1953 год «СТАЛИН УМЕР, А Я РОДИЛСЯ» - глава 8

******************************************************************************Друзья! Очень хочется знать ваше мнение. Не поленитесь, напишите. Жду вашу критику, замечания, дополнения возможно и возникшие вопросы. (Хотя главная моя цель донести ДО ВНУКОВ информацию о наших предках, ну, и немного о себе) *******************************************************************************

Говори мне мама, говори!

Жизнь свою рассказывай подробней,

Всю судьбу сначала повтори,

Не спеши, я сяду поудобней!

Что и как, кто был кому родня,

Всё меня, поверь, интересует!

Нам не хватит для беседы дня,

Ну и что ж, нас это не волнует!

Корни родословной глубоки,

Я мечтаю знать о них побольше,

Времена те были далеки,

Хочется, чтоб помнили их дольше!

Твой рассказ подробно запишу,

Ничего я, вроде, не забыла,

От волненья чувств своих дрожу:

Как же много в жизни всего было!

Связь времён легла на мой листок,

Стало ближе прошлое мгновенно!

Всех эмоций не сдержать поток,

И не нужно это совершенно!

Помнить всё и знать родной свой род

Я считаю, что обязан каждый

Может, это приведёт народ

В век неравнодушия однажды!

*******************************************************************************

« Воспоминания о послевоенном времени. Жизнь в

Головино с 1953 года »

Я , Гавриков Николай Михайлович,

Родился в больнице посёлка «Никольский» . Крестили меня в церкви «Знаменская» посёлка Аксиньино.

*****

*******************************************************************************

« Моя встреча с дедом и сестрой »

Мама мне рассказывала, когда я родился, дед Николай лежал в больнице. Скорее всего, что в момент моего рождения в Никольской больнице, дед находился уже там. Но это только мои предположения, связанные с тем, что дед Николай попросил принести меня к нему на показ.

Видимо, когда нас выписывали из больницы, и была выполнена просьба. Меня показали деду через больничное окно, завёрнутого в одеяло, нескольких дней отроду. Это было незадолго до его смерти, и, наверно, он предчувствовал , что другого шанса может не представиться. Это была единственная наша встреча. Вот тогда, думаю, и наказал дед назвать меня в его честь.

А несколькими днями ранее, когда мы ещё находились в родильном отделении, родители решили познакомить шестилетнюю сестру Любу с новоиспечённым братишкой.

Так же как и деду, мама похвалилась своим сокровищем через окно. Увидев за стеклом в маминых руках красненькое, сморщенное «чудо», Люба сразу поделилась с отцом своим негативным впечатлением. Она сказала, что этот страшненький братишка ей совсем не понравился, и, может быть, вообще не стоит забирать его отсюда. Не знаю, каким образом удалось убедить её в обратном, но мне повезло, и меня всё- таки забрали. В дальнейшем жизнь моя протекала в посёлке Головино с мамой, папой, бабушкой, и с такой вот сеструхой.

C самого раннего детства запомнилось несколько воспоминаний мамы и бабушки о моём младенчестве.

*******************************************************************************

« Агодка касиа »

Думаю, самое раннее- это июнь или июль 1955 года - время, когда созревает клубника. В те годы сад перед домом только ещё развивался, и клубничные грядки могли спокойно располагаться между подрастающими яблоньками без ущерба для вызревания. Возраст мой тогда был один год и восемь или девять месяцев. Анализируя возраст и рассказанное, думаю, эпизод как раз вписывается в этот временной отрезок.

Сидя на подоконнике, конечно, под присмотром бабушки или мамы, я увлечённо разглядывал сад, в котором пчёлы перелетали с цветка на цветок. А цветки эти собрались в огромную жёлтую шапку и горели, словно солнышко, спустившееся в сад. Это были золотые шары, которые и впоследствии, год за годом, не меняя места под окном, радовали глаз. Бабочки шоколадницы, полетав немного, садились на завалинку, и грелись на солнышке, расправив крылышки. На молодых яблонях уже завязывались маленькие, зелёные яблочки. Вот на этом фоне я и разглядел что - то ещё более привлекательное. Чуть не вывалившись из окна, показывая пальцем на клубничную грядку, я закричал : «АГОДКА КАСИА!». Возможно, это была одна из первых ягод, которые начали краснеть. Предполагая что - то интересное, инициативу решили отдать в мои «крепкие» руки. Мне предложили пойти в сад и сорвать мою «агодку». Обрадовавшись такой возможности, я рванул – (если можно так сказать), - за добычей.

(Вполне вероятно, что именно через это окно разглядел я тогда свою красную ягодку. Но к тому моменту, когда я рисовал этот интерьер, прошло уже лет девять – десять после того смешного случая. И клубника переехала в огород, потому что яблони здорово подросли и под ними была сплошная тень)

Наблюдавшим за мной через окно открылась такая картина. Вступив на неровную почву между грядками, я выглядел, как моряк на палубе в шторм, да ещё и не совсем трезвый. Доковыляв до нужного места, я нагнулся и приступил к завершению «операции». Но в самый ответственный момент, не удержав равновесия, нырнул носом в клубничные кусты. Повозившись какое - то время в грядке, вымазавшись, но выполнив задачу, я вскоре с счастливым видом появился на пороге. Несмотря на то, что клубничный сок обильно струился по руке, я гордо держал ягоду над головой в намертво сжатом кулачке.

« Коза Зойка »

Пожаловаться на отсутствие витаминов в то время нет никакой причины. В саду и огороде всегда у нас было изобилие. Но когда вспоминали детство сестры Любы, не забывали упомянуть козу Зойку и её очень жирное молоко. По какой причине к моему рождению ни козы, ни тем более коровы, у нас не было, не помню. Могу только предположить этой причиной очень большой налог на содержание скотины в личном хозяйстве. Но налог ввели в 1956 году. Возможно, ещё и до налога родители сочли, что и проще, и выгоднее откормить свинью. Ведь запасённого осенью мяса, наверно, могло хватить на всю зиму. Я то им в те годы не сильно интересовался. Но бочку с солониной я запомнил чётко, и как она соседствовала в погребе с капустой, помидорами, и огурцами, заготовленными в таких же ёмкостях.

*******************************************************************************

ПРЕЗИДИУМ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР

УКАЗ от 27 августа 1956 года

О денежном налоге с граждан, имеющих скот в городах

Президиум Верховного Совета СССР постановляет:

Установить денежный налог с граждан - владельцев скота (кроме колхозников), проживающих в городах - столицах союзных республик, областных, краевых центрах и центрах автономных республик (за исключением центров областей или автономных республик Крайнего Севера).

Советам Министров союзных республик предоставляется право вводить денежный налог в порядке настоящего Указа с граждан - владельцев скота (кроме колхозников) в крупных городах, не являющихся республиканскими, краевыми и областными центрами.

Налог взимается по следующим ставкам за одну голову скота в год (с 1 октября по 30 сентября): за корову - 500 рублей, свинью старше двух месяцев - 150 рублей, овцу или козу старше года - 40 рублей, рабочую лошадь - 1500 рублей, другой рабочий скот - 750 рублей.

За каждую голову скота, имеющуюся в хозяйстве сверх одной коровы или одной свиньи, или двух овец (коз), налог взимается в двойном размере.

*******************************************************************************

« Гири »

Можно сказать точно, что отец никогда не расстался бы с гирями, если б не этот случай, который произошёл с сестрой, когда ей было не больше шести, восьми лет.

Я уже упоминал, что и в машине, а в последствии, и в танке, он возил их с собой, так как не представлял своё существование без физических нагрузок. Здесь уместно ещё раз упомянуть, как отец, уже в возрасте, свободно ходил на руках, и не стеснялся бегать, как пацан, где можно было быть степенным и солидным.

До самой смерти он не мог ни дня прожить без своего огорода. Наверно , даже если бы нам дали квартиру не на первом, а на пятом этаже, всё равно отец не смог бы сидеть на балконе без дела. Приходя с работы, где он не сидел за столом, а всегда работал физически, отец всегда шёл к своим питомцам. Когда соседские мужики во дворе общались со стаканом и домино, его неизменно можно было застать с лопатой или мотыгой в руках. Даже в маленьком палисаднике около нашей пятиэтажки, отец умудрялся выращивать яблоки и груши, сливы и вишни, малину и смородину. В разное время на грядках под окнами бывали то овощи, то зелень. Припоминаю даже виноград, который, конечно, не вызревал в нашей полосе, но рос и был такой упрямый, что со временем подружился с высоченной грушей и с помощью её ствола забрался на высоту нескольких этажей.

Вот так, начиная рассказ о том, как сестра Люба, решив побаловаться отцовскими гирями, заработала грыжу, я вспомнил и машину, и танк, и Головинский огород. Но с тех пор в доме таких игрушек больше не водилось. С большим сожалением отец рассказывал мне, что мама и бабушка тогда объявили войну и ему, и гирям. В результате их массированного наступления гири оказались утопленными в деревенском сортире. А он отделался страшным скандалом. Ну, а сестра тогда попала к хирургам на операцию.

Сейчас , вспоминая жизнь в Головино, удивляюсь, зачем там нужны были гири ? Вся жизнь тогда была спорт. Заготовка воды – спорт. Заготовка дров – спорт. Покос травы для скотины – спорт. Сад, огород – сплошная спортивная гимнастика. В урожайный год убирали до семидесяти мешков картошки – вот где была тяжёлая атлетика.

*******************************************************************************

« Средь высоких хлебов затерявшийся ».

Очередной случай, о котором рассказывали, произошёл примерно в 1956 – 57 году. Мне было где- то года три, или немного больше. Тогда ходили слухи, скорее всего, не беспричинные, что цыгане воруют маленьких детей. Вот с таким настроением, в один из летних дней родители обнаружили мою неожиданную пропажу. Все, кто был тогда дома, срочно приступили к розыску. Бабушка, мама и сестра бегали по всему посёлку, обыскивая соседние дворы один за другим.

В какой - то момент, кажется, это увидели соседки, а потом рассказали родителям, сестра Люба, которой было тогда лет девять- десять, с огромными слезами на глазах, выбежала за дом, остановилась на дорожке перед огородом и принялась по старушечьи причитать, то поднимая свои ручонки к небу, то сжимая их между коленками, сгибаясь в три погибели. Видимо, устав и отчаявшись, скорее всего, уже не веря в положительный результат, она приговаривала и приговаривала: «Ой! Наш Коленька пропал!» «Ой! Нашего Коленьку цыгане украли!».

