Шок, который переживает сегодня российская экономика, выглядит беспрецедентным на фоне двух последних по времени кризисов. В декабре 2014 года, когда рубль пережил обвал из-за падения цен на нефть и западных санкций, а также осенью 2008-го, когда российская экономика начала резкое торможение под влиянием глобального финансового кризиса, речь шла, по сути, об ускорении оттока капитала и снижении сырьевых котировок, ставивших под удар стабильность государственных финансов. То есть о проблемах, хорошо знакомых регуляторам еще со времен дефолта, фоном для которого служил кризис в Юго-Восточной Азии и все то же падение нефтяных цен, достигших минимальной за все 1990-е годы отметки — $12,7 за баррель Brent в 1998 году против $18,3 в среднем за десятилетие, согласно данным Всемирного банка.
Нынешний же кризис сопряжен со сдвоенным шоком спроса и предложения: потребители в условиях фактического карантина ограничены в покупке товаров и услуг, а производители вынуждены полностью либо частично приостановить работу по не зависящим от них причинам. Подобный шок можно было наблюдать лишь в 1992-м, в первый год рыночных реформ, когда с открытием экономики продукция целого ряда отраслей (производство ЭВМ, автомобилестроение, легкая промышленность и др.) перестала находить устойчивый спрос из-за проигрыша в конкуренции с нахлынувшим импортом. Как результат — сворачивание выпуска промышленных предприятий, работники которых зачастую теряли в зарплате либо вовсе оставались на улице, не имея средств даже для покупки товаров самой первой необходимости.
Плану вопреки
Подобный шок требует от регуляторов мер, которые бы были нестандартны с точки зрения всей предшествующей экономической политики и которые бы при этом позволяли купировать наиболее острые социальные проблемы вплоть до восстановления экономического роста.
В 1992-м упомянутая нестандартность проявлялась в либерализации цен, позволившей преодолеть кризис продовольственного снабжения крупных городов, справиться с которым союзные власти безуспешно пытались с помощью административных мер. В 2020-м подобный разворот по факту должен означать временное сжатие национальных проектов, в шестилетнем бюджете которых половину занимают расходы на дороги, цифровую экономику и магистральную инфраструктуру (12,8 млрд из 25,7 млрд рублей, согласно прошлогодним проектировкам правительства).
