Матерям, которые находятся в законном отпуске по уходу за ребёнком, нередко сулят, что скоро дадут место в саду и станет легче.
Если честно, мне, действительно, сад облегчал жизнь. По крайней мере, с двумя старшими детьми. У меня появлялось больше времени. Я успевала больше дел по дому, больше времени тратила на себя, с работой было проще. Но дело в том, что кроме сада были и другие нюансы. И я с трудом представляю, как было бы, находись я в условиях, в каких живут женщины, работающие по жёсткому графику в отсутствии помощников.
Когда я была мамой всего одной девочки, в семье работал только муж.
На момент наступления беременности было место работы, но временное. От перспективы постоянного пришлось отказаться из-за вечных ссылок в стационар. Муж никогда ничего не говорил про деньги в контексте того, что он один пашет на всех и бросил своё обучение во имя этого. Иногда у меня случались приступы самоедства на предмет того, что я тоже должна вносить вклад в бюджет, но проходило быстро. У нас были кредиты, но в целом денег, скорее, хватало. Сидя дома, я могла зарабатывать немного на своих увлечениях, успевала мониторить выгодные акции и планировать закупки с максимальной выгодой, лепила пельмени и пирожки и даже ежедневно пекла хлеб и готовила домашний йогурт.
Тем не менее, на работу хотелось. Надо же развиваться. Увы, дочь болела каждый месяц. С шестимесячного возраста.
На тот момент в моём окружении было, во первых, мало пар с детьми, в принципе, а во-вторых, не было никого, у кого дети бы часто болели. Зато были родители детей с серьезными диагнозами, типа синдрома Дауна, например, которые отдавали в сад без проблем. И сидение дома на этом фоне выглядело выбором. Осознанным желанием не работать. Все могут, потому что хотят, но не я.
Впрочем, я предпринимала попытки. Проходила платные курсы, читала книжки, думая, что вот-вот применю в работе. Это всё в ущерб бюджету семьи, в ущерб времени на семью. Но чем больше была моя потребность оправдать все эти вложения, тем хуже были последствия.
В какой-то момент мы продали машину, на которую долго собирали в своё время деньги, чтобы устроить ребёнка в единственный в городе частный сад. Я вышла на неплохое место. И проработала два месяца. Из них пять с лишним недель провела больничных.
Месяц в саду стоил пятнадцать тысяч. За время болезни делали перерасчёт. Выходило не пятнадцать, а тринадцать с половиной. При том, что я сидела дома с орущим, например, от боли в ухе ребёнком. На лекарства и врачей мы за те четыре недели потратили чуть меньше пяти тысяч. Зарплата мне пришла за отработанное время такая, что не покрыла и месяц в саду. Это был однозначный убыток.
Все попытки работать приносили убытки. Даже когда сад дали. Няни с температурящим ребёнком — не вариант. Бабушки сами работают. Рукотворчество приносило немного денег, редкие статьи куда-то приносили немного денег. Работа — убытки. Ребёнок болел дольше, сильнее, дороже было лечить.
До самой школы дочь продолжала болеть каждый месяц. Вне зависимости от того, ходила ли в сад. Когда ходила, не было ни одного месяца, когда бы мы оплатили полную квитанцию. Неделя в саду за весь месяц. Две. Три недели были сказкой. Увы, эти дни не были подряд.
(Спойлер: к школе всё прошло само собой. Сейчас барышня болеет чуть чаще, чем другие, но в пределах шести-восьми раз в год).
Я смогла устроиться на так себе работу, только когда муж остался без работы. Это была сменная работа. Утро шесть часов, вечер шесть, ночь, отсыпной, выходной, новый цикл. Вместе с доходами от хобби и редких статеек было вполне неплохо. Мужу пришлось искать место, где можно состыковать наши графики и не брать больничные. И то, нередко ребёнка на больничном приходилось брать с собой на работу. Не мне. Папе. Ко мне было никак нельзя.
После его смерти моя работа там же и потом на пятидневке с вечными «задержаться» и «выйти в выходной» была возможна только благодаря тому, что уже было, кому сидеть с ребёнком.
Смею предположить, что в других обстоятельствах, даже просто с другим мужчиной или с большими долгами за ту же ипотеку, сад вряд ли облегчил мне жизнь. То есть да, с садом было бы лучше, чем без него, но не легче, чем когда ребёнок ещё не дорос до садика. Я бы устроилась на работу с очень маленькой зарплатой, которая была бы ещё меньше из-за вечных больничных, я бы выдыхалась дома с болеющим ребёнком, к обязанностям по дому добавилась бы работа. Не думаю, что мне стало бы легче. Но мне повезло.
Моя вторая дочь не болела. Вообще. За три полных года в саду она болела трижды. Всего. Один раз в самый первый месяц. Второй раз даже и не болела, просто был насморк, а мне захотелось недельку передохнуть и не водить в сад по утрам. В третий раз была ветрянка.
Окружение к тому моменту обзавелось детьми. И многие из этих детей болели. И тогда возникло понимание обоюдное. Я знаю разницу по себе и вижу на других. Если речь о работе ради денег и нет тех, кто готов сидеть с больным ребёнком, такое чаще идёт в убыток. Иногда здоровью, но часто и в деньгах.
