Когда 16 октября 1941 года немецкие танковые группы прорвались на на дальние подступы к Москве и было принято решение об эвакуации союзных министерств и ведомств в Куйбышев, в городе началась паника.
Для Сталина также был приготовлен поезд. Он приехал на вокзал, около часа постоял на платформе и вернулся в Кремль.
Может быть, это был один из решающих моментов войны. Если бы он уехал, это могло бы стать "началом конца"... Во всяком случае горожане теперь знали: если Сталин в Кремле, город не сдадут.
Паника при прорыве фронта крупными подвижными, механизированными соединениями противника является мощным разрушительных фактором, нарушающим управление, связь, блокирующим передвижение частей, подавляющим моральный дух войск и их волю к сопротивлению.
Когда в 1940 году немцы после марша своих танковых дивизий через Арденны взломали мощные укрепления французов на берегу реки Маас (Мез) и бросили свои танки в прорыв, французские тылы были полностью дезорганизованы начавшейся паникой.
Двигавшиеся навстречу прорвавшимся немцам свежие французские полки и дивизии не могли продвигаться дальше, потому что все дороги были забиты отступающими в страхе солдатами, штабами и тыловыми подразделениями разбитых войск...
Вслед за отступавшими вглубь французской обороны войсками немедленно вклинивались немецкие части...
"Немцы! Впереди немцы! - кричали идущим в бой, потерявшие голову трусы и паникеры: Впереди немецкие танки!" Драгоценное время для подготовки удара во фланг стремительно наступавшим немецким танковым дивизиям было упущено...
Немцы буквально, как гигантской косой, рассекли своими танками оборону французской армии, отбросив англичан на север к Дюнкерку. Французы начали тысячами сдаваться в плен.
1 сентября 1939 года фашистская Германия неожиданно (для поляков) напала на свою союзницу Польшу, с которой они до этого вместе делили Чехословакию.
Ничем кроме паники нельзя объяснить бегство из Варшавы 5 сентября 1939 года в Брест (на 180 км на восток!) командующего Польской армией маршала Э. Рыдз-Смиглы, где он после повреждения радиостанции немецкой авиацией потерял возможность отдавать войскам какие-либо приказы.
Несколько дней спустя из Варшавы сбежало все польское правительство (в Румынию через западную Украину). Вдогонку за ним скоро последовал "доблестный" маршал Рыдз-Смиглы.
Польская армия лишилась управления, была дезорганизована и разгромлена...
Как это ни печально признать, почти тоже самое или нечто подобное наблюдалось и в тылах наших фронтов и армий при прорыве танковых клиньев немцев и угрозе окружений под Минском, под Уманью, под Киевом, севернее Луги, под Вязьмой и под Брянском в 1941 году; на Керченском полуострове, под Харьковым, под Миллерово и в большой излучине Дона в 1942 году.
Справедливости ради нужно сказать, что при всей организованности и дисциплинированности немцев при прорыве наших танков их тылы тоже начинали "плыть", они также порой панически отступали бросая технику под Москвой, под Сталинградом, под Корсунь-Шевченковским, под Бобруйском и т. д.
Как ни странно, такое было даже в первых числах июля 1941 года под Олыкой (это на Волыни, на границе с Полесьем).
Кстати, на заглавной фотографии - немецкая разбитая и брошенная техника. Это 1943 или 1944 год.
Под Брянском в октябре 1941 года, к счастью, большинству наших дивизий из-за торопливости Гудариана, не пожелавшего дожидаться подхода немецких пехотных частей, удалось выйти из "котла". Правда с большими потерями. Позже они приняли участие в обороне Тулы и Каширы.
За это в последствии Гитлер отстранил "быстроходного Гейнца" от командования...
Частично выходили из окружений и полуокружений наши части в 1941 году под Могилевом, Полоцком, Смоленском; в 1942 году под Юхновым, подо Ржевом, под Воронежем и между Доном и Сталинградом.
Практика показывает, что при угрозе прорыва в тыл механизированных частей противника и окружения, в первую очередь поддаются панике "некомбатанты", то есть солдаты и офицеры штабов, транспортных, снабженческих и хозяйственных тыловых подразделений.
В какой-то мере это объяснимо. И не только психологически...
Солдаты и офицеры этих подразделений имеют только личное оружие, да и и то не всегда - у шоферов, поваров, кладовщиков его нет.
При этом все перечисленные службы обеспечены автомобилями и грузовиками и в головах части трусливых тыловиков возникают мысль, а что если первыми проскочить между начинающими смыкаться "клещами" вражеского окружения.
Поддаются панике и трусливые вояки из боевых подразделений. Например, по многочисленным свидетельствам в "котлах" 1941 года некоторые трусы-офицеры при угрозе попадания в плен, спасая шкуру, уничтожали свои документы и, переодевшись в красноармейские гимнастерки, пытались смешаться с бойцами незнакомых батальонов и полков. Вспомните хотя бы эпизод с полковником Барановым в "Живых и мертвых" К. Симонова.
Л.И. Брежнев, возглавлявший политотдел одной из попавших в "котел" под Уманью в июле 1941 года дивизий, (он конечно прекрасно знал, что попавших в плен командиров, коммунистов и евреев немцы расстреливают) сумел на своем командирском газике проскочить через оцепление немецких мотоциклистов в родной Днепропетровск.
