75 лет назад, конец апреля 1945 года. Красная Армия у столицы Германии. Берлин погрузился в панику и хаос. Немцы понимают, что поражение неизбежно и взятие города советскими войсками вопрос ближайшего времени…
Знаете. Немного удивило, но немецкие СМИ тоже вспоминают то время, причем делают это достаточно, я бы сказал, сдержанно, не с той истерией, с которой перевирают прошлое их новые восточноевропейские друзья по НАТО.
Итак, небольшой очерк на основе материалов из Die Welt и Berliner Zeitung апреля нынешнего года.
Красная армия в 60 км от Берлина. 16 апреля начинается Берлинская наступательная операция. Советские войска прорывают немецкую линию обороны на Зееловских высотах. Через несколько дней в поле боя превратился и сам Берлин. Более 2 миллионов солдат Красной Армии, имевшие в своем распоряжении 14 600 пушек и 6250 танков, пошли на штурм столицы Рейха.
В ожидании русских берлинцы сжигали нацистские флаги и символику, многие подавались на Запад, стремясь попасть в зону англо-американских соединений. За полгода население германской столицы сократилось почти вдвое.
14-летний Юстус Аленфельд пишет в «Дневнике последней борьбы за Берлин» 17 апреля: «О наступлении Красной Армии пока нет точной информации. Повсюду царит огромное напряжение.»
В тот же день Хедвиг Лушай, владелица небольшого продуктового магазина записала: «Политическое и военное напряжение достигло крайнего предела. Что и как будет дальше? В магазине ходят слухи, один страшнее другого. Люди собирают скарб и толпами бегут на запад. Я решила, что останусь. И будь что будет.»
19 апреля 1945 года, после трехдневных кровопролитных боев за Зееловские высоты, пала последняя линия обороны вермахта на подступах к Берлину. Мобильные части советских войск окружили столицу Рейха с севера и юга, основные силы Красной Армии прямиком вошли в восточные районы города.
Советская артиллерия начала обстреливать правительственные кварталы столицы, поэтому большинство жителей стараются не выходить из бомбоубежищ и подвалов.
«Тревога! Мало воды, нет электричества, во время воздушных атак больше не раздаются сирены.»
«Опять в подвале. Сегодня день рождения фюрера, но никто не поднял флаги, хотя Геббельс приказал это сделать.»
Рисковать никто не хочет. Все боятся русских.
21 апреля 1945 года Геббельс распорядился раздать горожанам последние запасы продовольствия. После шести лет карточного режима и дефицита продуктов никто уже не ждал такой благотворительности.
Одна из женщин описывала:
«30 грамм кофе в зернах, банка овощных консервов, 250 грамм бобовых, 250 грамм прочих пищевых продуктов, фунт мяса, килограмм сахара и небольшая пачка кофезаменителя.» Столько еды за один раз у нее на столе не бывало уже много лет.
В ресторанах официанты поражают редких посетителей щедростью – вино наливают в неограниченном количестве, до сих пор было правило одного бокала. Пусть лучше оно достанется последним гостям, чем русским. Все ждут от победителей насилия и разграбления.
Не смотря на всеобщую мобилизацию мужчин всех возрастов, город кишит представителями «летучих военно-полевых судов» (состряпанные из младших функционеров НСДАП и солдат-фанатиков), которые охотятся за возможными и реальными дезертирами. Их зачастую расстреливают прямо на месте, в ходу любимый СС-совский прием – выстрел в затылок, других просто вешают, в назидание остальным.
Гитлер обвиняется всех и вся в предательстве, но покидать Берлин не собирается.
- Запомните, каждый, кто будет пропагандировать или даже одобрять меры, подрывающие нашу обороноспособность, — предатель! Он должен быть немедленно расстрелян или повешен!
- Но если, господа, вы думаете, что я покину Берлин, то глубоко ошибаетесь! Скорее я пущу себе пулю в лоб!
21 апреля 1945 года. Ночью советские войска прорвались к столице и начинается война за каждый дом. Конечно, за Красной армией большое преимущество, она более, чем вдвое превосходит группировку защитников, в рядах которых, помимо регулярных частей присутствует и Гитлерюгенд (порядка 3,5 тысяч), и ополчение Фолькштурм (42 тыс.), составленное из стариков и последних мужчин, способных хоть как-то держать оружие. Количество солдат издатели пытаются представит тоже порядка 45 тысяч бойцов, но это некорректные цифры, по оценке советского командования, защитников города около миллиона. Только в плен сдалось, в итоге, 480 тысяч и 220 т. было ранено. Но всё равно, остановить русских не способен уже никто.
В половине десятого утра Гитлера разбудила советская тяжелая артиллерия, обстреливающая центр города.
- Русские уже так близко? — фюрер не верил своим ушам.
