождается из-за того, что «Девятая жизнь…» использует сразу несколько жанров кинематографа, активно с ними играя. Картина начинается как классическая драма про ребенка и его мать, которые искренне любят друг друга и вместе переживают различные несчастья Луи. Затем же, по мере развития сюжета, драма переходит в детектив. Вдруг вскрываются разные подробности, касающиеся психики мальчика, его мышления, его болезней. Становится ясно, что отношения в его семье далеко не так безоблачны, и что Луи знает что-то, чего не могут рассказать ни его родители, ни лечащий психолог ребенка. Вместе с тем, как развивается этот полудетективный рассказ, в него начинают внедряться элементы сюрреализма. Зрители получают возможность погружаться все глубже и глубже в подсознание Луи, который лежит в коме. Создатели фильма удивительным, оригинальным образом визуализируют этот полусон-полуявь, в котором живет мальчик, показывают, что он чувствует, видит и слышит в своем особом измерении. Доктор Аллан, который пытается излечить своего пациента, становится тем героем, который сможет соединить два мира – свой и Луи – воедино. Авторы «Девятой жизни…» прибегли к сложному и довольно спорному смешению жанров: к нему невозможно отнестись как-то однозначно. Несмотря на то, что зритель получит ответы на все свои вопросы (достаточно лишь внимательно смотреть), ему предстоит вынести свой собственный вердикт – оправдан или нет в кино такой смелый подход, такой рискованный баланс между реализмом и фантастикой. Но у такой гремучей смеси смыслов и жанров есть один значительный плюс: «Девятая жизнь Луи Дракса» захватывает зрителя, заставляет его удивляться и много думать – прежде всего, о психологии.
Действительно, психология является в картине доминирующей темой, несмотря на все хитросплетения сюжета. Спектр исследования здесь довольно обширный. Авторы коснулись, наверное, всех возможных в картине психологических явлений, где-то задержавшись подольше, а что-то упомянув между строк. Здесь рассмотрели и отношения врача с пациентом, и вопрос измены, и тему доверия. Но основными для фильма стали две истории: созависимые отношения и синдром Мюнхгаузена (состояния, при котором человек симулирует жертву, чтобы привлечь внимание). Обе они раскрываются на примере двух главных героев фильма – самого Луи и его матери. Здесь картина открывает себя с новой стороны, потому что неожиданно глубоко раскрывает проблему нездоровых взаимоотношений родителей и детей, пытается ответить на вопрос, как комплексы матери могут повлиять на психику ее ребенка и как ребенок отвечает на запросы взрослых, пытаясь найти баланс и компромисс. «Девятая жизнь Луи Дракса» обнаруживает все свое богатство и глубину под конец, и если зрителя не напугает необычная подача и рискованный стиль, он сможет найти здесь куда больше, чем просто драму или детектив про врачебные поиски истины. Психологизм, который свойствен этому фильму, не ограничивается банальными рассуждениями и не подводит смотрящего к какому-либо очевидному выводу. Напротив, он до последнего кадра побуждает аудиторию думать – и это его несомненное достоинство.