О своих солдатах, оставшихся в окружении, бравый политрук как-то сразу забыл.
А в ответ на неизбежные вопросы "А почему вы здесь, а не в своей армии?" Леонид Ильич придумал, что он якобы послан политотделом для формирования в городе антифашистского подполья...
Командующий 21-й армии Юго-Западного фронта генерал-лейтенант М.А. Персегов в конце июня 1942 года при прорыве небольшой группы немецких танков в район Горшечное бросив штаб и часть оперативных документов спешно "переехал" в район Касторное, в результате чего полностью потерял управление армией, которая из-за этого попала в окружение южнее Воронежа.
Очередность бегства паникеров также известна: сначала штабные на газиках и легковых автомобилях, потом тыловики на грузовиках, за ними - поддавшиеся панике танкисты (вспомните эпизод из "Горячего снега" Ю. Бондарева).
Хуже всех артиллерии на лошадиной тяге или на слабосильных тягачах СТЗ-5 и тихоходной пехоте. Тут далеко не убежишь. Да и НКВД-ешники с комендантскими патрулями на дорогах не дремлют.
Штабы трех советских армий Юго-Западного фронта, 9-й, 38-й и 57-й, в то время как их дивизии были окружены немцами под Миллерово 13-15 июля 1942 года (это самый "незнаменитый" "котел" в истории ВОВ), успели удрать за сотню километров от своих солдат на северо-восток и переправиться через Дон у Вешенской и Казанской, в то время как остатки 9-й и 38-й армий отступали на юго-восток к Цимлянской и Ростову, а 57-й армии - на восток к Калачу. (!)
В окружение под Миллерово, если быть точным, попали также и части 24 армии Южного фронта.
За такие фокусы Сталин снял с должности командующего Юго-Западным фронтом С.К. Тимошенко. В то время как еще шли бои юго-восточнее Воронежа С.К. Тимошенко со своим штабом "каким-то образом" оказался в 200 км юго-восточнее, уже за Доном, под Калачом. Брошенные штабом Юго-Западного фронта 9-ю и 38-ю армии после их выхода из окружения Ставке пришлось передать в состав Южного фронта. Юго-Западный фронт решением Ставки был расформирован.
Командующего Южным фронтом Р.Я. Малиновского после форсирования немцами Дона в нижнем течении и оставления Ростова Сталин также снял с должности и даже хотел отдать под трибунал. Потом правда, к счастью, передумал.
Знаменитый приказ Ставки от 28 июля 1942 года получивший неофициальное название "Ни шагу назад!" содержал фразу не допускавшую двоякого толкования: "Трусов и паникеров расстреливать на месте!"
Сотни грузовиков тыловых подразделений первыми создают губительные "пробки" у тыловых мостов и переправ, препятствуя нормальному маневрированию боевыми подразделениями и переправе на противоположный берег боевых частей и техники (смотри фото № 5, 6, 7 и 8).
Тяжелую технику, и прежде всего орудия больших калибров, чаще всего на переправах приходилось просто бросать. В большинстве случаев вышедшие из окружения дивизии и армии лишались значительной части своего артиллерийского вооружения и техники. Часто приходилось оставлять и танки (фото № 6 и 7).
Скопления автомобилей, грузовиков, бронеавтомобилей, танков, "катюш", орудий у мостов и речных переправ при отступлении на восток (почти все реки в Европейской части России к сожалению текут с севера на юг) становились лакомой целью немецкой штурмовой и бомбардировочной авиации...
Поэтому подразделения, выходящие из окружения, как правило, несли большие потери и теряли большую часть боевой техники и грузового транспорта. Все такие случаи потом в Красной Армии тщательно расследовались.
Подавить панику в зародыше могли только очень волевые и жесткие командиры.
Инструментом подавления паники были показательные суды и расстрелы, в том числе и высших офицеров.
Так по инициативе начальника Главного политического управления РККА Л.З. Мехлиса был расстрелян начальник артиллерии одной из армий в чине генерала за то, что тот при отступлении бросил свои орудия.
А Л.И. Брежневу в июле 1941 года повезло. Он не был никак наказан за свое дезертирство. То ли не до этого было, то ли учли, что будущий генсек женат на а племяннице все того же Л.З. Мехлиса.
Большую роль в противодействии панике играет моральный авторитет старших командиров и командующих дивизий, армий и фронтов.
Направленный Ставкой для спасения тяжелой ситуации, сложившейся под Ленинградом в сентябре 1941 года, Г.К. Жуков, как все отмечают, ничего выдающегося в оперативном плане не сделал. Тем не менее сумел удержать город.
Он просто навел порядок, "привел в чувство" наши войска, грамотно выстроил оборону и погасил панику.
Многие историки теперь пишут, что для того, чтобы захватить Ленинград в сентябре 1941 года, немцам не хватило одной дивизии. Это не так. При хорошо организованной обороне одной дивизией захватить такой большой город было невозможно.
Тем более, что все тогда знали, что Жуков с трусами и паникерами миндальничать не будет...
Продолжение следует...
