Огородные старухи-пугала из восточнославянских быличек: полудница, ржаница, железная баба, сковородница, Опалиха, Гагана, булудушка, Жириговна.
Про различных страхолюдных персонажей славянского фольклора, которыми родители пугали и пугают своих непослушных ребятишек, написано уже немало научных исследований. Но, хотя эти персонажи, на первый взгляд, кажутся тождественными друг другу и выполняют одну и ту же функцию (наказывают и закликают этих капризных и расшалившихся детей), нельзя их всех вместе обобщать. Так как каждый из них имел разное происхождение, а так же, - выполнял свои обязанности по-своему. И, как бы это забавно не звучало, делал это на своей строго определённой территории в строго определённое время.
Бабай, якобы, живёт в доме, в самом его тёмном углу, откуда пугает малолетних проказников, преимущественно днём, когда старших не бывает дома. Бука приходит ночью из леса за не в меру расшалившимися детьми, чтобы утащить их потом в своё логово (имена «Бабай» и «Бука» произошли, очевидно, от «пугательных» возгласов «Ба!» и «Бу!», так же, как и имена аналогичных британских персонажей «Багабу», «Детский Боуги», «Бугимен» и пр.). Криксы - Вараксы привязываются только к капризным младенцам и т.п.
Но есть ещё одна мало исследованная категория «пугательных» персонажей, представители которой пугают детей исключительно только в саду или огороде.
Все персонажи этой садово-огородной категории очень похожи друг на друга. Это всегда безобразные старухи, которые с упорством и остервенением стерегут посадки, ягодные кусты и плодоносящие деревья от посягательств маленьких воришек. И наказывающие несчастных ребятишек за это увечьями, которые они производят при помощи своих орудий: раскалённой сковородки, головёшки или кривой палки.
Имена у этих старух были различные: железная баба, сковородница, Опалиха, Гагана, булудушка, Жириговна.
В своём исследовании «Народное огородничество как мифо-ритуальная система» Е. В. Самойлова упоминает некоторых из них:
«Стоит отметить, что нам известно крайне мало подобных текстов с мотивом встречи с персонажем низшей мифологии в огороде. Намного чаще этот мотив реализуется в текстах запретов для детей – их пугают русалкой/железной бабой/сковородницей, чтобы они не ходили в огород:
«Нейди ў огород, ба там баба зялизна, да у ее дўа тоўкачи ў руках и зуби таки здороўи, да така очката, такие очи здороўие».[Чернобыльский р-н, Киевская обл.]
[Пугали детей сковородницей?] «Сковородница там ходит да у-уй, сковородница сичцас вас догонит, только подьте, дак...» [Когда это говорили?] Дак вот раньше в горох-от ходили, дак тоже сковородницей и Ягой бабой пугали да робят».[Лекшма-Барановская, Каргопольский р-н, Архангельская обл]»
На Урале сохранилось немало историй про подобных страшных старух, стерегущих огороды. Их там называли опалихами (Опалихами). Вот такая, например, быличка была записана со слов М.Ф. Ефимовой (1899 г. р.) в городе Нижняя Салда (из книги: «Предания и легенды Урала»): "В пруду какая-то ведьма жила с длинной косой, чугунной сковородкой - это Опалиха. Как бобы поспевать начнут, так от ребятишек отбою нет. Лазят в огороды, воруют. А Опалиха днём вылезет из пруда и в огород - сторожить, чтобы никто бобы не рвал. Ох, ребятишки и боялись. Как полезут в огород, услышат шум, бегут и не оглядываются. Так она нам огороды стерегла. А ночью в пруду тоже нельзя было купаться. Опалиха с раскалённой сковородой плавала. Ребятишки боялись. А днём никого нет, купаются".
Или вот ещё одно свидетельство из того же города Нижняя Салда от М. А. Фролова: «Раньше везде по деревням была Опалиха. Это было так. Бобы и горох нельзя было до Спасу есть. А ребятишкам маленьким страсть как хотелось гороха. Вот они до этого времени и воровали бобы. Заберутся в огород, сядут между грядками и давай горох наяривать. А кто-нибудь из старших в семье, сестра или тётка, пугают их Опалихой.
