Помнила Аксинья, как сидела она – махонькой девчушкой в тёмной избе на полатях, прижавшись спиной к спине старшого брата Васьки, а с улицы доносились нечеловеческие гортанные завывания, что-то ухало, взвизгивало и хрипело. Мороз мурашками по коже, но и пискнуть она не смела. Чувствовала, как вздрагивала Васькина спина, как сопел ей в ухо младший братчик – Минька. Аксинье было тогда всето то годков 5 или 6. Мать в тот вечер накормила их пораньше и строгим голосом наказала сидеть на полатях и не высовываться, чтобы не стряслось.
- Будуть бабы Смерть Коровью гнать, - хриплым, чужим голосом сказала мать, - Ты Васька, гляди за пострелятами. Не углядишь – пеняй на себя. Да, огонь зажигать не смейте.
И сидели они в потёмках. А на улице стонала и выла Коровья Смерть, которую бабы гнали прочь из деревни. Что если она ворвётся к ним в избу? Что если мать и бабы не справятся с Коровьей Смертью? Вот уж не забыть такой жути и вовек!
Восемь девок, да две бабы пахали.
А девятая девка песок разсевала.
Когда песок взойдёт,
Тогда Коровья Смерть придёт.
Мать вернулась поздно принесла с собою лучину и от этой лучины зажгла их домашнюю лучинку. И было в матери что-то страшное, чужое, дикое. Аксинья помнила, как боялась она несколько дней подходить к матери.
Обряд Опахивания один из самых древних сакральных ритуалов, имеющий индоевропейские корни.
Наиболее полное описание структуры этого интереснейшего обряда можно найти на страницах книги этнографа М. Ф Попроцкого, в коей он подробно описывает быт и обычаи жителей Калужской губернии середины 19 века. Но обряд опахивания был зафиксирован у всех восточных славян и их прямых потомков – украинцев, русских и белорусов.
Попроцкий в своём очерке рассматривает несколько вариантов обряда опахивания, зафиксированных в восьми уездах Калужского края. Я - коренная жительница Калужской области, да к тому же большой любитель старины, мне интересно не только читать труды этнографов – историков, но и беседовать со старшим поколением. Иные воспоминания глубоко западают в душу. Ведь это уходящая, ускользающая от нас Русь. И зачастую Русь так и не понятая до конца даже самими русскими.
Итак, что делали русские крестьяне, ежели в селении начинался мор, скотий, либо человечий?
Всенепременно в Церквях служили молебны. Но люди не полагались только лишь на действенность церковных молитв. Иначе нет объяснения тому, почему самой надёжной защитой от мора считался обряд опахивания. Например, в 1848 году во время эпидемии холеры все без исключения селения Мещовского района были опаханы.
Исполняли обряд женщины. И не просто женщины, а целомудренные молодые девушки и вдовы. А также одна из старых, знающих женщин, которая и управляла ритуал.
Женщины семейные замужние для этого не годились. Почему девушки и вдовы? Это женщины в расцвете своей женской силы, но стоящие по статусу, как бы в стороне от культуры. Сосредоточение культуры – это семья. Мать Аксиньи была вдовой.
Собирались 9 девушек и две вдовы, либо 12 девушек и две вдовы. Количество девушек должно было быть кратно 3. Да одна пожилая.
Сходились тайно к полуночи. В деревне об этом никому не сообщалось и не разглашалось, но все каким-то образом узнавали и сидели в эту ночь по домам. Выходить было опасно.
Бабы одевались в белые длинные рубахи, а не редко оставались совершенно нагими. Волосы распускали, окончательно подчёркивая временный отрыв от культуры. Сначала молились все вместе в избе самой старшей. Молились истово у иконы святого Власия – ассоциировавшегося в народе с древним богом Велесом.
Затем шли за деревню, брали с собой соху. Звучала старинная протяжная песнь. Пожилая баба впрягалась в соху, а одна из девок становилась на место пахаря. Вдовица несла впереди икону Велеса – Власия и опахивание начиналось.
Двигались вокруг деревни, очерчивая пространство бороздой. Девки следили за тем, чтобы все до единого комья земли попадали в сторону деревни, а не во вне. Одна из девок засевала борозду песком. Потому и пели:
Когда песок взойдёт – тогда и Смерть придёт (То есть никогда)
Если эпидемии, как таковой не было, и требовалась лишь профилактика, опахивание совершалось в полной тишине. Нельзя было звуками привлекать Смерть. Если же в деревне уже были смертельные случаи от болезни или падёж скота, пахали с дикими криками, выли, гремели и улюлюкали. Чтобы напугать и прогнать Смерть.
Всякое существо, попавшееся на пути, воспринималось, как персонифицированная Смерть и разрывалось на части или умерщвлялось иным способом. Обычно попадались собаки или кошки.
Убивши, персонифицированную Смерть сжигали. Для этого не годился любой огонь. Только чистый огонь – первобытный. Такой огонь добывали с помощью трения, как в старину. И этот новый огонь приносили участницы ритуала потом в деревню. Этим огнём и зажигали лучины во всех избах.
Борозда замыкала круг. Соха пропахивала в этом месте крест. А бабы шли с обрядовой песней мимо изб. Им полагалось за работу угощение и деньги.
Вера в силу обряда опахивания была велика. Множество опрошенных информантов убедительно рассказывали о том, как в опаханных сёлах прекращался мор и падёж скота, несмотря на то, что вокруг бушевала эпидемия. Позже этот обряд применяли и с целью оберега от пожара. Горели окрестности, но опаханную деревню огонь обходил стороной.
Обряд постепенно десакрализовался к началу 20 века. Последний раз он был зафиксирован в 1924 году, но отмечалось, что участвовавшая в обряде молодёжь воспринимала уже обряд, как игру. Однако, обряд неожиданно возродился в Чернобыльской зоне после страшной аварии. Разумееется СМИ об этом не сообщали, но этнографы зафиксировали.
Художник Григорий Мясоедов, живший в конце 19 века оставил нам картину «Опахивание» Он был близок к этой теме и аналогов подобной работе, увы, нет.
Спасибо за внимание, уважаемый читатель!