Страху, конечно, родители натерпелись. А финал этой истории был просто умиротворяющий. На горизонте появилась парочка. Держа за руку, домой меня вела маленькая девчушка лет пяти -шести. Она, кажется, жила в соседнем посёлке. Первый Головинский граничил и с Никольским посёлком, и вторым Головинским. «Это ваш?» Спросила моя провожатая, передавая находку из рук в руки. Когда её расспросили, узнали, что нашла она меня в поле, где я спокойно гулял среди колосившихся хлебов.

Можно сказать: «Средь высоких хлебов затерявшийся». Для такого малыша прогулка была более чем далёкая. Если положить мой маршрут на современную карту, то от дома № 9 по улице Смольная я доковылял примерно до улицы Лавочкина.

*******************************************************************************

« Семиспятый »

На Головинском шоссе не далеко от того места, где сейчас располагается вестибюль станции метро «Водный стадион», в пятидесятые, да и более поздние годы на первом этаже пятиэтажки находился неплохой продовольственный магазин. Несмотря на то, что в Головино имелся и свой магазин, но думаю, по причине скудного ассортимента, мы частенько с бабушкой Олей делали вылазки на «семиспятый».

Именно это название побудило меня написать эту главу. Даже сейчас по старой привычке, слыша «семьдесят пятый», всплывает картинка района вокруг того магазина с разными вкусными товарами. Не устаю удивляться тому, как у меня, ещё не знающего цифр и букв, из этого числа в голове сложилось название, которое никогда не ассоциировалось с арифметикой.

До сих пор я точно и не знаю, в честь чего тогда район получил такую кличку. Есть правда предположение, что находившийся рядом завод, а тогда называли почтовый ящик, имел свой порядковый номер. Считают, что именно он и виноват в этом.

Но когда в начале двадцать первого века по рабочим делам мне пришлось заехать на машине на территорию этого завода , я услышал другую версию. Мужики с этого предприятия были уверены, что виновницами названия были пушки калибра семьдесят пять миллиметров, которые во время войны выпускал завод. Они даже показали мне железяки, валявшиеся у забора, очень даже похожие на стволы пушек.

*******************************************************************************

« Почему дедушка не встаёт ? »

Может быть не очень часто, из-за большой занятости в домашнем хозяйстве, бабушке удавалось вырваться к деду на могилку. Но в моей памяти всё же остались эти прогулки на кладбище, которые, скорее всего, мы совершали по большим церковным праздникам. Особенно приятно, наверно, было на Пасху- по хорошей весенней погоде, в тёплый солнечный денёк.

Когда бабушка собиралась, она, конечно, спрашивала : «есть ли у меня желание составить ей компанию в этом походе». Хотя и так знала, что вряд ли я откажусь от её предложения. А что бы заинтересовать меня максимально, она намекала что дедушка ведь ещё не видел мои недавно появившиеся обновки, конечно, не помешало бы показать ему мой новый костюмчик и только что купленные сандалии.

По дороге на кладбище мы проходили два мрачных, бревенчатых, двухэтажных дома. Их непосредственная близость к кладбищу и чернота брёвен не вызывали положительных эмоций у проходящих мимо.

Тем более, все местные знали, что дома эти строили для работников Комиссариата Внутренних Дел. И, конечно, в простонародье бараки те прозвали – НКВД. Но мне в те годы это ни о чём не говорило.

(На фотографии 1968 года видно, что дома НКВД ещё живы. Слева уже видно нашу новую школу №157. В этом году я пошёл в восьмой класс. Головино уничтожено полностью, и в школу уже второй год я хожу из новой квартиры)

Тогда Головинское кладбище не имело такую капитальную ограду, как сейчас. Ближняя к посёлку северная сторона кладбищенского забора всегда имела лазейку, через которую мы и проникали на территорию без проблем, не обходя вокруг для того, чтобы попасть к центральному входу. Это намного сокращало наш путь, потому что могилки деда Николая и его брата Ивана располагались совсем недалеко от этой дырки в заборе.

Пока бабушка наводила порядок на могилках, я, ожидая появления деда, топтался за невысокой оградой. Когда же терпение моё заканчивалось, я с большой досадой начинал приставать к бабушке с вопросом : «Почему же дедушка не встаёт посмотреть на мой замечательный костюм?». Ну а успокаивала она меня тем, что дед и так прекрасно меня видит и очень радуется, что мы пришли его проведать, да ещё в таких красивых обновках.

*******************************************************************************

« Как мы с бабушкой ходили за мукой »

Головинский магазин находился не очень далеко от нашего дома. Думаю, сильно не ошибусь, если предположу, что расположили его в маленькое одноэтажное кирпичное здание именно в те годы, когда монастырские постройки освободили от истинных их хозяев, и стали использовать так, как сочли нужным представители советской власти.

(Глядя на план монастыря, видно, что в том месте, где впоследствии появился деревенский магазин, вроде никаких построек и не было. Но лично моё предположение такое: если даже магазин и строили, то сильно похоже на то, что не с нуля. Думаю, для этого каким-то образом приспособили монастырскую ограду. Вполне вероятно, одна или даже две стены магазина, а также и керосиновой лавки, были бывшими кусками ограды. Ну, а остальное- дело техники. Пристроили стенки, накрыли крышей,- вот и получился магазин).

Мне очень чётко запомнились походы в магазин с бабушкой Олей за продуктами и керосином. Во времена правления Никиты Хрущёва, в дефицит никогда не попадали хрустящие кукурузные хлопья.

Помню, что продавалось два вида хлопьев. Одни были обсыпаны сахарной пудрой и стоили немного дороже. А несладкие хлопья были подешевле, но с молоком. И те, и другие пролетали с таким удовольствием, что даже за ушами пищало.

Но, главное , нельзя было упустить момент, пока сохранялось их хрустящее свойство. Ведь буквально через секунды хлопья превращались в бесформенную кашу.

Как сейчас, перед глазами стоят те прямоугольные пачки из тоненького серого картона, с «шикарными» рекламными надписями ужасно блёклой краской.

Когда приближались праздники, в магазине выстраивалась очередь. Настоящей пшеничной муки тогда в свободной продаже не бывало, и, подойдя к прилавку, мы с бабушкой ожидали, пока продавщица отыщет нас в обтрёпанной и промасленной тетрадке. Потом она сверяла и переспрашивала - сколько у нас едоков ? Да какой у нас адрес ? После проверки мы получали долгожданные пакеты с белоснежной мукой (по килограмму или два на каждого члена семьи), а заодно прихватывали пару жёлтеньких батончиков «кукурузного» «Хрущёвского» хлебушка. Другого тогда не бывало.

*******************************************************************************

Житель второго Головинского посёлка Юрий Мавренков вспоминает :

Моя бабушка жила в большом бараке, рядом с единственной в Головино керосиновой лавкой. Недалеко от неё была палатка, в которой продавалась в пакетиках "шипучка". Она была самой вкусной, после чёрного хлеба с подсолнечным маслом и солью.

Помню, как на 1-ом Головинском была то ли маленькая продовольственная палатка, то ли маленький магазинчик. В конце 50-х мы с матерью по карточкам там муку получали. Принесли домой. Мать хотела испечь блины. Открыли пакет. А в муке червяки ползают. Что делать? Время голодное. Мать её просеяла. Испекла блинов. Мы их все, с оставшимися личинками и съели.

*******************************************************************************

Попадались нам червяки или нет, не знаю, а может, бабушка Оля просто не портила нам аппетит такими подробностями.

*******************************************************************************

« Вкусные воспоминания »

Червяков в «муке по карточкам» я честно говоря не помню, а вот бабушкины пирожки из той муки, особенно с капустой, запомнились на всю жизнь. Обычно, пока тесто подходило, бабушка готовила начинку. Всё время она ворчала на меня, когда я пристраивался к миске с капустой, яйцами и лучком. Потому что всегда оставалось лишнее тесто, а начинки, как правило, не хватало. Но, с другой стороны, (по моему личному мнению), это было и не плохо, так как из остатков теста делались бантики, обсыпанные сахарным песком.

Иногда, увидев страшный сон, я соскакивал с кровати и с ног до головы в мурашках, бежал поближе к печке. Ранним утром бабушка растапливала её, но согревалось не сразу, и я прижимался к левому печкиному боку, который выходил в большую комнату - он почему - то всегда был самым горячим.

Немного согревшись, я замечал в духовке большую кастрюлю с варенцом. Процесс приготовления завораживал. Румяная пенка на молоке была как живая. Она будто дышала как магма, то поднимаясь, то опускаясь в жерле кастрюли. В итоге бабушка её притапливала, а на месте утопленницы появлялась новая. Варенец же становился всё румянее и румянее.

Частенько в это время бабушка, сидя у печки на маленькой табуреточке, чистила картошку и другие овощи, делая заготовку для первого и гарнира. Наблюдая, я видел , как очередная очищенная картофелина ныряла в большую кастрюлю с холодной водой. Эта картина разжигала мой аппетит. Дождавшись, когда бабушка отвлекалась, я хватал приглянувшеюся мне картошку и начинал завтрак с этого деликатеса. Говорят, что многие малыши лакомятся - кто глиной, выковыривая её из печки, кто, отрывая со стенки обои, и находя там вкусную извёстку, или, как я - сырой картошечкой.

Заодно хочется вспомнить дары подсобного хозяйства, которые попадали на наш стол. Стадо гусей у нас было не большое и похвастаться тем, что тушёный гусь частенько бывал на нашем столе, я не могу. Гуси по праздникам, конечно, были вкусные, но почему - то в детской памяти задержались не сами гуси, а их своеобразные косточки, внутри которых находилась вкусная жидкость, выпивать которую, разломив кость, было необычно, и, конечно, интереснее, чем просто жевать мясо.

Позднее, когда у нас появились кролики, в выходной день на столе частенько красовался запечённый целиком, в печной духовке, ушастик.

Спустя много лет, вспоминая, как бабушка готовила рыбу в мучной подливке, пользуемся её рецептом. Наверно, за неимением зубов, бабушка частенько устраивала « рыбный четверг ». Рыба всегда была вкусная, и, конечно, мягкая. Зубы были и не обязательны.

*******************************************************************************

« Не послать ли нам гонца ? »

Примерно до 1957 – 1960 года, в связи с тем, что дом у нас был просторный и имелись лишние комнаты, родители всё время пускали жильцов. Сейчас это вроде по- другому называется. В какой - то период комнату снимали молодые девчушки – хохотушки, то ли работницы с фабрики, то ли студентки.

Скорее всего, то, что рассказывали мне родители, происходило тёплым летним вечером, когда старушки выходили к калиткам посплетничать, а мужики собирались покурить и обсудить свои дела. Выбрав это, самое подходящее для хохмы время, подружки позвали меня и обратились с небольшой просьбой.