Со мной тоже такой случай произошёл. Сидели однажды вдвоём с товарищем у нас на огороде, грызли бобы. Вдруг видим, идёт что-то волосатое с клюкой и прямо на нас. Так у меня с того самого времени порок сердца образовался, а товарищ стал заикаться и до сих пор заикается. Многие детишки тогда страдали от этого..."
В Сысертском районе нынешней Свердловской области, по представлениям местной детворы, в огородах их могла подстерегать старуха Гагана. Этой старухой их стращали мамы и бабушки. В частности, моя бабушка говорила мне и моим братьям примерно следующее:
«Вот пойдёте в огород одни, будете безобразничать, - кинется тожно на вас Гагана! Старуха такая есть. В огородах живёт».
Ещё восточнее Урала - в Забайкальском крае до сих пор «бытуют истории об огородном духе, или пугале, которого в селе Зоргол называют полудница-булудушка. Его функция – отпугивать воров и шаловливых детей, но никто из интервьюеров не смог описать его внешность. Т. К. Губина вспоминала, как в детстве родители пугали им детей, чтобы не ходили в огород, не обрывали овощей: «Там сидит булудушка, не ходи туда!».
Очевидно, что только в более поздних быличках забайкальских русских полудница стала представляться персонажем мужского рода, не потеряв при этом особенностей своего исконного образа.
В другом регионе России - Краснодарский крае - тот же персонаж с известными нам функциями носил прозвище Жириговна (Жыриговна, Жирыговна). Вот как её описывает информант на одном интернет форуме:
«А еще была Жириговна-эт наша семейная приколюха..ею всех детей из поколение в поколение пугают))) а живет она соответственно в туалете»...
Ещё один информант, мой коллега Павел А, добавляет:
«Племянницу пугали Жирыговной. Но она реально ничего не боялась, могла в 5 лет пойти ночью гулять в огород…Кроме имени, ничего не известно. Маму ей бабушка пугала… Известно, что она прилетает…»
За всеми этими похожими на друг друга образами нетрудно заметить единый древний образ страшной полудницы. Но именно в её уродливой, старушечьей ипостаси. При ней и её характерные атрибуты: головня, клюка и сковорода, которыми она ошарашивает человека, отчего у несчастного случается «солнечный удар».
Полнее всего эта ипостась полудницы раскрыта в исследовании Э. В. Померанцевой «Межэтническая общность поверий и быличек о полуднице»:
«О полуднице рассказывали и еще рассказывают и в Сибири, однако там ее образ несколько иной, и она связана преимущественно с огородами, а не с рожью.
Отмечена полудница и в толковых словарях русского языка В. И. Даля и М. Фасмера. В словаре Даля слово «полудница» обозначается как сибирское и раскрывается следующим образом: «Привидение, коим пугают ребят, чтобы они не зорили огородов, что случается именно в общий полуденный отдых взрослого населения: это всклокоченная старуха в лохмотьях с клюкою» . В словаре М. Фасмера слово «полудница» определено как архангельское и сибирское и толкуется так: «Злой дух в полдень во ржи, в полях и огороде, которым пугают детей» (арх.), затем приводятся сведения Даля. М. Фасмер считает, что «сама мифическая фигура является старой», и приводит чешские, польские, верхне- и нижнелужицкие параллели...
П. С. Ефименко в связи с публикуемым им заговором от полнощницы писал: «Есть и полуденицы, действующие, как само имя показывает, в полдень». Он сообщает, что полудницей стращают детей: «Ужо тя полудница съест». В редакционном примечании к этим сведениям приводится высказывание члена Комитета Михайлова: «Полудница, по понятиям народа, — хранительница поля с рожью, к ней относятся так: «Полудница во ржи, покажи рубежи, куда побежи». Нам случалось слушать, как пугают детей: «Не ходи в рожь, полудница обожжет». Позже П. С. Ефименко отнес к «категории нечистых духов ягу-бабу и полудницу» и писал: «Полудница есть та же ржица, ржицей называют потому, что живет во ржи; а полудницею — ходит во ржи в полдень».
