Советская историография, посвящённая иностранцам, служившим в Красной армии во время Гражданской войны, делится на два периода. Первый начался во время самой Гражданской войны и продлился до начала Великой Отечественной. Он характеризовался преувеличением роли иностранцев в победе Красной армии и установлении советской власти на территории бывшей Российской империи. В книгах, статьях и учебниках приводилась фантастическая численность, подчёркивались высокие боевые качества бойцов-«интернационалистов», воевавших за большевиков, и их решающая роль в победе РККА. Это неудивительно - в первой советской Конституции прямо говорилось: «новое союзное государство … послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую Республику». Целью Коминтерна (а ВКП(б) формально была лишь одной из его секций) было создание Всемирного СССР. Поэтому большевики всячески упирали на всемирность советского строя, и, следовательно, всемирный характер Красной армии.
Во второй половине 1930-х гг. советскому руководству стало ясно, что Мирового СССР не получается, а о деятелях Коминтерна с 1935 г. Сталин говорил, что они «и через 90 лет они не смогут сделать нигде ни одной революции». Притязания сталинского руководства ужались до претензий на близлежащие государства, ранее входившие в состав Российской империи. После Второй Мировой войны о Мировом СССР уже и речи быть не могло, и советская верхушка начала всячески подчёркивать национальный (имеются в виду государствоорбразующие нации союзных республик) характер СССР и, соответственно, Красной армии. Идеологема изменилась: красные выиграли Гражданскую войну не потому, что революция в России была частью мировой революции: она имела глубоко национальный характер и была поддержана массами трудящихся, в первую очередь основных национальностей России. Интернационалисты стали упоминаться всё реже, а их роль в Гражданской войне представлялась как незначительная.
При советской власти всегда подчёркивалась идейность красноармейцев-интернационалистов: они, якобы, либо были убеждёнными революционерами ещё до появления в Советской России, либо поверили большевистской пропаганде, уже оказавшись на «родине победившего пролетариата». Однако поверить в это невозможно, впрочем, как и проверить.
Почти все красные «интернационалисты» оказались в России (ещё не советской) во время первой Мировой войны. Большая их часть были военнопленными австро-венгерской, германской, турецкой и болгарской армий, меньшая – китайскими «гастарбайтерами».
Причины вступления иностранцев в Красную гвардию и Красную армию
Осенью 1917 г. в российских лагерях для военнопленных содержалось 2,1 миллиона австро-венгерских, 170 000 немецких, 60-80 000 турецких и несколько сотен болгарских пленных (Р.Нахтигаль. Военнопленные в России в эпоху Первой мировой войны. http://elar.urfu.ru/bitstream). Из-за тяжёлого положения в экономике и нехватки рабочих рук пленных использовали на тяжёлых работах: в конце 1916 г. на заводах, шахтах, строительстве железных дорог и каналов их трудилось около 1,3 миллионов. Условия жизни и труда были тяжелейшими: по данным Красного Креста, в 1914-1917 гг. в русском плену от болезней, холода, голода и непосильного труда умерли 471 398 только австро-венгерских пленных – больше, чем погибло на фронтах.
Осенью 1917 г., ещё до октябрьского переворота, в лагерях для военнопленных начали создаваться солдатские комитеты, которые вступали в контакты с набиравшими силу большевиками – ведь те сулили им свободу и возвращение домой. Тогда же охрана лагерей ослабла, и пленные появились на улицах российских городов, но бежать в чужой, охваченной хаосом стране им было некуда. И они искали союзников, которыми могли стать только большевики. Члены солдатских комитетов в лагерях получили оружие – как от местных советов, так и от Временного правительства, чтобы поддерживать порядок в лагерях и охранять промышленные и транспортные объекты. Местные власти также привлекали вооружённых пленных для охраны порядка в городах и борьбы с бандами.
Захват власти большевиками и перемирие на фронте позволило военнопленным получить свободу: охранять их стало некому. Но и кормить тоже. Возвращение домой было невозможным из-за того, что Брестский мир был подписан только 3 марта 1918 г., а соглашение о репатриации пленных – в апреле, но в условиях войны никакой помощи в репатриации пленные не получили, и вернуться всё равно не могли. Два миллиона человек в лагерях оказались предоставлены самим себе. Большинство из них оставалось в лагерях, либо бродяжничали по городам и сёлам, нанимаясь на работы за кусок хлеба и миску похлёбки. Но был и другой выход: записаться в Красную гвардию, а с конца февраля 1918 г. – в Красную армию.
