Здравствуйте, уважаемые гости!
На этом канале я публикую воспоминания моего отца и его сослуживцев о годах службы в Военной прокуратуре СССР, пришедшейся на 60-е-90-е годы прошлого столетия.
Все рассказы о самых запомнившихся случаях из прокурорской практики публикуются от имени моего папы – Юрия Петровича.
После окончания Харьковского юридического института в 1968 году, я по распределению, как выпускник, окончивший учебу почти с «красным» дипломом, выбрал службу в Военной прокуратуре СССР. Выбор был не случайным, так как до поступления в институт я прослужил три года на срочной военной службе в Германии. Четыре года институтской жизни в общежитии были не в счет, потому что я жил чувствами и воспоминаниями о своей военной службе.
Меня распределили в Военную Прокуратуру Полтавского гарнизона. Очень хорошо помню, как по приезду в Полтаву, я прошелся пешком до места расположения Военной прокуратуры, чтобы посмотреть город, в котором мне предстоит и жить, и служить. На КПП часовой, проверив мои документы, проводил в кабинет к моему будущему начальнику – Военному прокурору Полтавского гарнизона Николаю Михайловичу.
О нем надо сказать отдельно пару слов. Фронтовик, армейский разведчик, в совершенстве знал немецкий язык (ему его обучила ссыльная учительница немецкого языка – выпускница института благородных девиц), интеллигент, который даже матерился интеллигентно. Мы с ним быстро нашли общий язык.
После короткого знакомства с Военным прокурором, мне выделили кабинет и вывалили на стол кипу папок с уголовными делами, с которыми мне предстояло ознакомиться. В то время проходила летняя уборочная страда. Военнослужащих, и срочников, и уволенных в запас, как это водилось в советское время, привлекли к сбору урожая. Только одних автомобильных батальонов было задействовано около тридцати. К сожалению, не обходилось без преступлений, совершенных военнослужащими: тяжелые дорожно-транспортные происшествия, кражи, изнасилования и тому подобное. Каждая папка – это отдельное уголовное дело, которое мне предстояло изучить, материалы систематизировать, спланировать дальнейшую работу, с тем чтобы изобличить виновных, предъявить обвинение и передать дело в военный трибунал.
Работать приходилось с раннего утра и допоздна. Рядом находилось военное зенитно-ракетное училище, на складе которого, кстати мне выдали военно-полевую форму (другой тогда не было), так как наша прокуратура находилась на их вещевом довольствии. Время мы определяли по распорядку училища: вечер наступал, когда в училище происходил развод караулов под музыку военного оркестра, затем вечерняя прогулка около десяти часов вечера в сопровождении громких многоголосых строевых песен курсантов-зенитчиков, и тогда можно было еще часик поработать и собираться идти домой.
И вот в один из этих летних вечеров, после развода караула в соседнем военном училище, меня вызывает к себе Военный прокурор Полтавского гарнизона Николай Михайлович и говорит, что в М-ском военном гарнизоне на армейском складе ВВС обнаружено хищение боеприпасов. Необходимо срочно выехать на место. Надо так надо. Время восемь часов. Я, захватив со службы криминалистический портфель, быстренько заскочил в свое армейское общежитие, где жил с молодой женой и годовалым сыном, взял «тревожный» чемодан с личными вещами, и поспешил на автовокзал.
Мне удалось сесть в проходящий ночью рейсовый автобус Харьков – Киев. Мест, конечно, в нем не было. Но я показал водителю свое служебное удостоверение (которое потом мой малолетний сын, в связи с плохим владением русским языком, называл «комерда» - документ), объяснил цель моей поездки, и меня посадили в проход на деревянную доску, которую положили между двумя рядами сидений. Так что я доехал до города М., ставшего некогда известным благодаря писателю Н.В. Гоголю, довольно комфортно, и даже немного поспал, поскольку в то время я еще мог спать и сидя, и стоя, в любом положении.