Видимо , предполагая, что я наверняка запомнил дорогу до магазина, в который частенько прогуливался с бабушкой, а поэтому и не откажусь, они попросили меня сходить туда за водкой.

Когда я собрался выполнять поручение, получил от шутниц в одну руку бумажный рубль, а в другую пустую четвертинку из - под водки. Услышав скрип калитки, мужики, стоявшие на улице, обернувшись, увидели «гонца»- то есть меня,- с бутылкой и рублём, направившегося в сторону магазина. Сдерживая с трудом смех, они окликнули меня: «Никола, ты куда?». С невозмутимым, деловым видом я коротко ответил им: «В магазин!», и продолжил движение.

*******************************************************************************

« Петух - террорист »

На беду нашим девчатам, в курятнике в то время командовал очень боевой петух. Было такое ощущение, будто бы он специально устраивает засады. Предполагая нападение, девчонки, прежде чем войти в хоздвор, всегда проводили разведку, ну а потом, практически всегда, - бегом до туалета пересекали опасную зону. Но, бдительный и хитрый, петух выскакивал, будто бы из - под земли, и убежать от него почти никогда не удавалось. Начинался крик и визг. Родителям приходилось бежать на подмогу. Чаще всего страдали чулки, но иногда не обходилось без более кровавых последствий. Ну, а когда кончилось всеобщее терпение, террорист, соответственно, угодил в кастрюлю с супом. Говорили, что было жаль. Но достал всех !

*******************************************************************************

« Сервант – убийца »

В большой комнате, которая находилась за кухней, справа у нас стоял диван с откидными валиками. Посередине был круглый стол, а над ним шёлковый тёмно-оранжевый абажур с бахромой. В левом углу располагался сервант, в котором, видимо, когда-то сэкономив петли, вместо двух удобных дверей сделали одну мощную застеклённую, которая при открывании вылезала чуть ли не на середину комнаты. А самая привлекательная достопримечательность серванта была мощная медная ручка. Вот она-то меня и подвела. Упрашивая тогда бабушку или маму дать мне что-то из серванта, я, видимо, в какой-то момент потерял терпение. На моё несчастье, они были заняты, и отвечали: «сейчас, сейчас».

Покрутившись у серванта, я, наверно, решил обойтись без помощников. Но, так как, поднимаясь на цыпочки, я еле-еле доставал до той злополучной ручки, я вцепился в неё двумя руками, и, конечно же, повис на ней. Дверь стала потихоньку открываться и превратилась в утяжелённый мною рычаг. Вот так мы с дверью и вывели из равновесия верхнюю, набитую стеклянной посудой, половинку серванта.

Потом, рассказывая этот случай, всегда отмечали, что я очень легко отделался, только потому, что сервант упал, как полураскрытая книжка, а я оказался между «обложками», которые упёрлись в пол. Но остаться невредимым мне, конечно, не удалось, что и неудивительно, при том, что почти вся посуда, слетевшая с полок, побилась.

Досталось тогда моей правой коленке. Острый, как кинжал, осколок от стакана оставил память на всю жизнь. Шрам на ноге не рассосался даже после телевизионных сеансов знаменитого психотерапевта Кашпировского, которые транслировали в конце восьмидесятых или начале девяностых.

*******************************************************************************

« Гуси на пруду »

Когда в нашем хозяйстве было небольшое стадо гусей, нам с сестрой приходилось гонять их на Головинский пруд, который находился не очень далеко от нашего дома. Сейчас на месте пруда располагаются – ПТУ и бриллиантовый завод (который раньше назывался КРИСТАЛЛ).

Если мне не изменяет память, пруд имел форму прямоугольника с сильно закруглёнными углами и не очень большие размеры. Могу предположить, что и он обязан своим рождением всё тому же кирпичному заводу, который наплодил карьеров по всей округе. Но, может быть, и нет. Берега пруда были голыми. Почему- то ни одно дерево не приютилось около него. После заселения в пруд карасей, через некоторое время говорили, что он стал густонаселённым.

Ребята однажды были свидетелями рыбалки, которую проводили два пьяных мужика. Орудуя бреднем, они в таком состоянии умудрились выловить пару вёдер карасей. И очень сильно ругались на пацанов, хватавших маленьких рыбок, которые иногда старались ускользнуть от рыбаков, выпрыгнув из бредня у кромки воды.

По причине моего малого возраста, многие подробности походов на пруд полностью стёрлись. Помню, что дорога, особенно туда, была без проблем, так как гусак вёл своё стадо, предвкушая желанное купание. Но, когда подходило время возвращаться, гуси превращались в упрямых баранов. Сестру эти купальщики просто доводили до слёз. Она ведь была старше и несла ответственность и за меня, и за гусей. Каким способом нам удавалось выгонять их из воды, не помню, но, когда сестра вспоминала этих хулиганов, говорила, что времени на это уходило больше, чем на само купание. Да и сил немало надо было затратить, бегая за гусями вокруг пруда. Зато, возвращаясь домой, командуя таким « грозным войском », мы с сестрой топали с хворостинами в руках, высоко подняв носы.

*******************************************************************************

« Завгар – заведующий гаремом »

Но были эпизоды, связанные с гусями, о которых без «смеха сквозь слёзы» не вспомнишь. В основном гуси находились во дворике, который был огорожен домом и сараями. И всем было известно, что гусак, как истинный вожак, чересчур прилежно охраняет свой горем. Всем проходящим он незамедлительно показывал своё недовольство, хлопая крыльями и шипя, опуская низко к земле голову на длинной шее.

Однажды, наверно намереваясь проскочить в туалет, я приоткрыл калитку в хоздвор. Не увидев сильной опасности, зашёл на территорию гарема и продолжил свой маршрут. Но в тот же момент гусак пошёл в атаку. Самым ближним местом спасения для меня была лестница, приставленная к сараю. Дорогу к калитке гусь отрезал, и отступление было невозможно. Рванув к лестнице, я видимо решил, что это лучший вариант. Но, так как было это дождливой осенью, и сапоги мои были в грязи, нога моя соскользнула с мокрой перекладины, и быстро заскочить на лестницу мне не удалось. Ну, а в следующий момент рукав моего пальто был уже намертво зажат в клюве гусака.

Не помню, испугался я тогда или нет, но, схватив бандита за толстую шею, я начал борьбу. Оторваться от него и забраться по лестнице на крышу сарая у меня просто не хватало сил. Немного придушить гуся у меня тоже не получалось. Его здоровую шею моя маленькая рука просто не обхватывала. Но самое страшное, что всё время, пока продолжалась борьба и я звал на помощь, на меня сыпались удары сильных, длиннющих крыльев. После этого первого боевого крещения я ещё долго ходил с чёрными синяками на ногах.

В такую же ситуацию я попал ещё раз, когда мы гуляли во дворе с соседкой Лукиной Мариной, моей ровесницей, которая жила во второй половине нашего дома. Возможно, мне помог приобретённый опыт, а возможно, просто повезло. Когда гусь напал на меня, на моё счастье, рядом оказалась не лестница, а угол между двумя заборами. Как и в первый раз, гусак держал меня клювом и методично избивал крыльями. Но длинные крылья били по забору, а я, вжавшись в угол, наблюдал за его тщетными попытками. Второе испытание для меня прошло, можно сказать, без потерь, ну, если только кроме моральных. А вот гусь тогда был на грани. Отец чуть - чуть не свернул ему шею.

*******************************************************************************

« Хрюшки »

В Головино, наверно, почти все тогда в подсобном хозяйстве имели поросят. И периодически, особенно часто осенью, в посёлке появлялся ужасный запах, от которого скрыться было просто некуда. Он распространялся по всей округе. Для меня было страшным испытанием, когда у нас или у соседей резали поросёнка, а потом опаливали на нём щетину паяльной лампой.

Родители рассказывали, что обычно они обходились своими силами и без посторонней помощи справлялись с поросёнком. Сначала его заваливали на бок, потом мама собственным весом придавливала поросёнка, а отец орудовал ножом. Не очень приятная миссия, но, приглашая чужого человека для этого, надо было платить ему за услугу.

Но однажды случилось, - как говорили в мультфильме - «Акела промахнулся». Да, отец промахнулся, а огромный боров был только ранен, и, озверев от боли, в одну секунду скинул своих обидчиков, как пушинку. Когда отец упоминал этот случай, говорил, что они просто не заметили, как оказались за немаленькой оградой загона, в котором находился поросёнок. Решив больше не рисковать, пригласили местного поросячьего «киллера» дядю Колю Шевихова, который и завершил это мокрое дело. После этого случая резать поросят сами не решались, и всегда приглашали помощника.

Мои же воспоминания об этих моментах, соответственно, детские, так как происходило это примерно между 1957 и 1962 годами. Тогда я бывал свидетелем того, что дядя Коля, после того, как поросёнок был убит, нацеживал в большую алюминиевую кружку ещё тёплой крови из раны и выпивал её залпом. Для меня это зрелище было просто ужасным. И ещё ужаснее тогда был поход в туалет, так как дорога туда проходила через хоздвор, в котором на закреплённом между домом и сараем бревне висел вниз головой уже обработанный паяльной лампой поросёнок, видимо, для того, чтобы получше стекла кровь.

В завершении этой операции всегда на столе появлялась огромная сковорода с жареной картошечкой и печёночкой. Взрослые понемногу обмывали удачное завершение. Это был приятный и естественный финал долгого и тяжёлого этапа выращивания поросят.

*******************************************************************************

« Песни за столом »

Возможно, на поминках очередного поросёнка Борьки или Васьки за столом песен и не певали, но во время всех остальных праздничных застолий не только из наших окон можно было услышать популярные тогда мелодии.

Лично для меня было большим удовольствием послушать за столом в исполнении родителей прекрасные песни тех лет. Разве можно было не заслушаться военными. Такими, как «синий платочек» или «бьётся в тесной печурке огонь». Здорово у них получались дуэтом и задушевные и задорные украинские песни. Их пели много, видимо, они были в моде. До сих пор в ушах звучат их голоса : «Дождик, дождик капает дробнэнько. Я ж думала, я ж думала , запорожец нэнько»

Как сейчас помню, что и мне приходилось, взгромоздившись на табуретку, под оранжевым абажуром исполнять на бис мою любимую «крутится, вертится шар голубой», а заодно и «шёл отряд по бережку».