После падения советской власти появились статьи, авторы которых утверждали, что красные морили пленных голодом в лагерях и вынуждали их вступать в Красную гвардию/армию. Такой необходимости (как и таких возможностей) у большевиков не было, но не было и нужды это делать: у пленных, как и китайских рабочих, всё равно не было другого выбора, как вступать и в ряды красных.
Хотя китайские рабочие не сидели в лагерях, их положение осенью 1917 г. было немногим лучше положения военнопленных. Заводы останавливались, выплаты зарплат прекращались, вернуться домой по перегруженной, очень плохо работавшей Транссибирской магистрали было трудно. Тем более, что в дороге (а она могла занять и месяц, и два) тоже нужно было что-то есть. В Петрограде, Москве, на Украине скопились десятки тысяч китайцев, лишившихся средств к существованию и не имевших возможности вернуться домой.
«Огромная часть мигрантов скопилась в Петрограде, Временное правительство не видело в этом серьезной проблемы и не занималось депортацией. Сохранился протокол заседания в сентябре 1917 года Бюро комиссии по разгрузке Петрограда, посвященного вопросу выселения из Петрограда китайцев-рабочих:
«Точных сведений о числе проживающих в Петрограде китайцев не имеется; по одним данным, число их не превышает 3000 человек, по другим - достигает 8000. Согласно произведенному Министерством труда обследованию, лишь незначительная часть находящихся здесь китайцев работает на заводах, некоторое число обслуживает домовладельцев в качестве дворников, большинство же не занято физическим трудом и представляет собою безработный элемент, на который городским общественным самоуправлением расходуются даже средства на бесплатное питание».
В итоге в столице был образован "Союз китайских рабочих в России", который стал агитировать соотечественников за выезд в различные регионы России.
Но затем Транссибирская магистраль застопорилась, азиаты оказались в глубине России, не имея возможности вернуться домой. В этих условиях они и начали переходить на службу к большевикам.
Первым отрядом, принявшим китайцев на военную службу, стал интернациональный отряд при 1-м корпусе – личная ленинская гвардия. Самый первый круг охраны Владимира Ленина состоял из 70 китайских телохранителей» (Китайские каратели: как мигранты помогали диктатуре пролетариата в России. 28 апреля 2018, https://ruposters.ru/news/).
Коммунисты утверждают: «интернационалисты» не были наёмниками, поскольку им платили столько же, сколько и другим красноармейцам. Во-первых, это не совсем так: выплата денежного довольствия в первые месяцы советской власти велась как попало, и в основном командиры платили столько, сколько могли. А возможности у них были разные: те отряды, которые захватывали банки, могли платить своим бойцам много, и не в обязательно в советских «дензнаках», а и «керенками», царскими рублями и даже валютной. В 1918 г. красными (впрочем, как и белыми) командовали полевые командиры, которые проводили всякие реквизиции и просто грабили, расплачиваясь со своими бойцами, чем могли. Разумеется, лучшим бойцам платили больше, а «интернационалисты» были лучшими: дисциплинированные и сплочённые, не знавшие русского языка и не связанные с населением, они, не раздумывая, выполняли любые приказы.
В начале 1918 г. Иона Якир, красный командир в Молдавии, нанял большую группу китайцев. «Китайцы требуют, чтобы Якир платил жалованье всем, кто к нему нанимался, в том числе и убитым: "Они семьям убитых посылать будут".
"Куда посылать? - удивлялся красный командир. - Во время Гражданской войны? Вот так деньги в конверт положат, адрес иероглифами нацарапают и понесут на почту в Одессе?"
Не ваше это дело, товарищ Якир, отвечали ему китайцы. Вы платите, а мы сами разберемся, а иначе найдем другого хозяина.
И пришлось платить, как договаривались» (Китайские каратели: как мигранты помогали диктатуре пролетариата в России. 28 апреля 2018, https://ruposters.ru/news/).
Кроме того, сами по себе паёк и обмундирование были для «интернационалистов» достаточным стимулом для того, чтобы вступить в Красную гвардию/армию. Не говоря уже о том, что наличие оружия само по себе позволяло бойцам и прокормиться, и скопить денег (или драгоценностей) для возвращения домой – ведь «реквизиции», т.е. грабёж, был узаконен.
Массовое вступление пленных, прежде всего венгров, в Красную армию и партизанские отряды в Сибири, на Урале и в Поволжье в 1918-м было вызвано приходом белых: они не признавали Брестский мир и пытались загнать пленных обратно в лагеря, где полностью отсутствовало какое-либо довольствие, а значит, не было шансов выжить. Но лагеря и охранять было некому, поэтому множество пленных, преимущественно венгры, массами уходили в красные отряды. Определённую роль сыграла и традиционная неприязнь чехов и словаков к венграм: солдаты восставшего Чехословацкого корпуса иногда расстреливали военнопленных-венгров без всяких причин, что, разумеется, увеличивало их приток в ряды красных.