После нескольких недель подготовки Берлин хоть как-то подготовили к сражению: были вырыты противотанковые рвы, устроены баррикады на подъездных дорогах, оборудованы оборонительные сооружения. Фюрер все ещё кричал о деблокирующих силах, которые вот-вот должны были подоспеть на помощь, и о чудо-оружии, которого никак не было, но жители Берлина уже в это не верили.
Сталин хотел, чтобы столицу Рейха взяли к Первомаю.
В ночь на 23 апреля эсесовцы вывели и расстреляли выстрелами в затылок многих заключенных из тюрьмы на улице Лертер-штрассе, в том числе борцов сопротивления Клауса Бонхёфера, Рюдигера Шляйхера и Альбрехта Хаусхофера.
«Город будет защищаться до последнего солдата!» — приказал Геббельс в тот же день, перебравшись с семьей в «фюрербункер». Но участков города, которые нужно было защищать, становилось все меньше и меньше.
Но, следовать до конца за фюрером хотели уже не все. 23 апреля Герман Геринг в телеграммах потребовал от Гитлера передать ему всё руководство Рейхом. В ответ фюрер освободил его от всех постов и приказал посадить под домашний арест.
В ночь на 24 апреля рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер встретился в Любеке с графом Фольке Бернадоттом, вице-президентом Шведского Красного Креста, через него он искал контакта с американцами, которым собирался предложить одностороннюю капитуляцию.
За последние дни в Берлине сменилось два коменданта, все понимали тщетность усилий: – Уж лучше бы нас расстреляли!
Красная армия замкнула свои тиски вокруг Берлина со всех сторон. Все попытки (если они и были) оставшихся армий вермахта, выполнить приказ Гитлера и оказать поддержку окруженному гарнизону, успеха не имели.
27 апреля, когда сражение за Берлин продолжалось уже неделю, советские части ворвались в центральные районы города.
«Судьба Берлина предрешена» — сообщалось в одной из советских листовок, которые разбрасывались над городом. Берлинцев призывали с помощью белых флагов переходить за линию фронта. Но это было опасно для жизни. Тот, кто решался вывесить из окна белый флаг, рисковал быть расстрелянным или повешенным.
Судьба Гитлера также была предрешена. Он уже давно превратился в тень самого себя. Прозябание в «фюрербункере», страшные новости и бессилие — наложили на него свой отпечаток.
«Согнувшись, совершая какие-то странные вихляющие движения и как бы ища опоры, он двигался вдоль стен бункера, — писал биограф Гитлера Йоахим Фест. — Его одежда, до той поры всегда очень аккуратная, теперь была покрыта пятнами от еды, в углах губ прилипли крошки, и каждый раз, когда он на обсуждении обстановки брал в руки очки, они с тихим звяканьем ударялись о столешницу».
28 апреля, когда шли ожесточенные бои в центре Берлина, Гитлеру доложили о попытке Гиммлера вести переговоры о капитуляции. Это вызвало у фюрера приступ бешенства, он приказал арестовать рейсхфюрера СС. Но, для него самого наступило время уходить от расплаты. В ночь на 29 апреля, заключив брак с Евой Браун, он написал политическое завещание, объявив своим преемником на посту рейхспрезидента командующего военно-морскими силами рейха Карла Дёнитца, а на посту рейхсканцлера — Геббельса. Составил он и личное завещание.
«Я сам и моя супруга, чтобы избежать позора свержения или капитуляции, выбрали смерть».
30 апреля Гитлер застрелился в личном кабинете, а Ева Браун приняла яд. Их трупы сожгли в саду рейхсканцелярии.
После подписания акта капитуляции советский генерал-полковник Николай Берзарин, чьим именем названа одна из улиц на Западе Москвы, и чьи войска первыми пересекли границу Берлина, был назначен комендантом города, его офицеры во многих частях города назначались комендантами.
Берлинцы вспоминают, как состоялось их знакомство с советскими солдатами и какими «варварами», якобы они были.
Перед битвой за Берлин Сталин отдал распоряжение «проявлять гуманность» и не допускать перегибов, чтобы «ослабить сопротивление немцев в ходе оборонительных боев». В конечном итоге от комендантов зависело отношение к возникающим эксцессам между населением и войсками.
Ганс-Йоахим Лолль, которому тогда было семь лет, сидел в одном из подвалов на Генфер-штрассе в Райникендорфе вместе с отцом, потерявшем ногу на Первой мировой войне, матерью, и еще пятью семьями. В дверь подвала забарабанили и потребовали открыть. Несмотря на сопротивление других обитателей подземелья фрау Лолль открыла. Показавшиеся в проеме русские сначала спросили не страшно ли им здесь, а потом потребовали воды. Поскольку воды в водопроводе уже несколько дней не было, она проводила их к водяной колонке и одолжила ведро, которое красноармейцы не преминули вернуть.