*******************************************************************************

« Баня в Михалково »

С 1953 года и по декабрь 1966, буквально за тринадцать лет, которые я прожил в Головино, не могу похвастаться, что в этот период хоть что- то тогда менялось, в смысле «банно-прачечных» возможностей. Наверно, и сейчас, в 2020 году, когда я пишу эти строчки, многие в нашей стране мучаются без горячей воды, отопления и газа. Так же, как и во всех соседних домах, в коридоре у нас на большом гвозде висело запомнившееся на всю жизнь корыто. Оно было длинное и большое, изготовленное из оцинкованного железа. Использовали его не только для мытья детишек, а, как минимум, ещё и когда затевали большую стирку. Думаю, в момент заготовок в такой большой и удобной ёмкости наверняка замачивали и отмывали дары садов и огородов. Так что вполне можно считать его вещью универсальной и постоянно востребованной в хозяйстве.

Вот такой заменитель ванны периодически ставили на кухне рядом с натопленной печкой, наливали воды из вёдер, нагретых заранее. И начиналось. Приятные воспоминания - это в меру горячая вода, игрушки- кораблики, с которыми можно было поиграть, поплескаться. Но и негативные моменты тоже бывали. Например, мыло в глаза- кому понравится. Думаю, пуская слезу и обвиняя маму, я и не догадывался, что виноват- то сам, открывая не вовремя глаза. Потом - ещё момент, когда надо было вылезать из тёплой воды,- был тоже не из самых приятных. В деревенском доме, сколько ни топи, всё равно, чересчур комфортно не будет. У печки, может быть, и жарко, а немного поодаль, - уже надо кутаться в тёплые одёжки. Не зря ведь пожилые люди делали себе домашнюю обувь из обрезанных укороченных валенок. Жар от печки - у потолка, а ногам - холодно. Вспоминаю себя в такие моменты, трясущимся в мурашках, принимающим финальный душ из алюминиевого черпака. Потом - быстрое закутывание в полотенце, и- переезд на руках мамы или папы в кровать. Такая процедура продолжалась года так до 1958-59го.

Думаю, примерно лет в пять- шесть, отец стал приобщать меня к общественной бане. В выходной день мы собирались и топали через территорию монастыря, мимо домов НКВД, по «красной» дороге, по старенькому деревянному мостику, через протоку между Головинскими прудами, и попадали в баню при фабрике Петра Алексеева.

Это вам - не железное корыто. В большом, но сильно мрачном зале, мы располагались на каменных скамейках, запасались шайками (железными тазами), и отец обычно наводил полный таз мыльной пены, которой хватало и мне, и отцу, от макушки до пят.

(Таким шикарным интерьером, что на фотографии ниже, наша скромная баня, конечно, похвастаться не могла, но, в принципе, всё у нас было примерно также, но поскромнее, потемнее, и, наверно, погрязнее).

Потолок в зале был высокий, слабые лампочки через тусклые закопчённые плафоны еле- еле освещали помещение. А под самым потолком располагалась небольшая дверца в парилку, к которой мы забирались по крутой лестнице, прилепленной к стене. Я всё старался повторять за отцом, я ведь уже был «большой». Отец в парилку, и я за ним. Отец на верхнюю полку и я, правда,- на нижнюю. Чувствую,- если полезу выше за отцом, то точно- сгорю. А как мужики стали поддавать водички на раскалённые камушки, тут мне пришлось вообще сползти с лавки на пол, сесть на корточки, и, конечно, пожалеть, что попёрся вслед за батей. Он же, жалея мою гордость, и видя моё плачевное положение, предложил мне, как начинающему,- сократить по времени мои заходы. Ну и, конечно, после этого, я вылетел, как пробка, из этой душегубки. В дальнейшем я всё равно постоянно карабкался за отцом по той ужасной лестнице, но располагался обычно поближе к двери, и, чувствуя, что уже невмоготу, ретировался на заранее подготовленные рубежи, то есть, в зал на каменную лавку. И это было не стыдно, раз отец разрешил мне сокращённый график.

Получается, что лет восемь, вот так, каждую неделю, чтобы не обовшиветь, приходилось мне за компанию с отцом бороться с проблемами в удобствах нашей головинской жизни. Но люди всегда привыкают - и к плохому, и к хорошему, и удобному, и не очень. Сейчас - не помню, из-за чего, но ближе к 1966 году, всё чаще мы пользовались банями в других местах. Можно предположить, что наша старая банька отслужила свой век и закрылась. А возможно, нам просто хотелось воспользоваться более современной и цивилизованной услугой. Ведь бани на Большой Академической улице, или на Песчаной улице у метро «Сокол», ни в какое сравнение не шли с нашей допотопной фабричной.

У меня даже есть предположение, что, вполне вероятно, в начале двадцатого века, а, может быть, и в конце девятнадцатого, баня в Михалково уже во всю обслуживала фабричный люд. Правда, в те пятидесятые, сидя с батей на мокрой лавке, я и не задумывался, что на этой лавке, очень даже вероятно, в чём даже можно было не сомневаться, мылись наши фабричные родственники,- бабушка, родившаяся там, думаю, и её родители тоже.

Конечно, в более новой бане было и посветлее и поудобнее. И буфет тебе, - пожалуйста, хочешь пивка с бутербродиком, или пирожное с газировочкой. Но дорога до них при нашем удалении не сильно удобная была. Что до Ленинградки, - до троллейбуса надо было прилично топать. Так же -и до Михалково, до Головинского шоссе - километраж не меньше. А ведь после бани ещё и домой надо было добираться. Большое удовольствие, если зимой,- по снегу, по морозу.

Как то собрались мы в Коптевские. В 1966 году это было, аккурат перед переселением. Мне уж тогда четырнадцатый шёл. Конец года,- зима, морозно. Ну, видимо, по этой причине, отец и заскочил по пути в гастроном. Обычно такого не бывало. А тут он, наверно, решил, что на обратную дорогу не помешает нам немного подогреться, чтоб не схватить простуду. Мы тогда в душевые билеты брали. Хоть и маленькие и раздевалочка, и кабинка душевая, зато отдельные, без толкучки. А на двоих хватало вполне, даже казалось, и не тесно. Намылись мы тогда от души, оделись, а перед выходом откупорил отец бутылочку креплёного. Как ни странно, но душевые укомплектованы были, как положено. Два или даже три гранёных стаканчика стояли на полочке и были готовы к трапезе. Нам хватило двух. Отказываться я не стал, но отец разлил поровну, и получилось- под завязку два стакана, по двести пятьдесят. Батя выпивал редко, можно сказать, по великим праздникам. Ну, а про меня - и так всё ясно, с моим «огромным» опытом. Подогрелись и отправились домой. Добрались мы до Головино без приключений. Ничего не случилось. Но вот дома я не знал, в какой угол забиться, чтоб маманя не увидела, что я под «мухой». Хотя самочувствие моё было практически в норме. Отца же мама расколола почти сразу и ворчала на него весь вечер. Но не из-за того, что он погрелся после бани, а, скорее, потому, что показывал мне плохой пример. Думаю, другого она боялась,- как бы вместе с именем не передалась мне дедова пагубная привычка. Вот так - заканчивалась эпоха колонок и колодцев, корыт и тазиков, прекращались мучения с дровами и печками, керосином и керосинками. С декабря 1966 года мы уже мылись в собственной ванной, картошку жарили на газовой плите, а благодаря батареям центрального отопления, заготовку дров мы вспоминали, как страшный сон.

*******************************************************************************

« Кролики с ВДНХ »

Всегда с удовольствием вспоминаю наши поездки на Выставку Достижений Народного Хозяйства. Ездили мы туда с отцом всегда вдвоём. Не знаю, по какой причине , ни мама, ни сестра с нами там не бывали. А мне и тогда и в последующие годы ВДНХ казалась одним из лучших мест отдыха в Москве. Конечно, до того времени, пока выставка в девяностые годы не превратилась в большой рынок.

Однажды вместе мы даже побывали в павильоне дегустации (на схеме 1956 года он назывался торговый павильон ВИНО ВОДКА).

Правда, это было позже. Году так в 1966 или 67. Он находился за прудиком с фонтаном «Золотой колос», левее ресторана с таким же названием и павильона «Табак». Мне запомнился длинный зал, в котором располагалось много полукруглых стоек, окружённых примерно шестью или семью барными стульями на одной ноге. Каждая стойка представляла какой-то определённый вид спиртного напитка. По желанию можно было подойти по кругу (если, конечно, хватит силёнок), к каждой из них и продегустировать, где-то ликёр или десертное, а где-то портвейн или сухое. Если я не ошибаюсь, за рубль каждый клиент заказывал из множества названий несколько приглянувшихся, получал пять маленьких рюмочек с разными сортами напитка, и приступал к дегустации. Если честно, то по поводу закуски я просто забыл. Бутерброды, кажется, входили в стоимость и были обязательными. Но утверждать это не могу. Отец, похоже, считал, что в мои тринадцать - четырнадцать лет не стоит заносить спиртное в списки запретных плодов. А лучше, чтобы этот процесс проходил под его контролем.

*******************************************************************************

«Информация из интернета»

«Это был необычный винно-водочный магазин, гостей встречали изысканно оформленные торговые и дегустационные залы с профессиональными сомелье (или виночерпий). Изначально специализировавшийся на всей алкогольной продукции, начиная от шампанского и наливок до коньяков и водки, в 60-х павильон сконцентрировался на продаже вина».

«Здание "Глав-ликёр-водки" немного менялось, оно было построен о в 1939 году уже за прудами, в так называемой запрудной зоне, которая была целиком отдана отдыху. Он в основном сохранился, и в 54-м год у там произошли некоторые видоизменения в декоре, по сути, он был отреставрирован и в 54-м году вновь начал под таким названием функционировать. Каждый зал был в своей специализации. Один зал был торговый, там можно было приобретать те или иные вина или крепкие напитки, что производились в СССР, другой зал назывался залом для коктейлей. Третий тоже был дегустационный».

******************************************************************************

Ниже я разместил воспоминание, взятое из интернета. Похоже, тот, кто поделился этим, бывал в этом павильоне намного раньше, чем мы.

*******************************************************************************

Как дегустировали вино.

Завсегдатаи ВДНХ очень любили павильон «Вино», особенно студенты. Крепких напитков типа водки или коньяка там не было, зато вина - самые разнообразные, и все их можно было дегустировать. Приходили компанией: в роскошном зале стоял длинный стол, а на нём - вазы со всевозможными конфетами, причём хорошими, типа «Мишки на Севере», - это закуска. Подходил официант, делали заказ. А дальше - самое интересное: за дегустацию надо было платить. Но особо никто не контролировал, верили на слово, и мы, разумеется, сами честно говорили, сколько чего выпили и съели!