Второй ребёнок не болел. Думаете, проблем с садом не было? Как бы ни так!
Первый месяц в садике прошёл идеально. Никаких истерик и слёз при расставании. Ребёнок самостоятельно ел, одевался и раздевался, с удовольствием спал днём. Мечта же. Оказалось, что можно успевать не только работать (причём, делать то же самое, что и раньше, просто лучше и не за 10-12 часов, а вдвое быстрее) и готовить, а ещё и гулять, пойти в парикмахерскую или сесть и читать книгу в тишине. Сказка.
Увы, сказка длилась недолго.
Дочь начала кусаться. А ещё она дралась и истерила. Да, в группе изначально многие кусались и не только, да, до похода в сад она не трогала детей (на площадке, например), но я видела, что она отличается. И выделяется. Кроме неё было ещё два «проблемных» ребёнка. Обоих из группы выжили. Одну выжили и из сада. Угрожали мамы, что придут и сами покусают, фиксировали укусы, писали жалобы. Как думаете, почему мы остались?
Я ходила к заведующей на беседы. Рассказывала, как дома, как я проигрываю, читаю сказки терапевтические, как объясняю. Говорила честно,что не справляюсь. Ходила к психологам. Я искала входы.
Больше всего дочь чудила на прогулках и при одевании-раздевании. Потому что тесно с этими шкафчиками-лавочками, потому что в песочницу помещается всего человек восемь, а хотят все... Я стала приходить на прогулки. Каждый день на протяжении нескольких месяцев.
Я увидела, кто из детей провоцирует. Да, такие были. Причём, одни делали специально, а другие случайно. Увидела триггеры. Указала воспитателям. Им уже было проще предотвращать. Я ловила «за руку» и переключала.
Я стала носить с собой мыльные пузыри, пластилин, квадраты бумаги для оригами, бумагу и мелки... Сначала чтобы переключать свою. Вижу потенциальный конфликт: «Пойдём порисуем?» В это стали вовлекаться другие дети. Так они сближались с моей. Ещё они сближались со мной, поэтому делали иногда скидку в конфликтах с ней. (Кстати, после сменилось двое воспитателей, и обе носили на прогулки карандаши-бумагу... А потом это перешло и в другие группы).
Я рассказывала детям, когда они не виноваты, что моя дочь не хотела, что ей жаль, но она не всегда контролирует. Просила отойти в случае начинающегося конфликта. Активно помогала одеть-раздеть всех детей до и после прогулки. Пораньше забирала. Сильно пораньше. Не позже четырёх обычно.
Я помогала воспитателям. Нарезать снежинки, помочь с утренником, отгладить костюмы, сыграть роль лешего, надуть сотню шариков, нарезать карточки и заламинировать скотчем, сделать кукол для театра из бумаги, налепить из солёного теста еды для игр... За это они проявляли чуть больше внимания и лояльности.
Вечером приходила на прогулку, но не забирала, а гуляли. Общалась с другими родителями. Шли с кем-то вместе домой, провожая, хотя мы живём рядом. Участвовала в родительских движухах по мере возможности (плакат нарисовать, купить что-то...)
Только к школе сало чуть легче. До последнего дня в саду мне в любой момент могли позвонить воспитатели и попросить о том, чтобы я срочно пришла и забрала дочь. Я приходила. Забирала.
Да, такое случается реже, но и так тоже бывает. А ещё бывают дети, которые так и не адаптируются к саду. Вообще. Никогда.
Смею предположить, что в других обстоятельствах, даже просто с другой работой или с домом, расположенным не в десяти метрах от садика, а в десяти остановках, например, сад вряд ли облегчил мне жизнь. То есть да, с садом было бы лучше, чем без него, но не легче, чем когда ребёнок до сада ещё не дорос. Будучи замужем в этих других обстоятельствах, я бы, скорее всего, так и осталась бы сидеть дома. Будучи не в браке, я бы отдавала процентов семьдесят от своей зарплаты няне. Или работала бы за очень маленькую зарплату (которая не обязательно предполагает очень лёгкую работу, скорее, наоборот). Моя психика была бы полностью разрушена в кратчайшие сроки. Но мне повезло. Я к моменту выхода ребёнка в сад (возле дома) имела стабильную работу, не требующую выходить за пределы дома. И да, с работой тоже повезло.
Но вот этого везения могло не случиться. Его у многих женщин не случается. И тогда ребёнок идёт в детский сад, но легче так и не становится. Становится только хуже.
К чему это я? Это я к тому, что не стоит, не зная ситуации, использовать в качестве поддержки фразы о том, что с выходом в сад станет легче. А ещё к тому, что не стоит думать, что если ребёнку уже пять или даже шесть лет, а мать всё ещё сидит с ним дома, это её собственный выбор. У неё может просто не быть лучших альтернатив. Не всем везёт. Везение сильно зависит даже просто от города, в котором живёшь. И разумеется, я это к тому, что если именно вы та самая мать, которой не стало легче, просто знайте, что таких женщин гораздо больше, чем порой кажется. Знайте, что вы не виноваты. Так бывает.