Один из русских оказался врачом, и он был из Ленинграда, потом его назначили комендантом того района. И когда, впоследствии, один из наглых красноармейцев пытался «залезть под юбку» матери Лолля, мальчик побежал к коменданту искать защиты от посягательств. Вальдемар, как они знали начальника по имени, забрал солдата и увел. Маленький немец решил проследить судьбу эпизода, и был крайне удивлен, когда офицер завел провинившегося солдата в руины и там расстрелял.
В то же время, панический страх перед «русскими» не был беспричинным. Ужасные слухи, предвосхитившие их появление — о грабежах и изнасилованиях, убийствах и расстрелах, — были не просто выдумками, говорят, было и такое.
Немец Штефан Дёрнберг, сражавшийся как раз в рядах Красной армии в звании лейтенанта, в своих воспоминаниях указывает:
- Бесспорно имевшие место жестокие эксцессы в последние недели войны и даже некоторое время после ее окончания были следствием долгой варварской войны. Их можно объяснить, но не простить.
Сам Дёрнберг - берлинец, в 1935 году эмигрировал с родителями в Советский Союз (видимо его родители были антифашистами, это в материалах не поясняется) и в 1945 году участвовал в освобождении своего родного города. Но, у него в памяти отложился другой пример жестокости, который он застал в своем новом пристанище. В одной из квартир в гостиной за столом сидела семья: все были мертвы. Мужчина, судя по всему, сначала застрелил двоих детей, затем жену и, наконец, себя самого.
- За четыре военных года я видел много мертвых людей — совершенно чужих и очень близких мне, павших в бою, просто убитых, повешенных, отравленных газом. Но вид этой мертвой семьи как-то особенно врезался в память. Почему, объяснить не могу.
Другая немка, Ева-Мария Гросман, вспоминает, что её встреча с русскими состоялась спустя несколько дней после 25 апреля, её дня рождения, ей исполнилось девять лет. Кто-то прокричал: - Русские пришли, всем выйти из подвала!
«Первые русские, которых мы увидели, хотели прежде всего „ури, ури!" (нем. Uhren, «часы»). У некоторых из них на руках было по несколько часов от запястья до локтя, — рассказывает Ева-Мария. Сегодня ей 83 года.
— Отец и сестра без возражений отдали им свои часы. Больше с нами тогда ничего не произошло». Как она предполагает: - «Мы, дети, стали чем-то вроде защиты для взрослых, ведь русские любили детей!». И иногда от советской комендатуры, располагавшейся рядом, детишкам перепадало кое-что вкусненькое.
Часто детям удавалось подружиться с солдатами. Ганс-Йоахим, которому сегодня 82 года, вспоминает, что было уже в первый день:
- Русские сидели с моим отцом в гостиной, ели хлеб и сало, которые у них были с собой, и курили махорку. Каждый раз, когда мы входили в комнату, кто-нибудь из них запускал руку в карман, вытаскивал оттуда конфету и угощал нас.
Так что, как видите, не только у нас вспоминают события 75-летней давности. Не знаю, как другие немецкие издания характеризуют победителей и проигравших. Но в этих всё выглядит пристойно и не так плохо, как могли бы мы подумать. Хотя, как я понимаю много хорошего, что сделала Красная армия для проигравшего Берлина, так и осталось за кадром. Но, это на их совести.
Одно лишь безумие правило этой страной,
Свой надменный бег оно заканчивает,
На полях, заваленных трупами,
И теперь непомерное горе застилает всё.
Эти стихи можно прочитать на памятной доске у входа на кладбище, где похоронен Альбрехт Хаусхофер. Тело Хаусхофера было найдено его братом и одной из бывших сотрудниц лишь через три недели после убийства, а именно 12 мая 1945 года, спустя десять дней после безоговорочной капитуляции Берлина. В кармане его пальто лежали пять листов бумаги с 80 сонетами. Строки взяты из этих сонетов, которые он написал в тюрьме.
* Сталинградская катастрофа Германии: начало конца. Русская служба BBC.
* Почему Сталинград был самой кровавой битвой во Второй мировой войне (а возможно, и в истории)
P.S. Друзья, на своем канале я публикую материалы на разные темы. На те, которые мне интересны, и я не хочу зацикливаться на чём-то одном. Если вас они тоже увлекают – подписывайтесь на канал, и будете получать новые статьи первыми. Поройтесь на ресурсе под моей фамилией, найдете там ещё много чего. Буду благодарен за положительную оценку в виде нажатого большого пальца кверху. Сам буду оценивать ваши ценные комментарии и пожелания! Делитесь материалами в социальных сетях, пусть ваши друзья тоже прочитают. Хорошо?