*******************************************************************************

(То, что я хотел рассказать, происходило намного раньше той дегустации, о которой поведал выше. Просто те дни, которые мы проводили на выставке с отцом, а позже, и с компанией друзей, незабываемы. Особенно, в раннем детстве, эти поездки казались путешествиями в другой мир).

Как сельские жители, мы всегда с большим интересом осматривали павильоны, где показывали всевозможных животных. В экспозициях были представлены лучшие представители пород и видов. Мы любовались лошадьми и коровами, козами и овцами. Хрюшки были такие огромные, особенно рядом с дюжиной своих маленьких поросяток. Меня поражали огромные закрученные рога баранов -чемпионов.

*******************************************************************************

«Информация из интернета»

Белоснежный павильон «Кролиководство» был возведён на берегу Каменского пруда в 1954 году. Тогда же на угловых парапетах его крыши со стороны главного фасада были размещены монументальные парные скульптуры кроликов, хорошо заметные на фоне неба на фотографиях 1954–1959 годов.

Затем они были безвозвратно утрачены. Скульптуры придавали силуэту павильона неповторимое своеобразие и сообщали посетителям о его тематике с большого расстояния, приглашая посетить интересную экспозицию.

*******************************************************************************

Однажды там проходила большая выставка кроликов, и нас угораздило на неё заглянуть. Сейчас я даже не могу сказать точно, случайно произошло это или нет. Вполне вероятно, что отец, узнав о выставке, поехал туда со мной, уже с намерением приобрести в наше хозяйство породистых крольчат.

Но до сих пор впечатление о той поездке у меня было другое. Как многие малыши просят очередную игрушку, я попросил отца купить нескольких крольчат. Я всегда считал, что отец пошёл навстречу моей просьбе потому, что и ему понравились маленькие пушистые комочки с длинными ушами. Начало нашему огромному стаду положили три пары, которые мы привезли с ВДНХ. Первые были белые с красными глазами.

Вторая пара была серая.

А в третьей паре были крольчата, которых отец называл «Венские голубые».

Когда наши пушистые комочки превратились в 7-8ми килограммовых великанов, иногда одновременно в многочисленных клетках беспрестанно пережёвывали травку около ста двадцати крольчат, крольчих и кроликов.

А травки им требовалось не меньше, чем хорошей корове.

*******************************************************************************

« За травой »

По прошествии пятидесяти лет, заводя разговоры с Лукиным Сашей о тех временах, мы вспоминали поездки за кормёжкой для кроликов.

Особенно запомнилась поляна между соснами за туберкулёзным диспансером, который на Головинском шоссе.

На этом месте между диспансером и мебельной фабрикой и сейчас сосны, правда, сейчас под ними расположилась собачья площадка. А, если честно, запомнилась - то нам не поляна, не трава, которую косил отец, не сосны, а запомнилась дорога, по которой мы с Сашей, оседлав большущую телегу, неслись навстречу ветру, представляя себя то шофёром, то лётчиком, то машинистом. Маршрут наш проходил вдоль Головинского кладбища. Сейчас там проходит улица Нарвская, но и тогда дорожка была покрыта асфальтом, и телега, сделанная отцовскими руками, на резиновых колёсах с отличными подшипниками, просто неслась по ровному полотну. Частенько отец, разогнав нас, отпускал в свободный полёт и мы по инерции продолжали движение под гул подшипников , который напоминал работу мощного двигателя.

Конечно, наблюдая как острая коса со звоном укладывала сочную траву ряд за рядом, мы не могли дождаться, когда отец позволит нам приобщиться к этому интересному делу. Коса была такой тяжёлой, большой и неудобной, что руки быстро уставали, и раз за разом приходилось вытаскивать застрявший в земле её острый нос, который частенько вонзался в грунт. Отец, наблюдая за нашими опытами, всё время советовал : «Прижимайте пяточку поближе к земле, а остриё наоборот! Да размах пошире!». Какой там размах, если мы еле справлялись с этой оглоблей, которая была нам не под рост. Сашка- то был постарше, повыше, да посильнее, у него, конечно, выходило получше. А про мои успехи лучше промолчать. Но, всё же, главное- это было то, что перед нашими глазами был отцовский пример. (Сейчас бы это назвали мастер- классом). И, когда прошли годы, когда руки окрепли, да и рост сантиметров на пятьдесят прибавился,- вот когда пригодились отцовские уроки. И не только в общении с косой, топором, или мотыгой.

Обратно с покоса мы возвращались с большим комфортом, но не так быстро, сидя на самой макушке огромной, ароматной копны свежескошенной травки.

(На фотографии 2018 года ещё видны остатки тех сосен, под которыми мы косили траву. Плакать хочется, глядя на эту помойку, вмеcте с этим допотопным забором. Ведь в памяти всё равно всплывает тот, хоть и малюсенький, но уютный, красивый сосновый бор. Понятно, что неспроста в те годы на краю этого зелёного массива построили туберкулёзный диспансер)

*********************************************************************************

« Как мы пилили дрова »

Так же, как в юности, я, получив небольшой слесарный опыт, потом по жизни частенько пользовался им при надобности. Так же я был благодарен, что в раннем детстве мне пришлось пообщаться и с садом, и с огородом, и со всеми остальными премудростями жизни в частном доме.

Не могу не вспомнить наших хороших знакомых, которые проживали на улице, где располагался магазин и керосинная лавка. Медсестра тётя Надя Смирнова с глухонемой дочкой Ларисой жили вдвоём. Наверно, несладко приходилось им в деревне без мужичка. Наши, скорее всего, частенько обращались к Надежде по разным медицинским вопросам. Возможно, и подружились- то на этой почве. К слову сказать, что и сестра Люба со временем подружилась с Ларисой, они, кажется, были ровесниками. В то время сестра изучала азбуку глухонемых, и даже понемногу общалась с подружкой на равных. Помню, что Люба, практикуясь, показывала и мне, как жестами рук и пальцев обозначаются буквы и слова.

Рассказать же я хотел о том, как мы с отцом ходили на помощь Смирновым, у которых был большой дефицит в грубой мужской силе. Лет мне тогда было совсем немного. Наверное, семь или восемь. Помощь наша заключалась в заготовке дров, но проходила она не летом, а зимой. Припасено дровишек - то, видимо, было маловато, вот и кончились посреди холодов.

В работе я от отца не отставал, но толку от меня было немного. Изо всех сил тянул я зубастую, двуручную пилу на себя, но сопротивлялась она ещё сильней и частенько застревала. Отцу приходилось прикладывать усилия и вперёд, и назад, да ещё делать вид, что без меня он не справился бы ни в коем случае. Удивительно, но батя даже топор не боялся доверять мне. Правда, с тех пор не забылось, как он упорно объяснял мне, каким образом справиться с бревном и не пораниться. Конечно, сильно сучковатые поленья мне не поддавались, но общими усилиями мы всё равно выходили победителями.

В заключении хочу сказать, что отец тогда держал меня за равного, несмотря на то, что силёнок у меня для такой работы явно не хватало. Думаю, вспоминая своё детство, он не сомневался, что любой опыт не помешает мне в будущем.

*******************************************************************************

« На Ёлку. Троллейбус № 6 »

Примерно в 1959 году со мной произошёл один курьёзный случай, который был связан с поездкой на Новогоднюю ёлку.

Как всегда, наш маршрут проходил мимо кирпичного завода (сейчас это перекрёсток улицы Пулковской и Конаковского проезда), а далее- к остановке шестого троллейбуса на Ленинградском шоссе. Эта дорога в Москву, в центр, была самой быстрой и практически единственной для нас. Ну, если не считать трамвай из Михалково - куда-то в сторону Савёловского вокзала. Москва ведь тогда заканчивалась в районе Войковского чугунолитейного завода, стоявшего вплотную к окружной железной дороге, которая и была границей города.

Когда с мамой по заснеженной дороге мы добрались до остановки, уже приличная толпа, ожидающая троллейбус, отбивала чечётку на замороженном тротуаре. Ну, а когда подкатил рогатый, началось столпотворение. Когда двери закрылись и машина тронулась, я понял, что лавина, которая занесла меня вовнутрь, не дала маме протиснуться за мной, и я уехал на ёлку один.

С большим волнением и нетерпением доехал я до следующей остановки, которая называлась «Водный стадион Динамо». Моя детская логика подсказала мне, что надо возвращаться за отставшей, потерявшейся мамой. Как сейчас помню, что по дороге туда и обратно меня больше всего волновало то, что я еду без билета. Кажется, я даже пытался объяснить окружающим, по какой причине мне приходится ехать зайцем. Приехав обратно на «Кирпичный завод », не найдя там потерявшуюся, я направился домой в Головино. С порога я выпалил : «Мамка потерялась!». Бабушка и сестра не знали, что и подумать. Общими усилиями мы приняли решение, что надо идти на розыски. Теперь уже с сестрой я потопал по знакомому маршруту до Ленинградки.

В это время мама, дождавшись следующего троллейбуса, тоже была на розысках. Её логика подсказала, что надо прочесать весь шестой маршрут. Сообщив водителю о проблеме, она, выскакивая на каждой остановке, кричала и осматривала окрестности. Водитель каждый раз терпеливо ожидал её возвращения. Таким образом, проехав до «Песчаной площади», мама вернулась обратно.

Когда мы с сестрой уже подходили к Ленинградке, увидели маму, направляющеюся нам навстречу.

Самое интересное, что мы всё-таки благополучно попали на ёлку. Но где проходила эта ёлка? Что интересного там было? Странно, но самые яркие воспоминания об этом событии оставили взаимные поиски.

*******************************************************************************

« Джек и Барсик »

« Работа Михаила Тимофеевича на

Братцевской птицефабрике »

Примерно в 1958 – 61 году из-за того, что участились случаи воровства в садах и огородах, отец решил завести собаку. Наверно, потому, что на выращивание и воспитание из щенка настоящего сторожа времени не было, пришлось покупать взрослую собаку. Собака, которую присмотрел батя, в то время «числилась» в охране Братцевской птицефабрики. Отец тогда тоже работал на «птичке», и, думаю, неспроста положил глаз на Джека.

После появления этого «чудища» в нашем саду, местная шпана стала обходить наш участок за километр. Но и для нас в первое время наш охранник был страшной угрозой. Даже отец, во время кормления, держался от него подальше.

Видок у Джека был, мягко говоря, своеобразный. Шерсть относительно ровно переходила от седого до тёмно - серого. Передняя часть туловища «до пояса» была в густой длинной шерсти. А задняя, как у льва, короткошёрстная, гладкая, как бархат. Голова у него была большая с огромными недобрыми глазами под густыми, (как у Брежнева), лохматыми бровями. Уши средние, висячие. О нём можно было сказать : «крепкий, коренастый пёс, уверенный в своих силах».