Иным образ полудницы предстает в очерках Гуляева, где сведения о ней даются в приложенном словаре: «Полудница — воображаемое существо, представляемое в виде старухи в лохмотьях с волосами, всклокоченными и покрытыми отрепьями. Она охраняет огороды от опустошения детей».
В 90-х годах скупые сведения о народных представлениях о полуднице изредка поступали от корреспондентов Этнографического бюро кп. К. Г. Тсешпова и Русского Географического общества. Среди них заслуживает внимания корреспонденция А. Балова из Пошехонского у. Ярославской губ.: «Из остальных духов крестьянам Пошехонского уезда известны, между прочим, «ржаница» (по другим, «полудница» и «кикимора»). «Ржапица или полудница» ходит в жаркие летние дни в подень по полям, засеянным рожью.
Она заманивает с собою в глубину полей малых детей, которые долго блудятся среди высокой ржи, прежде чем выйдут на открытое поле. «Ржаницей» обыкновенно пугают маленьких детей, чтобы те не ходили в ржаные поля и не мяли высокой ржи». Именно эта корреспонденция, очевидно, и была использована С. В. Максимовым в его книге…
Таким образом, в нашем распоряжении лишь крайне ограниченный материал. Все же мы можем установить, каковы были представления о полуднице у дореволюционного северного русского крестьянства, какие черты доминируют в ее облике. Это — дух женского рода, связанный с полднем, показывающийся во ржи или в огороде, охраняющий посевы, враждебный людям, особенно детям…
В рассказах о полуднице, записанных в последние годы студентами Иркутского университета, в образе полудницы подчеркивается черта, отмеченная еще С. Гуляевым: ею, пугали ребят, чтобы они не лазили в огород. Все информаторы в один голос уверяли собирателей, что слышали эти рассказы в раннем детстве от дедов и бабушек. Вспоминали они эти рассказы, несомненно, в ответ на целенаправленный вопрос собирателя: «Не-е, ничё не знаю о полудницах об этих... Ими же раньше детей пугали. Если там ее не слушают, вот и говорят: «Полудница придет». Будто девки такие ходили и детей таскали. Это вот детей пугали раньше. Только это все неправда, все неправда! Не верьте, девчонки!»
В поздней сибирской традиции в облаке полудницы твердо сохраняется образ, отмеченный еще С. Гуляевым— образ страшной взлохмаченной старухи, сторожащей огороды: «Полудница — она в огороде сидит. Сначала малышка. черная, как кошка. А потом растет, растет — и до самого неба. А волосы-то длинные, целые. Если пойдешь в огород, она тебя схватит. Это мама моя сказывала, еще когда я девчонкой была, ну годов восьми» .
То же и в другой записи: «Мне еще в детстве бабушка все говорила: «Не рви редиску одна. Если пойдешь без меня, тебя полудница поймат!» Я говорю: «Но и чё будет? А на кого она похожа?» А она: «На ведьму, на старуху» - Описывала ее внешность, что у нее ни зубов, ничего нет, древняя старуха».
Обыкновение пугать ребят «полудницами», что бы они не лазили в огород и не рвали зелень, сохранилось и по сей день во многих селах Читинской области, несмотря на то что представления о полуднице и ее функциях, как правило, самые смутные: «Ну вот, чтобы горох поспелить, а ребятишки ведь тащат ого, сладко ведь... Дак вот, чтобы их напугать, ложат шубу туды ко грядке, что дескать вот полудница-та, а что такое полудница, я и теперь не представляю».
