«Я готовлюсь отдать отчёт Богу, а о государе я теперь и думать не хочу» - слова, сказанные Александром Суворовым на смертном одре, май 1800 год.
Ещё в период правления Екатерины Великой Александр Суворов прославился в России и за её пределами как выдающийся полководец, который за всю свою долгую службу родному государству не проиграл ни единого сражения. Его слава гения военного дела ковалась в череде войн против Речи Посполитой и некогда могучей Османской Империи, многократно превосходящие силы которой Суворов раз за разом обращал в бегство. Одним из наиболее значимых в его карьере стало сражение возле реки Рымник, где осенью 1789 года под его командованием двадцатипятитысячная русско-австрийская армия наголову разбила стотысячное турецкое войско, потеряв при этом не более полутысячи человек, после чего штурмом овладел крепостью Измаил. За эту победу, определившей по существу исход всей войны, Екатерина жаловала Александру Васильевичу графский титул с наименованием «Рымникский» и наградила орденом Святого Георгия первой степени - высшей воинской наградой в Российской Империи, а за взятие Варшавы через несколько лет спустя возвела в ранг Фельдмаршал, увековечив имя полководца на страницах истории уже при жизни, хотя слава эта его мало волновала.
После воцарения Павла I на российский престол в 1796 году императорская армия начала реформироваться на прусский манер, поскольку государь искренне восхищался Фридрихом II, победы которого достигались благодаря хвалёной железной дисциплине. Была введена новая униформа, воинский устав и правила внешнего вида, а самое первоочерёдное значение стало уделяться строевой подготовке (муштре), бесконечное постоянство которой быстро настроило против государя многих из солдат и офицеров, даже самых приближённых. Нововведения наотрез отказывался принимать и сам Суворов, утверждая, что «русские прусских всегда бивали, что ж тут перенять?», чем вызвал гнев честолюбивого императора, за что и был отправлен в бессрочную отставку без права на ношение мундира. Чуть позже по ложному доносу из числа недоброжелателей, якобы уволенный генерал планирует бунт, был выслан из своего имения под Брестом в родное село Кончанское, что в Новгородской губернии. По личному распоряжению Павла к Суворову была приставлена постоянная слежка, а сам он не имел права даже повидаться со своими родными и близкими, хотя в действительности предписанные ограничения им не соблюдались, а прямо возразить никто из приставленных чиновников так и не решился.
Шестидесятипятилетний полководец, отошедший от служения государству, так бы и оставался конца своих дней в своём далёком родовом имении, если бы не французская революция, стремительно распространяющаяся на другие страны Европы; Россия вступила в войну второй коалиции (1798 - 1802). От имени императора племянник Суворова князь А. Горчаков лично явился в Кончанское, приглашая того вернуться в Петербург. Приглашение Александр Васильевич принял и вскоре прибыл в столицу, где его встретил сам Павел, целый час уговаривая возглавить русскую армию, но безуспешно. Суворов не был доволен павловскими реформами и сославшись на болезнь и боли от старых боевых ранений он вернулся обратно в своё село, желая остаток жизни провести в монастыре. Когда французские войска через Италию уже подступали к австрийским владениям, Франц II лично обратился к Павлу с просьбой, чтобы объединённую союзную армию возглавил именно Суворов-Рымникский.
«Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время рассчитываться. Виноватого Бог простит. Римской Император требует вас в начальники своей армии и вручает вам судьбу Австрии и Италии. Моё дело на сие согласиться, а ваше спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей время, а у Меня удовольствия вас видеть. Пребываю вам доброжелательным Павел» - дополнение к официальному рескрипту, полученное Суворовым 6 февраля 1799 года.
Уже в марте 1799 года Александр Васильевич прибывает в Вену, где под овации восторженного народа австрийский император присваивает ему звание генерал-фельдмаршала, доверив командование восьмидесятитысячным русско-австрийским войском. Всего за несколько месяцев Суворов освободил от французов практически всю северную Италию, обратив в бегство революционную армию в битве при Нови и расчистив прямой путь союзным войскам вглубь самой Франции, за что Павел пожаловал ему титул князя «Италийского».
Вместо того, чтобы продолжить наступление на Францию австрийцы, неожиданно решают перейти к обороне занятых позиций, поэтому большинство австрийских солдат, доверенных Суворову, было отозвано назад. Вместе с тем русский флот совместно с англичанами готовит военную экспедицию к захваченные французами Нидерланды и австрийцы решают перебросить свои войска из Швейцарии, где так же шли бои, им на помощь. Чтобы сдержать французов на швейцарском направлении, Суворову было необходимо как можно скорее выдвинуться из Италии с двадцатитысячным войском и соединиться с оставшимися в горах корпусом генерала Римского-Корсакова, пока тот не был разбит. В надежде выиграть время, было решено идти не в обход Альпийских гор, а напрямую через труднопроходимые высокогорные перевалы, занятые французами, и уже 11 сентября русское войско выдвинулось в дорогу.
