Из цикла "Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей"
Расположенный на возвышенности дворец великолепно просматривался со всех сторон, словно висел в воздухе. Талантливый замысел, прекрасно воплощенный в камне, создавал иллюзию трех сказочных теремов, слитых в единое здание. Центральная трехъярусная часть, наделенная основным ризалитом, возвышалась над двухэтажными сенями и палатами. Три проездные арки в центре здания, надёжно подпирали огромный зал, располагавшийся над ними. По сторонам, в тени колоннады, тонули два парадных подъезда.
По уровню второго этажа дворца проходил балкон — «входная галерея», со стороны Яузы длиной в 38 метров, со стороны двора — 16 метров. На ней в сторону реки стояли небольшие, почти игрушечные пятьдесят пушек, заряд которых составлял всего 0,25 —0,5 фунта пороха (100—200 грамм). Перед дворцом вдоль берега вырытого пруда, соединенного каналом с Яузой, тоже стояли пушки, но уже среднего калибра, а на противоположном берегу реку, неподалеку от казарм, большие орудия. Из всех этих орудий салютовали Петру или другим именитым гостям.
С галереи летом должен был открываться чудесный вид на мощенное кирпичом «гульбище», обширный парк с прямыми галереями стриженных кустов и деревьев, спускавшихся к Яузе, прудам и каналам.
Высокие крутые черепичные крыши венчали симметричную постройку дворца, забавляя взгляд затейливыми узорами железных гребешков.
На ставшем уже традиционном красном кирпичном фоне фасада празднично белели резные белокаменные пилястры и карнизы, а богато декорированные наличники украшали окна цветного стекла. Здание обильно покрывал белокаменный растительный декор, зрительно облегчавший и пластически обогащавший монументальное сооружение, придававший ему приветливость и нарядность.
Дворец ещё традиционно размещался на подклете, как строились все древнерусские палаты. Поэтому на второй парадный этаж, попадали по наружным лестницам. Второй этаж, имел посреди «большую столовую палату», по сторонам которой располагались квадратные сени — аванзалы, а за ними по четыре квадратных помещения с каждого угла здания.
Главный парадный прямоугольный зал — «большая столовая палата» имела десятиметровую высоту и занимала площадь более трехсот квадратных метров. Перекрытием его служил не крестовый свод, как в Грановитой палате, и не коробовый свод — как в Крестовой палате Патриаршьего дворца в Кремле, а плоский деревянный потолок, прикрепленный к стропилам крыши. Он был обит материей и расписан.
Под потолком в центре зала висел большой чеканный позолоченный двуглавый орел — герб России, который напоминал, что зал предназначен для обсуждения здесь важных государственных дел.
Парадный зал был столь высок, что освещали его должны были с двух сторон по три ряда окон: в нижнем ряду окна были удлиненные прямоугольные, в среднем — квадратные, в верхнем — восьмиугольные.
На хорах «большой палаты» находился орган, под звуки которого гости танцевали.
Во время строительства 1 июля 1698 года архитектор запрашивал, как отделывать почти завершенные стены внутри дворца — штукатуркой или деревом? Решили штукатурить, но неожиданно пришлось форсировать работы. Мера была вынужденная, потому что царь срочно вынужден был вернуться из-за границы в Москву из-за стрелецкого бунта. Поэтому стены парадного зала наскоро обили к новоселью красным сукном. Сохранился документ, по которому «…Петр Алексеевич указал взять из Приказа Большой казны в приказ Каменных дел… в столову палату адмирала Франца Яковлевича Лефорта на обивку стен 476 аршин сукна английского красного». На стенах зала висели иконы, религиозные картины, «парсуны» — портреты: «в рамах резных белых за стеклом персона великого государя, да на другой стене две персоны — одна мужская, другая женская». Изображенная на портрете женщина была не кто иной, как Анна Монс. К сожалению, этот портрет до нашего времени не сохранился. И везде висели многочисленные зеркала в резных золоченых и янтарных рамах. Между ними размещались стенные «шандалы» — подсвечники. Золоченая резьба, лепнина, романтические блики многочисленных свечей в зеркалах и посуде придавали апартаментам парадность и блеск.
Особый уют и тепло создавала большая изразцовая печь. Она поднималась от пола до потолка помещения и была выложена цветными рельефными изразцами, вид которых дополнял роскошь убранства зала.