Около трех часов ночи я приехал в М. Меня встретил начальник особого отдела М-ского гарнизона, и поинтересовался: какой у меня настрой. Я ответил, что настрой боевой и необходимо немедленно предпринимать все действия по розыску боеприпасов. Особист спросил, мол, может быть подождем до утра? Меня его вопрос несколько озадачил. Склад ВВС, где произошло хищение боеприпасов, обслуживал подразделение тяжелой бомбардировочной авиации. По мимо обычных армейских боеприпасов, на складах хранились бомбы для тяжелых бомбардировщиков. Мало ли, что может произойти до утра? Может быть весь склад взлетит на воздух? Поэтому я ответил особисту, что время не терпит и необходимо ехать на место происшествия.
По дороге я спросил у особиста, что именно похищено. Он ответил, что пока обнаружено хищение двух ящиков с гранатами Ф-1, в просторечии именуемых «лимонками».
Меня привезли в офицерскую гостиницу, особист перезвонил начальнику гарнизона, начальнику склада, еще кое-кому из военного руководства и вызвал их всех для совещания. Все съехались. На совещании стали обсуждать, как дальше действовать. А время уже к рассвету. Я говорю: поднимайте саперный взвод, и пусть саперы с миноискателями ожидают нас на месте, а сейчас все выезжаем в часть, будем разбираться. Тут особист сказал, что ему некогда принимать участие в следственных действиях, поскольку у него есть свои задачи и удалился. Ну свои, так свои... Занимайтесь, товарищ майор...
Прибыв на место происшествия, я первым делом допросил первого, кто обнаружил хищение боеприпасов. Им оказался начальник караула. Он по инструкции обязан был обходить песчаную контрольно-следовую полосу, располагавшуюся между двух рядов проволочного ограждения территории склада. Во время одного из таких обходов он обнаружил, что кто-то пересек эту полосу. Я спросил в какое время он обнаружил эти следы, и кто мог находится в это время в этом месте. Оказалось, что в то время там мог находиться только караульный рядовой Т... Возникла первая версия, что хищение гранат мог совершить именно этот караульный, и эту версию необходимо было быстро проверить.
Я распорядился немедленно сменить караул, караульных в казарму не отпускать, и изолировать отдельно от всех рядового Т... Дал команду командиру саперного взвода прочесать его бойцам с миноискателями лес, в котором располагался склад, в узком секторе от проволочного заграждения по направлению движения обнаруженных следов. Я прикинул, что, если хищение совершил рядовой Т..., то он, видимо, перелез с гранатами через «колючку», и не став особо хитрить, вряд ли унес гранаты куда-то в сторону, а оттащил их недалеко от ограждения и там оставил.
Сам приступил к осмотру места происшествия. Кроме следов на контрольно-следовой полосе обнаружились еще свежие следы на песчаном полу внутри склада, где их быть не должно. По регламенту перед сдачей склада под охрану, осуществлялась его приборка и подметание песчаного пола, а сам склад сдавался и принимался в опечатанном состоянии. И там, и там следы были идентичные, что потом показала трассологическая экспертиза. Вместе с приглашенным из М-ского ОВД экспертом-криминалистом мы с помощью специальной смолы укрепили обнаруженные следы в песке и сделали гипсовые отливки. А также на складе установили примерное место, где могли быть похищены боеприпасы.
Далее, я начал допрашивать по отдельности сменившихся караульных: кто где находился в момент происшествия, кто чем был занят в это время, кто что видел или слышал, и так далее. И через некоторое время, ко мне приходит заместитель начальника гарнизона и говорит, что саперы нашли гранаты в лесу, именно в том направлении, которое было мной определено, в каком-то углублении, присыпанном листьями. Прекрасно! Половина дела сделана! Следующая задача – найти того, кто это сделал.