Поход не задался с самого начала: австрийцы на несколько дней задержали мулов, предназначенных для перевозки артиллерии и провианта, а вместо обещанных полутора тысяч доставили в два раза меньше. Далеки от реальности были и переданные сведения о предстоявшем маршруте, его географии и численности противника, как выяснилось позже. Но и это не помешало Суворову продолжить путь, прорываясь через силы неприятеля, так и не потерпев ни одного поражения. Куда большим препятствием оказалась погода. Ночуя под холодным открытым небом, наравне с обычными солдатами, на одном из перевалов полководец тяжело заболел, так, что высокая температура тела едва позволяла удержаться верхом на лошади, но это не помешало ему в начале октября разгромить вдвое превышающую французскую армию Андре Массены, которая до этого в сражении победила корпус Римского-Корсакова. Еды практически не оставалось и солдаты были крайне изнеможены, поэтому продолжать наступление более не имело смысла, основная цель похода так и не была достигнута, так что Суворову ничего не оставалось, кроме как отступить к австрийской границе. Несмотря на то, что полностью освободить Швейцарию от противника так и не удалось, Александр Васильевич по настоянию Павла возведён в наивысший ранг генералиссимуса, которого даже не было в российском воинской уставе, требуя от подданных отныне оказывать полководцу почести императорского достоинства.
Действия австрийцев поставили под сомнение русско-австрийский союз, а после провала военной экспедиции в Нидерландах и последующим захватом англичанами Мальты, Великим магистром которой являлся сам Павел I, Россия покидает антифранцузскую коалицию. К тому же революция во Франции подошла к концу, так как Наполеон, вернувшийся из египетского похода, разогнал парламент и захватил власть в стране, а стало быть европейским монархиям больше ничего не угрожало. Российская армия стала возвращаться обратно на родину.
Первоначально армия двинулась в Баварию, а оттуда в Прагу, где Суворов вновь почувствовал признаки болезни. Добравшись до Кракова в начале февраля полководцу стало намного хуже, из-за сильного кашля он уже не мог практически ничего есть и пить, а высокий жар и гнойные нарывы, поразившие всё его тело, не позволяли более вести за собой армию, командование которой он передал доверенному генералу Андрею Розенбергу. Александр Васильевич должен был добраться до Петербурга, где встречи с ним ждал государь, однако не в силах больше продолжать путь он остановился на несколько в своём имении близ Кобрина, неподалёку от Бреста, куда из столицы к нему незамедлительно направили медика.
Несколько дней растянулись на несколько недель, вплоть до середины весны, поскольку лечение не давало результатов, во многом потому что Суворов предпочитал народную медицину и нехотя соблюдал рекомендации врача. И всё же в марте болезнь, казалось, отступила и ему стало намного лучше, хотя внешне полководец напоминал лишь свою обессиленную тень, как писали современники, но этого было достаточно, чтобы продолжить путь в столицу, где его готовились торжественно встретить под колокольный звон и пушечные залпы. От церемонии он настоятельно отказался, так как был по прежнему бессилен и передвигаться мог только лёжа на толще перины в карете, совершенно не желая даже думать о празднествах в свою честь. Пользуясь слабостью Суворова, кто-то из его штабных офицеров, желая выслужиться перед императором, в очередной раз донёс на полководца, что тот в походе имел при себе дежурного генерала, чего было не положено по новому уставу. На личное письмо Павла с требованием объясниться полководец так и не ответил, из-за чего попал под немилость последнего.
«Господин генералиссимус, князь Италийский, граф Суворов Рымникский. Дошло до сведения моего, что во время командования вами войсками моими за границею, имели вы при себе генерала, коего называли дежурным, вопреки всех моих установлений и высочайшего устава; то и удивляясь оному, повелеваю вам уведомить меня, что вас понудило сие сделать» - из рескрипта Павла I, 20 марта 1800 года.
По прибытии в Петербург во второй половине апреля, уставший от долго пути, он остановился в доме у мужа своей племянницы Дмитрия Хвостова на Крюковом канале, хотя до этой внезапной опалы, государь приглашал остановиться в Зимнем дворце. Невзирая на недавние обиды, вызванные навязчивой тягой к порядку и дисциплине, Павел интересовался состоянием его здоровья и присылал известного столичного доктора Грифа, который помогал родственникам ухаживать за умирающим генералиссимусом; на старых боевых ранах, где уже давно были открытые язвы, начала развиваться гангрена. Посещал Александра Васильевича и его любимый ученик Пётр Багратион, который так же участвовал с ним в итальянском и швейцарском походе, но из-за сильной горячки Суворов часто впадал в беспамятство и терял сознание, не в силах понять, кто именно перед ним находиться, а после снова ненадолго приходил в сознание и становился бодр, даже подшучивая с другими о своём состоянии. Однако болезнь в конце концов взяла своё и рано утром 18 мая, так и никем непобеждённый русский полководец на шестьдесят девятом году жизни, потерял сознание, так и не придя в себя.
В день похорон все улицы, балконы и крыши столицы, по которым везли тело генералиссимуса, были переполнены горожанами всех сословий и достатка, включая и самого императора, по словам очевидцев еле сдерживающего слёзы. Из своего последнего заграничного похода, цели которого так и не были достигнуты, Суворов вернулся не больным стариком, а бесспорным победителем и национальным героем, память о котором незыблема и по сей день.