Не только парадный зал, но и жилые комнаты дворца были роскошно отделаны. На втором этаже Лефортовского дворца на концах здания размещались восемь палат, в эти палаты вели двое сеней. Одной из палат была «обита зеленой кожей и уставлена ценными шкафами, вторая содержит предметы китайской работы, третья украшена серебряной дамасской парчой и здесь находится кровать трех локтей высотой с красноватыми занавесями».
В царской комнате стены обтянули белой тканью, на которой были нанесены картины морских и сухопутных баталий. Под потолком висели большие модели морских судов: «комнату его величество сверху донизу украсил маринами, а с потолка свешивались галера и корабли».
Странный зловещий интерьер имена комната адмирала Лефорта, ее стены были обиты черным сукном, поэтому она носила прозвище — «черная палата». На стенах висели зеркала в позолоченных рамах и 25 позолоченных шандалов. Комнату обставили резной позолоченной мебелью, украсили костяным паникадило — люстрой. «Друг Франц» любил в ней уединяться на долгие часы, судачили, будто он там «колдует».
Зимой во дворце было тепло от палящих жаром печей, летом — должна была царить приятная прохлада. В этом важную роль играла сложная дренажная система, обнаруженная при археологических раскопках. Автор проекта Дмитрий Аксамитов использовал для этого оригинальный прием: цоколь и фундамент здания были обложены войлоком и обмазаны известью. Вокруг дворца существовала сложная дренажная система.
На чердак по старинке вели внутристенные лестницы.
В плане здание имело форму прямоугольника с внутренним двором. Дворец стоял в парке на правом берегу Яузы, по улице, которая до 1933 года называлась Коровий брод (сегодня — 2-я Бауманская улица, дом №3 — прим. автора).
Как и большинство архитектурных сооружений петровской эпохи в Немецкой слободе, главный фасад дворца обращен не на улицу, а на реку, что, вероятно, было связано с перемещением по Яузе, как судоходной реке.
Слева от дворца находился бывший дом «с залой» Лефорта. Справа появится усадьба и дом графа Федора Алексеевича Головина. За рекой, на расстоянии от полутора до трех верст, располагались его полки: Преображенский и Семеновский, Офицерский и Солдатский Лефортовские полки. Восточный фасад дворца выходил на Немецкую слободу.
Царю настолько нравилось это место, что в 1722 году он приобрел усадьбу и великолепный парк позади дворца, устройством которого занимался настоящий мастер своего дела голландский садовод Брантгоф. Здесь были поражающие воображение системы каналов, прудов, террас, украшенных гротами, беседками и искусно устроенными цветниками.
Похоже, все здания зарождавшегося района Лефортово имели сообщение в виде подземных ходов. В 1915 году при прокладке канализационных труб у западной стены фасада дворца на Яузе под снятым полом нашли подземную галерею шириной 0,7 метра, идущую вдоль стены. Высоту галереи рабочие измерить не могли, так как ее целиком заполняла вода. Судя по тому, что длинный шест не доставал дна, галерея была довольно высокой.
Из записок выдающегося российского и советского археолога, историка и исследователя подземной Москвы Игнатия Яковлевича Стеллецкого узнаем, что в 1912 году он нашел подземный ход в парке при Лефортовском дворце. В 1924 году в том же парке некто Королев обнаружил галереи, залегавшие на глубине 2,13 метра. Подземные ходы шли к Яузе и имели завалы с обеих сторон. Вполне возможно, что Стеллецкий и Королев видели одно и то же сооружение. В 1920-е годы Стеллецкий обследовал подземную часть дворца в поисках тайников. Белокаменные, высокие подвалы с коробовым сводом имели в стенах, толщина которых достигала двух метров, ниши, которые когда-то использовались в хозяйственных целях. Но следов тайных ходов из дворцовых подвалов археолог не обнаружил.
«Этот большой каменный дом, — писал военный советник барон Генрих Гюйсен, — был выстроен за счет царя из собственных его сумм». По его свидетельству, дворец обошёлся Петру в 80 000 талеров.
Дворец Петра на Яузе стал удачным образцом переходного периода от архитектуры древнемосковской к архитектуре петербургской. Строгая симметрия, появление больших парадных помещений на главной оси здания, пышно украшенный фасад — все предвещало вхождение в права нового стиля построек восемнадцатого столетия.
Наверное, на новоселье дворца на Яузе царь Пётр по своей привычке порывисто целовал в губы своего «каменных дел мастера», «каменных зданий художника» Дмитрия Аксамитова в благодарность за скоро сделанную добротную работу.
Но, почему именно ему Пётр поручил возведение в Москве «восьмого чуда света»? Это ещё одна тайна дворца на Яузе.