Особняком стоит история латышских стрелков – бывших элитных частей русской армии. Но их тоже невозможно заподозрить в симпатиях к большевикам. В начале 1918 г. вся Прибалтика оказалась в руках немцев, и латыши, большая часть которых вступила в русскую армию добровольно, из-за исторической неприязни к немцам, вернуться домой не могла. Они не содержались в лагерях, но им тоже было необходимо питаться, и вообще иметь какие-то перспективы. Латышские стрелки были дислоцированы в Петрограде и в Центральном регионе, контролировавшемся красными, поэтому неудивительно, что латыши сразу примкнули к большевикам.
Численность «интернационалистов»
В советское время численность интернационалистов в РККА оценивалась в 250 тысяч человек, в т.ч. 80-100 тысяч венгров. В 1920-30-е гг. это преподносилось как доказательство всемирности Красной армии – тогда было принято указывать, что Весной 1919 г. РККА насчитывала порядка 440 000 штыков и сабель. В послевоенное время указывалась то же число иностранцев, но уже чаще приводили не боевую, а общую численность Красной армии, составлявшую 1,5 миллиона. Тогда же в публикациях начали обязательно отмечать, что единовременно на фронтах Гражданской войны было гораздо меньшее число «интернационалистов».
Более или менее точно указать численность иностранцев в РККА невозможно из-за плохо сохранившейся документации. Относительно верные цифры, общепринятые в научной литературе, таковы: 40-60 тысяч венгров, 40 тысяч китайцев, 25-40 тысяч латышей, по нескольку тысяч немцев, австрийцев, поляков, чехов, финнов, корейцев, хорватов, и по несколько сотен турок, болгар, румын, хорватов и словенцев. Можно предположить, что общая численность иностранцев, в разное время хотя бы кратковременно воевавших на стороне красных, достигала 160-180 тысяч человек.
Однако сами по себе эти цифры не дают представления о том, какова была роль «интернационалистов» в победе большевиков.
Роль «иностранного легиона» в победе красных
Впервые иностранцы приняли участие в боях за установление большевистской власти в Петрограде и Москве в конце октября – ноябре 1917 г. В октябрьском перевороте, в т.ч. в «штурме» Зимнего дворца, участвовали как минимум несколько китайцев и венгров, зато в боях за Москву «интернационалисты» сыграли заметную роль. Отряд поляков (военнопленных германской и австро-венгерской армии), работавшие на заводе Тильманиса, отряд поляков с завода Гужона и отряд венгров, прибывший из Иваново-Вознесенска были ударной силой красных в московских боях.
«К концу 1917 г. в ряды Красной Гвардии записалось уже около 30 тыс. иностранцев. Хоть и в последствии в рядах КГ было около 300 тыс. человек – в начале такая поддержка иностранцев большевикам сыграла значительную роль в установлении их власти. Так кое-где ряды «русской рабоче-крестьянской армии» в отдельных местах бывало почти целиком состояли из венгров – в Иркутске каждым третьим красным был иностранец, в Оренбурге из 1600 красногвардейцев – больше тысячи, в Костроме - больше половины» (Игорь Мангазеев «Интернационалисты в РККА во время Гражданской и Советско-польской войн», http://orthodoxy.cafe).
Мятеж левых эсеров в Москве в июле 1918 г. был подавлен исключительно силами латышских и финских «интернационалистов». При этом, если командир латышей И.Вацетис получил за участие в боях деньги от Ленина (советолог Р.Пайпс утверждает, что и от германского посла Ритцера - см. Ричард Пайпс. Большевики в борьбе за власть), то финский отряд был просто обманут большевиками: им, не знавшим русского языка, большевистский комиссар К.Х.Данишевский сказал, что мятеж подняли германские агенты.
Не только в Москве иностранные части повернули ход военного противостояния: в Луге, где скопилось больше количество солдат распавшейся старой армии, беспорядки тоже удалось подавить только после прибытия латышского полка.
В августе 1918 г. в боях за Казань со стороны красных сражались только «интернациональные» части – латыши, австрийцы и венгры (интернациональный батальон им. Карла Маркса), сербский батальон, татарские и башкирские отряды (последние воевали не за дело большевиков, а за татарскую и башкирскую автономию). Впрочем, и ударной силой белых были не россияне, а чехи. Исход борьбы решили сербы, перешедшие на сторону белых и ударившие в тыл вчерашним соратникам. В сентябре 1918 г. РККА отбила Казань у белых, причём обе наступавшие на город группировки красных (ими командовали латыши П.А.Славен и В.М.Азин) имели в авангарде латышей.
