Как жили русские цари и придворные? В роскоши, не уступающей европейским монархам и всевластным восточным владыкам. Во время своих путешествий по Европе Петр I среди прочих посещает Версаль и Марли – излюбленные места отдыха Людовика XIV. В своих записях от 25 мая 1717 года герцог Сен-Симон отмечает: «он [Петр Великий] спозаранку обошел сады и вышел к каналу [...] Он осмотрел весь Версаль». Царь возвращается в Россию под большим впечатлением и с огромным желанием создать в своей столице «не менее красивый парк, чем у короля Франции».
Для этого он решает воспользоваться услугами французского архитектора Жана-Батиста Ле Блонда (1635–1719 годы), который прибывает в Россию в августе 1716 года и сразу же принимается за создание роскошных проектов будущего дворца в Стрельне, с эффектными фонтанами и парками, возможно, преследуя цель сохранить уединенный характер Петергофа. Однако вскоре выясняется, что рельеф местности сильно осложняет освоение Стрельны в плане водоснабжения, в то время как Петергоф подходит для этого гораздо лучше; таким образом, жребий брошен, и именно Петергоф становится основной резиденцией Петра Великого.
Увидев только что достроенный Екатерининский дворец, французский посланник, шутя, воскликнул: «Где же футляр для этой драгоценности?», на что Елизавета не менее остроумно ответила: «Так это и есть мой футляр!» Роскошь для царицы и ее преемников является прежде всего неотъемлемой частью власти, политической необходимостью, а потом уже личным удовольствием; это касается и летних резиденций.
Подробно рассказывая о продвижении строительных работ в Царском Селе барону Гримм, Екатерина Великая, не делая тайны из своих человеческих слабостей, признается: «Стройка – дьявольское занятие, съедающее много денег, и чем больше строишь, тем больше хочется строить: это сродни пьянству». Но когда она пишет ему о водружении Чесменской колонны в честь победы русского флота над турецким, то вновь превращается в уверенную в себе императрицу, ловко жонглирующую историей.
Подробнее об этом - на Terraart