О русском зодчем Дмитрии Васильевиче Аксамитове известно немного. Проект Лефортовского дворца «постельный истопник, каменных дел мастер» Аксамитов создавал самостоятельно, хотя отчасти и царь приложил к этому руку — он рисовал интерьеры для помещений, подсмотренные в Голландии.
Под потолком в центре зала висел большой чеканный позолоченный двуглавый орёл — герб России, который напоминал, что зал предназначен для обсуждения здесь важных государственных дел.
На хорах «большой палаты» находился орган, под звуки которого гости танцевали.
В царской комнате стены обтянули белой тканью, на которой были нанесены картины морских и сухопутных баталий. Под потолком висели большие модели морских судов: «комнату его величество сверху донизу украсил маринами, а с потолка свешивались галера и корабли».
Странный, зловещий интерьер имела комната адмирала Лефорта: её обили чёрным сукном, поэтому она носила прозвище — «чёрная палата». На стенах висели зеркала в позолоченных рамах и 25 позолоченных шандалов — подсвечников. Комнату обставили резной позолоченной мебелью, украсили костяным паникадило — люстрой. «Друг Франц» любил в ней уединяться на долгие часы; судачили, будто он там «колдует». Возможно именно в этой комнате проходили заседания первого на Руси тайного «Нептунова общества».
Параллельно со строительством дворца на Яузе, по просьбе гетмана И. Мазепы, царь отправил Дмитрия Аксамитова в Киев для строительства Киево-Печерской крепости.
Вокруг Верхней лавры Аксамитов построил каменные ограды, Экономические ворота и церковь Всех Святых (1696—1698 годы), Малярную башню, прозванную так по размещавшейся в ней на втором этаже школы живописи, башню Ивана Кущника (1698 год). Название последней произошло от церкви во имя Ивана Кущника — патрона гетмана И. Мазепы, которую собирались обустроить во втором ярусе башни, но так и не устроили. Возвел Аксамитов и Онуфриевскую башню (1689 год). Изначально она была задумана как небольшая в плане крещатая церковь с одним куполом. А также — Часовую башню (1698—1701 годы). После завершения строительства на этой башне были установлены часы, отсюда пошло название — Часовая или Дзигарская.
После завершения строительства Лефортовского дворца, в 1700 году зодчий Аксамитов был отправлен в крепость Батурин для строительства церкви. Некоторые специалисты рассмотрели «его руку» в московских Сухаревой башне (1692 — 1701 годы) и «Меншиковой башне» (1701 -1707 годы) — церкви Архангела Гавриила на Чистых прудах в Москве.
С появлением Лефортовского дворца в столичной жизни основательно утверждался «нарышкинский стиль» — «московское барокко». В Москве один за другим возводились храм Покрова в Филях, церковь Спаса в селе Уборы, палаты В. В. Голицына в Охотном ряду и дом Троекурова, а в будущем отчетливо вырисовывались силуэты дома Апраксиных, особняков и дворцов Немецкой слободы.
Название «нарышскинский» закрепилось за стилем после пристального изучения в двадцатые годы прошлого столетия церкви Покрова, построенной в Филях и принадлежащих в конце XVII века Нарышкиным. Однако возникает определённая сложность при сопоставлении этого архитектурного направления с западноевропейскими стилями, и связана она с тем, что нарышкинский стиль со стороны формы не поддаётся определению в категориях, сложившихся на западноевропейском материале, в нём присутствуют черты, как барокко, так и ренессанса и маньеризма. В связи с этим специалисты рекомендуют использовать имеющий длительную традицию употребления в научной литературе термин «нарышкинский стиль».
Нельзя не отметить, что в создании архитектуры нарышкинского барокко, в отличие от петровского, отметились в основном русские мастера. И это определило специфичный характер построенных зданий — они представляли собой в большой степени древнерусские по характеру конструкции здания с заимствованными из западноевропейского зодчества деталями, как правило, носившими лишь декоративный характер.
Пётр не случайно построил этот дворец Яузе, как собственную резиденцию. Его смелое архитектурное новаторство должно было подчеркнуть начало новой эпохи.
Продолжение следует... Автор Владлен Дорофеев
Подробности в книге Владлена Дорофеева "Проклятие Кукуя. Тайны и были Немецкой слободы и её обитателей" перейдя по ссылке: https://ridero.ru/books/widget/proklyatie_kukuya/
Другие публикации автора:
Фотоматериал использован из свободного доступа Яндекс и является иллюстрацией мыслей автора.
Спасибо за внимание!