«Латышские части сыграли особо существенную роль в обороне Петрограда. … Четверть латышских частей - это серьезная помощь латышских интернационалистов Красной Армии в самый критический период. Это подтверждают и сами белогвардейцы - многие белогвардейские источники считают, что именно начальный период войны был наиболее благоприятен для победы белого дела, так что помощь красных латышей была значительной и по своей своевременности» (А.Лбов «Интернационалисты в гражданской войне 1918-1922 журнал «Прорыв», №2(12) 2005.).
В середине 1918 г. на самых напряжённых участках Восточного фронта около трети красноармейцев были венграми, а на Уссурийском и Прибайкальском фронтах, до их крушения летом того же года они составляли от трети до половины личного состава.
К началу 1919 г. 1/3 бойцов РККА в Сибири были венграми, (И.Мангазеев «Интернационалисты в РККА во время Гражданской и Советско-польской войн», http://orthodoxy.cafe). В знаменитой 25-й Чапаевской дивизии, а она была самых боеспособных на Восточном фронте, было до 2 тысяч венгров, чехов и китайцев.
И, наконец, венгры (7,5 тысяч) были в 1918-19 гг. ударной силой Туркестанского фронта красных, поскольку большевики не смогли привлечь на свою сторону симпатии ни русского, ни тем более мусульманского населения Средней Азии. И только наличие под их командованием закалённых боях, хорошо обученных и дисциплинированных иностранцев, не говоривших по-русски и, в общем, безразличных к проблемам как русского, так и коренного населения Туркестана, помогли красным всю войну удерживать ключевые города региона.
В первые месяцы Гражданской войны участие «интернационалистов» было решающим фактором того, что большевикам удалось удержать власть. С конца 1918 г. их роль в РККА начла быстро падать – как из-за высоких потерь в боях, так и в результате возвращения бывших пленных домой. Но даже в 1920-м, во время боёв с Врангелем за Каховский плацдарм, Латышская дивизия играла роль авангарда, хотя основная масса участвовавших в сражении частей РККА была укомплектована русскими и украинцами. Тем не менее тогда Демьян Бедный посвятил латышским стрелкам стихотворение, бывшее очень популярным в Красной армии. Там есть такие строки:
Где в бой вступает латдивизия,
Там белых давят, как мышей.
Если на первом этапе роль красного «Иностранного легиона» была решающей, то позже она постоянно уменьшалась. Красные победили в Гражданской войне потому, что контролировали Центральную Россию и обе столицы с большей частью населения страны, огромным промышленным потенциалом, основными транспортными магистралями, и, что важно – громадными складами оружия, боеприпасов, медикаментов и обмундирования, оставшихся с Первой Мировой войны.
Красных «интернационалистов» иногда обвиняют в чудовищных зверствах по отношению к мирному населению. В целом это несправедливо: они исполняли приказы советского начальства. Исполняли бездумно, поскольку судьба русских, украинцев, татар, узбеков или бурят им была безразлична. По собственной инициативе зверствовали только китайцы: они в принципе не любили «белых» и особенно русских (после подавления Боксёрского восстания), а также мстили за плохое отношение к себе во время работы в России.
В ВЧК и всякие ЧОНы иностранцы шли не из садистских побуждений (хотя садисты были и среди них – они есть во всех народах), а потому, что так было можно быстро и легко скопить деньги на проезд домой, и на безбедную жизнь после возвращения.
Конечно, среди «интернационалистов» были и фанатики, преданные коммунистическим идеям (Ференц Мюнних, Бэла Кун, Тибор Самуэли, Мате Залка, Олеко Дундич, Ярослав Гашек и др.). Но их не только было крайне мало – они не имели серьёзного влияния на массы «интернационалистов», и их роль в вовлечении иностранцев в Красную гвардию и Красную армию была почти нулевой.
***
В общем, красных «интернационалистов» с полным основанием можно считать наёмниками Ленина-Троцкого. Особенность их наёмничества заключалась лишь в том, что большинство из них нанималось не за звонкую монету, а за хлебный паёк, шинель, сапоги и возможность вернуться домой. Они в 1918 г. оказались самой эффективной военной силой в России, завоевали для большевиков Центральную Россию, отстояли Москву и Петроград, дали им время для того, чтобы мобилизовать население и экономику для дальнейшего ведения войны и конечной победы.