Но самый интересный факт, это то , что Джек, кроме кур, ничего не ел. И это не удивительно, ведь, прожив долгое время на огромной птицефабрике, он другого корма и не видел.

Когда наш сторож просидел несколько первых дней голодный, отказываясь от непривычной предлагаемой нами кормёжки, отцу пришлось договариваться на работе со сторожами, которым для кормления собак выделяли всех кур, умерших по разным естественным причинам. Слава Богу, что их количество позволяло сторожам, (правда, нерегулярно), за небольшое вознаграждение снабжать нашего Джека этим деликатесом. Вот так, не пойдя на компромисс, пёс дождался свой незаменимый рацион. Впоследствии, ему частенько, с пустым животом по несколько дней приходилось дожидаться «посылку» с «птички». Этот вопрос не поддавался никакому планированию. Бывало то густо, то пусто.

Один раз такое ожидание растянулось на неделю, и, как всегда, Джек голодал, упрямо отвергая «подношения с нашего стола». Голодовка кончилась через семь дней, и, как ни странно, в бумажном мешке, который принёс отец, находилось семь кур. Практически постоянно я ходил с отцом в сад кормить собаку. И там было на что посмотреть.

Для удобства отец приспособил в саду, недалеко от будки, огромный пень, и на нём, как заправский мясник, расправлялся с принесёнными курами. Процесс кормления состоял максимум из трёх операций. Сначала отец ударял по куску несколько раз топором , как бы немного дробил его и находящиеся в нём кости. Потом сильным ударом он отрубал этот кусок от курицы, и ловким движением топора подбрасывал его в сторону пса, который всегда успевал проглотить предыдущею порцию, и был готов схватить на лету следующею.

Меня всегда завораживало действие этого конвейера. Тем более, всё это происходило под страшный хруст костей и перьев. Курица буквально за минуту пропадала в голодной пасти Джека, и можно сказать, производство это было безотходное. Съедал он курицу и с головой, и с ногами, и даже с перьями, которые ему, почему- то, совсем не мешались.

Когда в мешке кур прилично поубавилось, и осталось штуки три, отец начал волноваться и говорить : «Может, хватит с него? А то лопнет ещё!». Я же, не понимая опасности, стал упрашивать : «Пап, дай ему ещё. Он же голодный, вон как выпрашивает!». Сейчас думаю - зря, но по моей просьбе, отец скормил и пятую, и шестую и последнюю курицу. Когда мешок опустел, Джек успокоился и завалился переваривать обед. Слава богу, всё обошлось и плохих последствий обжорства, на нашу радость, не последовало.

Со временем собака обжилась на новом месте, привыкла к новым хозяевам и занялась привычным делом. В саду, вдоль забора, который выходил на улицу, отец натянул толстую стальную проволоку, которая и стала для Джека «пограничной полосой». Частенько я захаживал к нему в гости и усаживался на его большую будку, крыша которой была плоская и тёплая на солнце, так как отец оббил её оцинкованным железом. Обычно там восседал пёс. Наверняка это место было его самым любимым. Помню, что общался я с Джеком с большой опаской. Прежде всего, потому, что вид у него был страшный и хмурый. Да ещё и потому, что большой радости он никогда не показывал. Но могу сознаться, что когда в этот момент я, бывало, залезал на забор и осматривал окрестности, мне, конечно, нравилось, что проходящие мимо ребята восхищаются и даже немного завидуют, понимая, какой дружок находится за моей спиной.

Однажды зимой, видимо, узнав, что в районе кирпичного завода делают прививки собакам, отец стал собираться. Я, конечно, упросил его взять меня с собой. Но первая попытка закончилась неудачно. Когда мы выходили на улицу, ведя Джека на поводке, отец, открывая калитку, поскользнулся на льду. Не помню, удержался он или нет, но главное, что это резкое движение не понравилось нашему псу. Среагировав как на нападение, Джек, видимо, машинально, схватил отца за ногу. Батя психанул, обложил его, как только мог, и плюнул на эту затею. Вскоре, успокоившись, отец всё - таки предпринял вторую попытку. Добравшись до «кирпичного», я увидел, что «процедурный кабинет» устроили в помещении местной пожарной команды. Когда ветеринар осмотрел собаку, кажется, предположительно, определил его возраст и породу его родителей. По-моему, доктор упоминал, что один из родителей Джека был из каких- то Терьеров. «Айболит» предложил отцу подержать собаку за ошейник, пока он будет делать укол. Услышав о том, что случилось час назад у калитки, и что взрослая собака попала к нам совсем недавно, доктор предложил привязать Джека к надёжной ручке на воротах. Подтянув собаку поплотнее к ручке, мы, на всякий случай, отошли подальше за стоящую в помещении пожарную машину. С большим трудом, но прививку сделать удалось. Правда, решив показать своё несогласие с таким насилием, Джек вцепился зубами в здоровую доску, закрывавшую щель между створками ворот, и в одну секунду оторвал её с корнями. Реакцию доктора, которая последовала после этого, отец вряд ли предвидел. Ветеринар долго нас не отпускал, уговаривая продать ему собаку. Отец конечно не согласился, хотя совсем недавно, там, у калитки, наверно его первой мыслью была : «поскорее распрощаться с этой зверюгой».

Несколько раз подводила цепь или не выдерживал ошейник, и у Джека получалось рвануть в самоволку. Саша Лукин (ему тогда было лет десять), мой друг и сосед, рассказывал об одном из таких случаев. Так как вход у нас был общий, ничего не подозревающий Саша, зайдя в калитку, остолбенел в прямом смысле. Навстречу ему по дорожке бежал Джек. Обычно, проходя или пробегая мимо, Саша видел в саду собаку, которая была готова разорвать любого, кто приближался. Было страшно, но цепь её держала, хоть и трещала от сильных рывков. В этот раз у Саши в голове пронеслось множество предположений, но ни одного позитивного. Пробежав мимо, Джек просто не обратил внимания на нашего соседа. А Саша просто не мог поверить, что Джек так резко изменился, всего лишь освободившись от привязи.

Во время одной из этих самоволок (по рассказу свидетелей или пострадавших), Джек повстречал двух «местных выпивох», которые под хорошим градусом возвращались из магазина. Никого не трогая, пёс, можно сказать , «бежал по своим делам». Но тем, кому море было по колено, он всё - таки чем - то помешал. Один из пьяных мужиков замахнувшись, изрёк что - то вроде : «Ууу, чёрт страшный!». Что было недалеко от истины. Видимо, Джеку сильно не понравилось такое обращение, и он не стерпел. Быстро протрезвив мужиков, Джек загнал их на крышу торговой палатки, которая стояла в конце улицы, недалеко от нашего дома. Другой возможности спастись смельчакам, наверно, не подвернулось. Говорили, что разозлившийся пёс не сразу успокоился и прилично продержал матерившихся мужичков на крыше.

Вспомнив Джека, хочется рассказать и о нашем коте Барсике, который тоже любил присутствовать при кормлении собаки и конечно же получать подарки от отца, в виде лучших кусочков курицы.

Когда он был ещё котёнком, нам удалось выяснить, что имеющий самые заурядные внешность и размеры, наш Барсик является беспощадным крысоловом. Однажды, когда я с отцом направился в холодную комнату, где на стеллажах, устланных сеном, хранились груши и яблоки, котёнок, возможно почуяв добычу, составил нам компанию. По причине сломанного выключателя осветить комнату тогда можно было простым подкручиванием электрической лампочки. Когда, открыв дверь, отец собрался шагнуть в темноту, мы услышали в комнате шум. Это была короткая схватка маленького Барсика с огромной крысой. Их размеры были почти одинаковые, в чём мы убедились, когда вкрутили лампочку и увидели котёнка, державшего добычу за шею мёртвой хваткой. Говорят, что не каждая кошка имеет смелость и сноровку для охоты на крыс.

Поведение нашего кота было немного необычное, и, скорее, характерное для собаки. Когда мы с отцом брали специальную тележку с закреплённым на неё молочным бидоном и отправлялись на другой конец посёлка за водой, Барсик, как верный пёс, неизменно следовал вместе с нами. Пока мы набирали воду в бидон, а иногда ещё и не обходилось без очереди к колонке, кот терпеливо ожидал хозяев. Но, когда наша двухколёсная колесница отъезжала от мокрого места, он, миновав лужи, как - то брезгливо отряхивал свои лапы, и, задрав хвост, оглядываясь, мчался вперёд, как бы показывая нам дорогу домой.

Каждый вечер отец , приходя с работы, имел привычку пройтись вдоль всего огорода по стёжке и убедиться , что там всё в порядке. Так же как и я, Барсик получал удовольствие от этих прогулок. Он постоянно крутился у наших ног, пока мы находились на огороде.

Однажды во время кормления собаки, произошёл очень неприятный случай, особенно для нашего Барсика. Всё время, пока отец рубил кур, кот тёрся о его ноги или крутился рядом в ожидании подачки. В очередной раз, когда отец резким движением хотел отрубить кусок курицы, на пенёк элегантным движением в место, куда уже летел острый топор, Барсик положил свой хвост. Отец, видя, что произошло, за эти доли секунды уже не мог остановить руку, направившую топор. В один миг наш кот остался без хвоста, а, точнее, с огрызком сантиметров семь, восемь. По какой - то причине в этот раз меня в саду не было, и потом, рассказывая мне, отец сознался, что немного испугался обезумевшего от боли кота, который, рыча и визжа, носился кругами, вырывая зубами и когтями траву из- под яблонь. На всякий пожарный он заскочил на собачью будку и ждал, когда кот успокоится. В результате пострадавший удалился зализывать рану, а отец долго косил и убирал в саду окровавленную траву. Через несколько дней кот всё - таки объявился, но прожил без хвоста он не долго.

*******************************************************************************

« Мешок в зубах »

« Работа Михаила Тимофеевича на

Братцевской птицефабрике »

Как – то, проходя мимо грузовика, из которого грузчики перетаскивали на склад птицефабрики большие мешки с зерном, отец решил подшутить над знакомыми мужичками. Прежде он подзадорил их своим замечанием о том, что они не могут справиться с таким «маленьким» мешком. И что он элементарно без помощи рук одними зубами мог бы выполнить их работу. Спор дошёл до заключения пари. Кажется, ставка была равна десяти рублям. В те годы это было немало, ведь не каждый зарабатывал червонец за день.

Когда отец со связанными за спиной руками и мешком в зубах отправился в склад, удивлению окружающих не было предела. Для них это было как цирковое представление. Спор был выигран.