Крайне характерен для современного бытования поверий о полуднице, переставших быть поверьями, рассказ А. К. Колегова 1896 г. р. о том, как он пугал полудницей своего внука: «Полудницей, знаете, детишек у нас пугали. Если по до времечка (или не созрело чё там: горох, огурцы) — вот их пугали. Девочек, мальчиков — озорников этих. «Не ходите! Во-он там, в огороде-то полудница!» — «Да как полудница?» — «А во-он, вон! Смотрите!» — Они ложно оттуда и бегут, ребятишки. Боятся полудницы... А полудница — это что-то сверхъестественное, страшно как-то. Не шибко злая, но озорников наказывала, которые преждевременно рвут овощи. А вид у нее, стало быть, под вид бабы-яги. Как баба-яга страшна! Я Сережку напугал. Он, значит, все в огород лезет, внук-от. Ну, рвет, рвет... А мне и потом моя жена говорит: «Сережка вот в огород, в огород. Справу с ним никакого нету». А я потом дожжевой плащ взял, выворотил, шапку каку-то стару надел, взял палку толсту. И вот она поднесла его к воротцам-то: «Вон там полудница». А я оттуда вышел, старый-то пес. Дак ить он аж затрясся. Она мне тожио кричит: «Брось все это. Напугали парнишку-то». Я и бросил. И с тех пор покаялся пужать ребятишек»…
Поскольку в сравнительно многочисленных записях былинок последних лет сведения о полуднице крайне смутны, неопределенны, частично утеряли свои доминантные черты и, как правило, добыты искусственно, т. е. целенаправленными вопросами собирателя, они могут рассматриваться только как рудименты, доказывающие наличие в недавнем еще прошлом русских поверий и рассказов о полуднице.
В пользу древности этого образа русской мифологии говорит общность его с представлениями о полевых духах других славянских народов, в поверьях которых обнаруживается при наличии ряда локальных деталей весь комплекс доминантных черт русской полудницы (женский пол, солярный характер, связь с полднем, враждебность к людям, в частности к детям). Совпадает и характер позднейшей трансформации образа от верования к средству воспитательного воздействия. Наконец, совпадают берущие начало от обозначения полудня и имена этого полевого духа в поверьях, меморатах и фабулатах разных славянских народов: чешская polednice, польская poludnica, przepolndnice, polnd- niowka, серболужицкая pripoldriica, словенская polndnica, словацкая polednice.
Все это дает полное основание считать, что русская полудница, о которой еще и сейчас помнят в Архангельской обл. и Сибири, — древнее общеславянское мифологическое существо. Прав был А. Н. Афанасьев, подчеркивая общеславянскую сущность полудницы. Приводя весь комплекс доминантных черт этого общеславянского полевого духа, он писал, что, по мнению лужичан, в пыли вихрей летают женские мифические существа , что лужицкая полудница «является на поля допрашивать женщин, как должно обрабатывать лен, и тем, которые не сумеют дать ей ответа, свертывает шеи». Он указывает, что не менее опасна и чешская полудница: она бродит по нивам в полуденное время и подменивает оставленных без присмотра детей. Недаром детям грозят: «Вот придет полудница и возьмет тебя».
Славянская полудница, по свидетельству собирателей, — существо противоречивое, как и другие духи природы. О ней рассказывают много страшного, но она делает порой и добро. И. И. Срезневский, суммируя сведения о серболужицкой приполднице, пишет, что это высокая прекрасная девушка, она выходит в жару около полудня, завернута в белое, расчесывает волосы, поет, расспрашивает жниц: рассердившись, сворачивает жертве голову. Он сообщает, что жниц, оставшихся в неурочное время работать в поле, в шутку спрашивают: «Разве не боишься, что нападет па тебя приполдница?» .
С поверьями о приполднице у лужичан связаны многие запреты: не сеять в полдень, не оставлять в полдень детей одних в поле и др. Сообщая эти запреты, рисуя портрет приполдницы — высокой стройной женщины в белой одежде,— В. Шуленбург сообщает поверье, что если в поле встретится приполдница, надо, чтобы спастись от нее, до 12 часов рассказывать ей о чем-нибудь одном. Именно этот образ красивой и вместе с тем коварной женщины в белых одеждах.