Из того же М-ского ОВД пригласили кинолога со служебной собакой, и когда он прибыл, я дал распоряжение построить весь личный состав смененного караула, в том числе и рядового Т... Караул построился, и я обратился к составу с внушительной речью. Сказал бойцам: «Вот обнаруженные ящики с гранатами, вот специалист с собакой. Сейчас дадим понюхать собачке, и она по запаху быстро определит и выведет того, кто совершил хищение. Советую тому, кто это сделал явиться с повинной, а это является смягчающим обстоятельством и влечет снижение наказания не менее, чем на одну треть. Даю пять минут на размышление. Время пошло!»
Незадолго до истечения отведенных пяти минут из строя выходит рядовой Т... и говорит: «Я, товарищ лейтенант, сделал». Я отвечаю, молодец, что нашел в себе мужество признаться, отпустил караул, а сам оформил Протокол явки с повинной, и попросил рядового Т... показать место, где он спрятал ящик с гранатами. Т... говорит, что там не только гранаты были, а еще тол (тротил). Я говорю, хорошо, заодно и тол покажешь. И в сопровождении понятых пошли на место, там Т... показал, где в одном углублении сложил ящики с гранатами и засыпал листьями, а потом еще и место, где спрятал толовые шашки.
Я все это зафиксировал в протоколе, дал подписать Т... и понятым, а потом спрашиваю: «Зачем?! Зачем ты это сделал?!» Т... отвечает, что, мол, скоро дембель, хотел на «гражданке» рыбу глушить. Я сказал, что дембель откладывается, но все-равно с учетом признания вины и явки с повинной трибунал снизит срок на треть. Рядового Т... отвели на гауптвахту, а я из штаба части доложил своему начальнику – Николаю Михайловичу, что кража боеприпасов раскрыта.
Как выяснилось, не только я докладывал об успехах. Узнав от командования части о происшествии с боеприпасами, и о скором их обнаружении, в часть прибыло гарнизонное начальство и всех офицеров позвали на совещание, кроме меня. Мне же криминалист из М-ского ОВД сказал, что больше всех перед началом совещания шумел особист и всем рассказывал, как он руководил следственными действиями, потому что из военной прокуратуры прислали «какого-то лейтенантишку», который толком не знал, что нужно делать. И вот, в разгар совещания офицеров захожу я, и у начальника гарнизона прошу разрешения поприсутствовать и послушать, как начальник особого отдела М-ского гарнизона «руководил следственными действиями». Тут военное руководство переглянулось между собой, особист сразу как-то сник и за все время совещания и рта не раскрыл, так что о ведении следственных действий пришлось докладывать мне.
Позднее, когда мне для расследования другого преступления вновь пришлось побывать в этой дивизии, я потом еще раз встретился с особистом. Он долго допытывался, кто мне рассказал про него, не тот ли криминалист из М-ского ОВД? Я сказал, что у меня просто хороший слух, и находясь в соседнем кабинете, случайно услышал его «выступление». На что особист попросил не держать на него обиды, и сказал: «Язык мой – Враг мой!» На том и расстались.
Через некоторое время после раскрытия хищения боеприпасов в М-ском военном гарнизоне, находясь на сборах военных следователей в Прокуратуре Киевского военного округа Военный прокурор округа генерал-майор юстиции Михаил Павлович П. вручил мне часы с дарственной надписью от командующего Киевским военным округом за раскрытие особо опасного преступления. Как выяснилось, командующему доложили об этом не рядовом происшествии и о быстром раскрытии преступления, и он издал Приказ о награждении всех причастных к раскрытию хищения боеприпасов ценным подарком - часами. Позже, мой начальник - Николай Михайлович, проявив интерес к моим новым часам, посетовал, что недооценил серьезности той ситуации и возможности поучаствовать в общем триумфе, но сказано это было в его обычной ироничной манере, так что серьезного значения его словам я не придал.
Особист, впрочем, тоже получил наградные часы.