На самом же деле без некоторых цирковых хитростей не обошлось. Впоследствии, отец рассказывал мне, что, прежде всего надо было схватить мешок так, чтобы вместе с мешковиной в рот попало и зерно, при помощи которого материал не выскальзывал, а держался бы за зубами как валик. Следующая хитрость была в том, что, взяв мешок с грузовика, то есть с верхней точки, изогнув немного тело и отклонив голову назад, можно было распределить основной вес на грудь. А зубами всего лишь придерживать, чтобы груз не свалился.

Но, главное, считаю, - было в его крепких зубах, которые просто у него никогда не болели, и за свои шестьдесят лет, он ни разу не посещал кабинет зубного врача.

*******************************************************************************

« 100 метров на руках »

« Работа Михаила Тимофеевича

на Братцевской птицефабрике »

А вот другой спор, связанный с хождением на руках , отцу выиграть не удалось.

Возможно, я уже упоминал, что отец в шестидесятые годы, когда ему было 45 – 50 лет, учил нашего соседа Сашу Лукина ходить кверху ногами. Соответственно, ему приходилось показывать это на собственном примере. Оказалось, что к пятидесяти годам отец не разучился, да ещё и сохранил форму.

Как то отец рассказал, что однажды, не рассчитав силы, проиграл пари. Он поспорил на то, что пройдёт сто метров на руках, но не просто, а при каждом шаге ударяя себя ладошкой в грудь. До удачи ему не хватило нескольких метров. Почти дошёл. Но почти не считается.

*******************************************************************************

« Рационализатор »

« Работа Михаила Тимофеевича на

Братцевской птицефабрике »

Этот рассказ тоже связан с работой на Братцевской птицефабрике и ещё с тем, что, где бы отец не работал, он всегда максимально применял свои конструкторские способности. Рационализаторские предложения отца часто приносили пользу предприятиям, и уверен , не малую экономию финансов. Но знаю, что вознаграждения за это, практически, никогда не переваливали десяти – двадцати рублёвый рубеж. В те годы отличившихся чаще одаривали почётными грамотами, а не денежными премиями.

Выполняя на фабрике монтаж американской автоматической линии, которая должна была одновременно кормить и поить кур, а также убирать помёт и снесённые яйца, отец соответственно сравнивал то, что делалось руками с тем, что вводилось взамен. Видимо, эта работа подталкивала его на рационализаторство.

Пример, который я не мог забыть, был связан с цехом, в котором подготавливали куриные тушки (по импортному стандарту) для отправки на Кубу. Тогда большой процент фабричной продукции отправляли авто - рефрижераторами в ленинградский порт.

Проходя по цеху, отец удивлялся тому, что курам, отправляемым нашим кубинским друзьям, обязательно обрезали гузки, что никогда не делалось с теми, что шли в наши магазины. Этой ответственной операцией занималась целая бригада работниц с острыми ножами в руках. Работа, конечно, была не из лёгких. Вот тогда и пришла ему мысль, как очень просто облегчить выполнение этой операции.

Я даже хорошо помню, как отец приносил домой деталь, которая простейшим образом решила эту проблему. Помогла в этом простая труба диаметром не более пяти сантиметров. С одной стороны которой приваривалось крепление к электромотору. А с другой стороны труба затачивалась, так что превращалась в корону из трёх острейших ножей. Когда всё было готово, пессимистично настроенные инженеры и руководители всё - таки назначили день испытания отцовского изобретения. Собралась большая комиссия, которая, скорее всего, ожидала провала конструктора - самоучки. Но, когда отец включил мотор, и ножи закрутились с огромной скоростью, все замерли в ожидании развязки. Финал получился ужасно смешным. Такого не ожидал даже сам изобретатель. Поднеся курицу к ножам, отец даже не понял , что случилось. Ножи в долю секунды отрезали куриную попку и с огромной скоростью отправили её, как пулю, над головами членов комиссии,- в противоположный конец цеха.

Это была победа. Но отцу потом пришлось придумывать специальный уловитель, который защищал работников цеха от такого обстрела, который случился на испытании. Конечно, все были довольны, но целой бригаде женщин с ножами пришлось подыскивать новую работу.

*******************************************************************************

« 12 апреля 1961 года »

В этот знаменательный день 12 апреля, мне уже было 7 лет 5 месяцев и 20 дней. К сожалению, мои воспоминания не отличаются большой чёткостью. Вот так странно устроена память.

Погода тогда была неплохая. Кажется, было не жарко, не холодно. Солнышко уже подогревало по - весеннему, но от земли тянуло прохладой. Да к тому же редкие облака иногда загораживали тёплые лучи, напоминая, что до лета ещё полтора месяца. Асфальт, по которому за зиму мы уже соскучились, просох и с радостью подставлял свою спину под колёса наших застоявшихся велосипедов и под туфельки девчонок, без устали прыгающих по клеткам классиков, передвигая железные баночки из - под гуталина. Тогда мой трёхколёсный уже лишился одного колеса. Научившись держать равновесие на двух колёсах, я с удовольствием носился по улице из одного конца посёлка в другой.

В сентябре 1960 года, когда родители хотели отдать меня в первый класс, им было отказано, по причине того, что до семи лет к началу занятий мне не хватало одного месяца и двадцати трёх дней. Думаю, что были и другие причины. Во-первых, детей тогда было много. Пусть не по двенадцать в семье, как в старину, но уж точно, не меньше двух. Классы были переполнены. Предполагаю, что это усугублялось ещё и нехваткой школ. Потом, когда я уже учился в первом классе, мог убедиться в том, что в нашу школу были собраны ребята не только из нашего посёлка, но и второго Головинского, Никольского, и района кирпичного завода. То есть, со всей ближайшей округи.

Вот потому и рассекал я с утра пораньше на велике, в то время, когда мои одногодки скрипели перьями, сидя за партами.

В те годы, начиная с 1957, мы уже немного стали привыкать к сообщениям по радио и телевидению об успешных запусках, то искусственного спутника, то корабля с Белкой и Стрелкой на борту. Но, что ни говори, всё - таки это было самое начало освоения космоса. И каждый маленький шажок по этому пути был первым.

Когда я проезжал мимо дома, который стоял через два участка от нашего, и где проживал мой ровесник Борька Катчев, до меня донеслись какие - то громкие слова. Остановив велосипед, я понял, что через настежь открытое окно громкие и торжественные слова эти летят из динамика радиоприёмника, скорее всего, из чёрной картонной тарелки , аналогичной тем, которыми тогда ещё пользовались многие наши соседи на своих радиоточках.

Сразу стало ясно, что случилось что - то из ряда вон. Из соседних домов тоже загремели динамики, люди стали выходить на улицу.

Ещё и ещё раз слушали повторные сообщения, которые начинались примерно так :

«Работают все радиостанции Советского Союза»

А дальше вещали то, что многие и ожидали, но сразу, как в несбыточное чудо, поверить не могли.

«12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг земли первый в мире космический корабль – спутник «ВОСТОК» с человеком на борту»

Вот так мы стали современниками Юрия Алексеевича Гагарина, первого в истории человечества космонавта и свидетелями полёта, который на все века останется первым.

Потом ещё долго продолжалась эйфория празднования события, которое, как обещал нам Никита Хрущёв, показало, что хоть в этом мы догнали и перегнали Америку.

Уже в ХХI веке я узнал, что американский астронавт, который готовился так же, как и советский космонавт, к штурму космического пространства, отстал от Гагарина буквально на две недели. Да, это был ужасный удар, и по престижу Америки, и по американской астронавтике, в частности.

*******************************************************************************

« Железные птицы. Паутина. 2000 год »

Совсем маленькая заметочка из раннего детства. Это даже можно сравнить с воспоминанием отца, когда его дед в Колонтаево, на русской печке, длинными зимними вечерами проводил с ними, малышами, просветительские беседы. В моём же университете профессором была бабушка Оля.

Деды мои к этому времени уже отправились в места вечного отдыха. Мне кажется, что я не могу припомнить такие моменты, чтобы наша бабушка сидела без дел. Буквально, -с самого раннего утра,- то растопить печку, то почистить рыбу, или овощи. К обеду и ужину что-то надо сварить, или пожарить. Про гусей, кур, и хрюшек, я уж не буду распостраняться. Я неспроста начал с этого.

*******************************************************************************

(На фотографии выше - печка, которая очень похожа на ту, что была у нас в головинском доме. Точно также, слева располагалась духовка, а справа была топка)

*********************************************************************************

Обычно наши беседы и происходили во время этих занятий, образно говоря, между печкой и керосинками.

Уж не знаю, из каких писаний, или библий,- вытаскивала бабушка темы для рассказов, но не могло не застрять в моей детской памяти, например, то, что с незапамятных времён в этих книгах было написано «Что пройдёт время и над землёй будут летать железные птицы». А в следующий момент, глядя в окно, бабуля показывала рукой на небо, и торжественно заявляла: «Предсказали ведь, по всей земле теперь самолёты летают». Сидел я у печки с открытым ртом, удивлялся, и думал: «Кто же мог такое написать в те далёкие времена, когда другого транспорта, кроме лошади и телеги, просто и не было».

А бабушка продолжала: «Ещё в писании говорится, что окутает нашу землю паутина железная. И разве не так? Смотри : радио по проводам. И электричество - от столба к столбу. На каждом шагу проводов паутина». «Да, удивительно»,- думаю я.

Но оказывается - это цветочки, и бабушка, плюхнув в воду очередную очищенную картошку, «вываливает» самое страшное. «Немного уже осталось. Но грядёт неминуемое. Обещают нам в этой книге конец света, а настанет он - в двухтысячном году». Конечно, первым делом, когда по спине забегали мурашки, я мучительно стал высчитывать: «Сколько же мне осталось?». Точно сейчас не могу вспомнить, сам я тогда уже баловался арифметикой, или помогла рассказчица, но цифра, как зарубка,- врезалась на всю жизнь. «В двухтысячном мне стукнет сорок семь лет. Это ж так много!»,- не помню, вслух или про себя, подумал я, и сразу успокоился.

*******************************************************************************

« Городской пионерский лагерь в Михалково »

Интересуясь историей нашего района из литературы, я узнал, что при фабрике имени Петра Алексеева после революции в 1922 году был организован один из первых пионерских отрядов.

А в 1930 году на территории усадьбы Михалково начал работать детский парк Октябрьского района.

В конце пятидесятых годов - начале шестидесятых многих наших ребят родители определяли в городской пионерский лагерь, который располагался в Михалково.

