Попалась недавно статья, где автор утверждает, что Александр Сергеевич Пушкин в журнале "Современник" публично высказывал свое мнение о строительстве железных дорог в России. Я пушкинский "Современник" пролистала, но ничего подобного размышлениям поэта о железнодорожном транспорте там не обнаружила.
Нет, ну смешно же, право слово! Неужели Пушкин был подобен тем авторам Дзена, которые дерзают писать о том, в чем не разбираются? А впрочем, при отсутствии у читателей критического восприятия информации умершего поэта при желании можно выставить кем угодно: апологетом железнодорожного сообщения, ярым приверженцем дуэлей или даже пошляком и матерщинником. Никто же проверять не будет, откуда изначально взялись те или иные утверждения или посылы...
Однако если проанализировать прижизненные произведения Пушкина в первоначальных редакциях, то можно достаточно уверенно утверждать, что поэт писал только о том, в чем реально смыслил. Так его труд "История пугачевского бунта", изданный в 1834 году, кроме описательной части содержал длинный перечень подлинных документов, на которые Пушкин опирался в своей работе.
А вот каким комментарием Пушкин сопроводил стихотворный цикл "Подражания Корану", впервые опубликованный в сборнике стихотворений за 1826 г.:
«Нечестивые, пишет Магомет (глава Награды), думают, что Коран есть собрание новой лжи и старых басен». Мнение сих нечестивых, конечно, справедливо; но, несмотря на сие, многие нравственные истины изложены в Коране сильным и поэтическим образом. Здесь предлагается несколько вольных подражаний. В подлиннике Алла везде говорит от своего имени, а о Магомете упоминается только во втором или третьем лице.
Понимаете, что это означает? Прежде чем написать свои стихи, Пушкин Коран про-шту-ди-ро-вал! Он знал его структуру, стиль изложения и, конечно же, то, о чем там говорится. И родились прекрасные стихи.
И путник усталый на Бога роптал:
Он жаждой томился и тени алкал.
В пустыне блуждая три дня и три ночи,
И зноем и пылью тягчимые очи
С тоской безнадежной водил он вокруг,
И кладезь под пальмою видит он вдруг.
И к пальме пустынной он бег устремил,
И жадно холодной струей освежил
Горевшие тяжко язык и зеницы,
И лег, и заснул он близ верной ослицы —
И многие годы над ним протекли
По воле владыки небес и земли.
Настал пробужденья для путника час;
Встает он и слышит неведомый глас:
«Давно ли в пустыне заснул ты глубоко?»
И он отвечает: уж солнце высоко
На утреннем небе сияло вчера;
С утра я глубоко проспал до утра.
Но голос: «О путник, ты долее спал;
Взгляни: лег ты молод, а старцем восстал,
Уж пальма истлела, а кладезь холодный
Иссяк и засохнул в пустыне безводной,
Давно занесенный песками степей;
И кости белеют ослицы твоей».
И горем объятый мгновенный старик,
Рыдая, дрожащей главою поник...
И чудо в пустыне тогда совершилось:
Минувшее в новой красе оживилось;
Вновь зыблется пальма тенистой главой;
Вновь кладязь наполнен прохладой и мглой.
И ветхие кости ослицы встают,
И телом оделись, и рев издают;
И чувствует путник и силу, и радость;
В крови заиграла воскресшая младость;
Святые восторги наполнили грудь:
И с Богом он дале пускается в путь.
Это последняя часть цикла, их всего 9. Мне она нравится больше всего.
А вот часть V и примечательный комментарий Пушкина к ней:
Земля недвижна; неба своды,
Творец, поддержаны тобой,
Да не падут на сушь и воды
И не подавят нас собой*.
Зажег ты солнце во вселенной,
Да светит небу и земле,
Как лен, елеем напоенный,
В лампадном светит хрустале.
Творцу молитесь; он могучий:
Он правит ветром; в знойный день
На небо насылает тучи;
Дает земле древесну сень.
Он милосерд: он Магомету
Открыл сияющий Коран,
Да притечем и мы ко свету,
И да падет с очей туман.
* Плохая физика; но зато какая смелая поэзия!
В заключении - часть VIII. Мне думается, в этих двенадцати строках заключена великая мудрость, которая применима ко всем людям независимо от их вероисповедания.
Торгуя совестью пред бледной нищетою,
Не сыпь своих даров расчетливой рукою:
Щедрота полная угодна небесам.
В день грозного суда, подобно ниве тучной,
О сеятель благополучный,
Сторицею воздаст она твоим трудам.
Но если, пожалев трудов земных стяжанья,
Вручая нищему скупое подаянье,
Сжимаешь ты свою завистливую длань;
Знай: все твои дары, подобно горсти пыльной,
Что с камня моет дождь обильный,
Исчезнут, Господом отверженная дань.
Александр Сергеевич Пушкин прекрасно понимал, что религиозные различия между людьми искусственны и деструктивны, и пытался говорить об этом не просто поэтическим языком, но предметно, со знанием сути вопроса. На мой взгляд, это у него получилось замечательно.
Уважаемые друзья! Если вас заинтересовала эта статья, нажмите, пожалуйста, палец вверх. И подписывайтесь на канал Смотри в Корень. Здесь есть и будет еще много исследований первоисточников о Пушкине.
