(Из материалов военных лет)
— Да, я видел, как горели эти семнадцать в разное время подожженных мною немецких самолетов. Вы понимаете: снаряды выпускаются в упор, зажигательно-осколочные бомбы сбрасываются во втором заходе, а затем все это поливается с высоты десяти-пятнадцати метров очередью из крупнокалиберного пулемета.
И так несколько раз. Не правда ли после этого уцелеть чему-либо на аэродроме трудно?
Вспоминая о пережитом за год войны, Герой Советского Союза штурмовик старший лейтенант Ефимов умолкает.
Жарко. На герое расстегнутый комбинезон. Знаки его высокого летного мастерства и мужества, боевые ордена сверкают из-под целлулоида зажатой в руке летной сумки. В его наружном виде нет ничего особенно героического. Скромный и тихий, он скорее походит на девушку, этот герой, только в 1939 году окончивший летную школу. В эти суровые дни, не щадя своей молодой жизни, многое сделал он для Родины.
Девяносто семь штурмовок врага, не считая остальных ста боевых вылетов, десять уничтоженных танков, из которых шесть разбито уже за время отражения третьего нападения немцев на Севастополь.
— Количества истребленной пехоты и автомашин я не могу запомнить,
— улыбаясь, говорит Ефимов.
— Много их было порубано.
Он читает газету с Указом Президиума Верховного Совета и находит в ней знакомые фамилии своих друзей по работе, по учебе.
— Алексеев!
— восклицает он.
— Вместе с ним мы кончали школу.
Двух героев — истребителя и штурмовика — связывает тесная дружба, закаленная в огне разрывов зенитных снарядов.
Истребители сопровождают штурмовиков. На них наваливается воздушный противник, пытающийся сорвать операцию. Истребители принимают на себя тяжесть боя, и тут-то капитан Алексеев показывает себя.
Это настоящий «асс». Мастер первой и почти всегда последней меткой очереди. Когда в бою закручивается воздушная карусель, он почти не стреляет. Маневрирует, уклоняется, нападает, но не стреляет, выжидая удобного мгновения. Для этого у него хватает силы воли и выдержки.
И только лишь когда уже наверняка найден этот необходимый, может быть никогда уже более не повторяющийся момент, когда особое чутье летчика-истребителя подсказывает ему — пора, Алексеев нажимает гашетки, и, нелепо болтая крыльями, валится вниз очередной, только что пытавшийся ужалить, но сам насквозь прошитый трассирующими пулями самолет противника.
Это он с двумя ведомыми Терновым и Кочалко вступил в бой с двадцатью пятью «Мессерами». Сам сбил два и его товарищи — по одному и благополучно вернулся на аэродром. Каждый из его двухсот семидесяти боевых вылетов и семидесяти воздушных боев — интереснейший героический эпизод. В воздушных боях от его руки гибли «Хейнкели», «Юнкерсы», «Мессершмитты».
Одиннадцать сбитых самолетов врага — это, пожалуй, рекордная пока цифра для Севастополя.
Мы нашли Героя Советского Союза Гвардии капитана Авдеева у самолета. Только что закончился горячий воздушный бой. Дрались трое против девяти. Крыло истребителя было простреляно. Шлем одного из участвовавших в бою летчика Акулова пронизан пулей. По счастливой случайности соединенные скорости самолетов и пулеметных очередей совпали настолько удачно, что пуля лишь прочертила шрам на лбу храброго старшего лейтенанта. Но девять «Мессеров» были потрепаны и не допущены к важному объекту.
— И шрам и крыло заживут моментально,
— говорит Авдеев.
— Завтра и даже сегодня мы снова будем бить проклятых немцев.
Блестящий организатор и командир, чуткий товарищ, он замечательно выучил драться своих подчиненных.
Восемьдесят самолетов в воздушных боях сбили его воспитанники—гвардейцы. Девять из них лично срубил Авдеев.
Крылатые герои! Простые русские люди, которым страна приказала быть героями и дала для этого все необходимое. Когда в дыму и огне над головами моряков и красноармейцев, мужественно отбивающих третий, уже захлебывающийся в крови натиск немцев, проносятся наши краснозвездные машины, защитники Севастополя знают — это на помощь героям земли летят герои севастопольского неба. Немцам будет нанесен еще один тяжелый удар. Обескровленный враг не пройдет!
Капитан-лейтенант Вл. Апошанский (1942)