Он представлял собой зелёный отрезанный от парка уютный треугольник, который с двух сторон был ограничен улицами Онежской и Михалковской. А с третьей стороны- его подпирал один из двух усадебных прудиков. Почти в центре стояла большая деревянная домушка, в которой была устроена для ребят просторная игротека. Она же в дождливые моменты служила единственным сухим спасательным островком. Не «Артек», конечно, но всё лучше, чем гонять собак по улице.

В то время мне было лет шесть, восемь. Соседу Сашке Лукину примерно одиннадцать. Из скромных лагерных развлечений, кроме редких просмотров фильмов , нам ничего и не запомнилось. Правда, ещё случайно вспомнили, что возили нас как-то на Лесную улицу в подпольную типографию времён революции.

Сомневаюсь, что мы были тогда в восторге, увидев печатный станок в каком-то тёмном подвале. Тем более, что контингент - то был от шести до двенадцати. Нам было бы интереснее в зоопарке - на зверюшек поглазеть, или на аттракционах покататься в парке культуры.

На обед из лагеря нас водили строем, в соседние столовые. Мне запомнились две. Одна, которая, видимо, была от фабрики, располагалась в полуподвале старого трёхэтажного фабричного дома.

Думаю, что работала она с незапамятных времён, и по этой причине всё в ней было какое-то обшарпанное, потёртое, и мрачное. Короче,- под стать самому дому, который имел пристроенную с торца свою персональную котельную, закопчённую и перемазанную углём, наверно, ещё со времён царя «Гороха».

А вторая столовая, похоже, относилась к железнодорожному депо, которое было на противоположной стороне Михалковской улицы, аккурат напротив гастронома.

Здание, в котором разместили её, однозначно построили не так давно, и, видимо, из-за больших окон, там было светло, и казалось ещё просторнее, чем было на самом деле. Кроме того, что в столовой на отдельном столе лежали два больших подноса с белым и чёрным хлебом, и что брать можно было сколько угодно, и совершенно бесплатно, ничего особенного я вспомнить не могу. Всё было стандартно,- подносы, алюминиевые ложки и вилки, короче,- всё, как в обычном советском общепите.

Времяпровождение в лагере большим разнообразием не отличалось. За неимением большого выбора, частенько гоняли в футбол на зелёной полянке. В игротеке засиживались за шашками и другими настольными развлечениями. Но больше мне запомнился не лагерь, а дорога домой.

Потому что проходила она через «шумный дом», где в то время проживала бабушкина сестра. Бабушка Нюша всегда встречала меня радушно и угощала какими-нибудь сладостями. А когда я собирался домой, всегда получал от неё на мороженное. Эскимо тогда стоило один рубль и десять копеек.

Чётко запомнилась мне эта цифра, и тот бумажный рубль с гривенником в придачу. Одиннадцать копеек- такое мороженное стало стоить уже после денежной реформы, которая была 1 апреля 1961 года.

Невероятно вкусным казалось то эскимо, с которым я возвращался домой из Михалково. Не избалованы мы тогда были тортами и пирожными.

*******************************************************************************

(Проложив на современной карте пешеходный маршрут до Михалково, я увидел, что каждое утро мне приходилось преодолевать расстояние в два километра и сто метров. Думаю, сейчас, в 2020 году, мало кто отпускает дошкольника в такое путешествие одного. Надо ещё представить, насколько я был «измотан» к вечеру,- после всяких там пряток, догонялок, салочек, и футбольных баталий. Да целый день на ногах! Но ужасно то, что вечером, мне, «полуживому», машину к выходу почему-то не подгоняли. И я шлёпал домой пешочком, иногда даже, как рассказал выше, заходя к бабушке Нюше, прибавляя к двум километрам ещё немного окольных дорожек. Даже не представляю, остался бы я в живых, если бы, ко всему прочему, остаток сил надо было отдать многочасовым посиделкам за многочисленными гаджетами. Слава Богу, что нас не коснулась тогда эта заразная болячка).

*******************************************************************************

« Рыбки – круглые аквариумы – циклопы – огольцы »

С большим удовольствием и сейчас с друзьями мы вспоминаем ту пору, когда и в Головино пришла мода массового увлечения аквариумами.

Эпидемия началась, когда мы с ребятами увидели первый аквариум в посёлке, появившийся у наших соседей. А дальше, - и пошло, и поехало. У пацанов , как грибы после дождя, стали появляться всевозможные ёмкости с водой, растениями и рыбками, которые, правда не отличались сильным разнообразием.

Один начинал трёхлитровой банкой с несколькими гупяшками. Кому- то родители дарили хоть и небольшой, но настоящий прямоугольный аквариум из железных уголков с прозрачными стёклами, которые не искажали подводный пейзаж. Такие, конечно , вызывали зависть. У Дудаева Валерки появилась прямоугольная литая стеклянная банка, которая, думаю, тогда была самой идеальной, по причине стопроцентной герметичности. Кажется, говорили, что эта ёмкость- одна из частей аккумулятора без внутренних пластин и верхней крышки.

Тогда и я заразился этой болезнью. Так как отец всегда поддерживал мои положительные начинания, мне недолго пришлось упрашивать его на эту тему. Вскоре я встречал отца с работы со своеобразным приобретением. Наверно, небольших усилий стоило ему выпросить пустую тару из- под кислоты или каких-нибудь других химикатов. В нашем распоряжении оказались две здоровые стеклянные бутыли, объём которых, думаю, был не менее двадцати, двадцати пяти литров. Увидев узкие горлышки, да ещё к тому же зеленоватый цвет одной из них, я засомневался в скорой реализации моей мечты.

Видя моё нетерпение и разочарование, отец приступил к чудесному превращению «гадкого утёнка в прекрасного лебедя». Не предполагая, чем может закончиться вся эта операция, я крутился вокруг отца, выполняя разные мелкие поручения. Мы расположились в саду под яблонями, поставив бутыли на ровную горизонтальную поверхность.

Первое моё удивление было, когда отец заполнил тару холодной водой, стараясь довести уровень точно до того места, где самый большой диаметр резко начинает уменьшаться к горловине.

Потом на бутыль отец пристроил кольцо, сделанное из куска бельевой верёвки, и долго выравнивал его строго по уровню налитой воды. Удивительно было, когда он взял и поджёг это кольцо, предварительно промочив его бензином.

Но полный восторг появился в тот момент, когда через несколько секунд раздался тихий звон стекла и отец, взявшись за горлышко, поднял вверх своеобразную стеклянную воронку. А на столе, к моему огромному удивлению, остался круглый аквариум, напоминающий формой огромную прозрачную кастрюлю. В том месте, где минуту назад проходила бельевая верёвка, был ровнейший срез, будто бы оставленный невидимым стеклорезом.

Таким образом, у меня появились два больших аквариума, в которых впоследствии резвились: алые, как пламя, меченосцы, разноцветные, как ситец, гуппи, полосатые, как матросские тельняшки, данио, и сверкающие рубиновыми пятнами кардиналы. Бывали и скалярии, грациозно парящие за стеклом, словно изящные чёрно - бархатные полумесяцы. Ну, а гурами, своими размерами, солидностью и большими шевелящимися усами, наверняка внушали страх остальным жителям аквариума. Передвигаясь в зарослях растений, с хозяйским видом, они напоминали овальные мраморные пластины, переливающиеся перламутром. К соседям гурами относились довольно мирно и особо никого не обижали.

Кормёжки всем хватало с лихвой, потому что добывание циклопов и дафний для нас было больше развлечением, чем работой. Иногда целыми днями, не замечая часов, пропадали мы на прудах, заготавливая корм.

Как можно было уйти домой, не покатавшись на плотах, которыми иногда пользовались мужики, которые мыли мотыля для птичьего рынка. Или пройти мимо огольцов, носящихся по протоке между прудами, и не попробовать подцепить их сачком, которым только что ловили циклопов.

Частенько мы приносили такой большой улов, что излишки, отфильтровав всё через тот же сачок, изготовленный из дамского капронового чулка, выкладывали тонким слоем на фанерку и высушивали на солнышке, для того, чтобы зимой пользоваться не магазинным кормом, а своим, проверенным, собственного приготовления.

*******************************************************************************

« Рыбалка в парке Дружбы »

Как говорят : «Охота пуще неволи». Вот и нам не спалось, когда в мае- июне, - самый клёв. Когда во сне перед глазами поплавок прыгал вверх и вниз, или резко уходил под воду. Разве до сна в такой момент? В часа четыре или пять соскакивали с постели, удочку на плечо, и бегом- на «Вшивый» пруд.

И вот, - как живая картина перед глазами, хоть и было это пятьдесят с лишним лет назад.

Солнце только что вышло из - за горизонта. Полный штиль, ни один листочек не колышется на деревьях. Кроме птиц и кузнечиков, ничто не нарушает утреннюю тишину. Поплавок не в воде, он, будто разрезанный пополам, стоит на стеклянной зеркальной пластине, которой застелена вся поверхность пруда. Даже водомерки практически не влияют на неё, будто бы они носятся на коньках по отполированному льду, не оставляя следов.

Можно сказать, и поклёвки не нарушали эту красоту, думаю, по причине того, что особенно мелкий карась клевал так аккуратно, что без хорошей сноровки и заметить и подсечь удавалось не каждому. Смешно смотрелись со стороны, как воробьи на жёрдочке , те из нас, кто первыми занимали места на спинках затопленных в пруду железных кроватей. Рыбачок постоянно балансировал, имея большую возможность искупаться. Остальные же, ловившие с берега, всё равно завидовали его возможности закинуть удочку, хоть на метр, но дальше всех.

*******************************************************************************

Житель второго Головинского посёлка Юрий Мавренков вспоминает :

(Если сейчас идти от второго Головинского посёлка (сейчас это от налоговой инспекции которая на Флотской) по берёзовой аллее между прудов в сторону Речного вокзала, то по левую руку будет «Песчаный пруд».

За ним по ходу, ближе к управе - «Огольцовый».

Справа, с островом (острова тогда не было), будет «Катушка». Так его стали называть, когда строители в пруд сбросили несколько деревянных катушек из под проводов. Мы детьми с них ныряли.

Ближе к Авангардной – «Вшивый» который соединялся протокой с «Песчаным».

«Песчаный» - соединялся протокой с «Огольцовым». Через протоки были перекинуты доски.

Твой дед, , наверное, хорошо знал моего отца. Они с мужиками бреднем, на вшивом пруду, карасей ловили. Ночами. Боялись милиции. Карась был большой. Крупный. Мы, с пацанами, на вшивом, с утра уже мелочь на удочку дёргали).

*********************************************************************************

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ ..

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ ..