Время действия - 1960 год (в предыстории - 50-е)
Когда твой крест покажется тебе слишком тяжёл, попробуй поменяться с тем, кто идёт рядом...
***
Тёплым тихим апрельским днём он родился. Маленький лобастый мальчонка, крепкий, туго сбитый, он сопел и чмокал материнскую грудь.
Пришёл отец, равнодушно глянул на смущённо улыбавшуюся ему жену, скользнул взглядом по туго запелёнутому первенцу, буркнул нехотя:
- Хорошо. Пацан. Сын, значит.
Потоптался немного в избе, вышел вон.
Нет, он совсем не плохим был. Тимофей был умным парнем. Начитанным, образованным. Педучилище до армии закончил. Ещё и красавец писаный. Брови чёрные вразлёт, глаза жгучие, профиль точёный. Хоть картины с него пиши, хоть статуи лепи. Все девки в округе с замиранием сердца ждали – кого же он выберет. А он словно и не замечал их влюблённых взглядов. Гулять гулял – на один вечер. А завтра у него уже новая подружка была.
А то ещё с дружками чудил. Книжек-то много читал, много и проказ оттуда вычитывал. Как-то вечером подговорил ребят, притащили они в старый сарай штук пять тыквенных голов, вырезали из них мякоть, прорезали глаза, рты с зубами ощеренными. Свечку в каждую тыкву прилепили. Да ночью к окнам самым занозистым мужикам отнесли.
Переполоху-то тогда было!
- Чёрт ко мне приходил! Вот ей-ей, не вру! Чёрт! – клялся назавтра Митрич, мужичок тщедушный да вредный.
- Да брось, - смеялись сельчане. – Перепил, небось! Во сне приснилося!
- Не приснилося! – чуть не плакал Митрич. – Мы, конечно, спали уже. А тут в окно стук. Я посмотреть хотел. Кого, говорю, чёрт принёс, задёрушку отодвинул – а там...
- Ну что там? – ржали мужики.
- Там... он сам... Глаза красные, изо рта огонь вырывается! Чёрт, ей-ей, чёрт.
- Так тебе теперь прямиком в церкву надо, - гоготали мужики. – В грехах каяться. А то, гляди, уташшит!
- Вот лишь бы посмеяться, - всплеснул рукой Митрич, украдкой слезу смахнул, да пошёл от веселящихся сельчан прочь.
Остальные-то, над кем Тимоха с друзьями подшутил, и рассказывать ничего не стали. Смекнули, видать, что чьи-то проказы, да и смолчали.
Тихо в деревне стало, только когда призвали Тимофея в армию. А там, в далёкой стороне, встретил он девушку. Не было Тимохе краше неё на свете. И милее не было. Каждого увольнения ждал он, словно подарка. Всё к ней бежал, только в ней вся радость была.
- Моя ты, моя! Станешь ли женой мне?
- Стану, родной!
- Жить будем счастливо! Всю жизнь любить буду! На руках носить буду!
- Хорошо, - блаженно улыбалась она, а он целовал глаза её:
- Наши тебя тоже полюбят. И ты их полюбишь! Степи наши увидишь! Тут у вас сопки одни, а у нас степь, простор!
А она сникала:
- Не могу я, Тимоша! Куда ж я мать-то дену...
Мать у неё больная была, с постели не вставала. В войну надорвалась. Отец на фронте погиб, а больше в семье и не было никого.
- Мать с собой возьмём!
- Нет, Тимоша. Не вынесет она дорогу. Мыслимо ли, через всю страну ехать! Больше недели, куда ей! Нееет... – качала головой. – Ты у нас оставайся!
- Домой только съезжу. Шутка ли, четыре года родных не видать!
- А потом вернёшься? – она пытливо заглядывала Тимохе в глаза.
- Вернусь. Куда же я без тебя! Как же я без тебя! Мне без тебя совсем жизнь не в жизнь!
А она счастливо улыбалась и прижималась лицом к его груди.
Когда вышла Тимофею демобилизация, домой отправлялся он не с лёгким сердцем, как все сослуживцы. Словно чувствовал плохое. На вокзале всё возле любимой своей кружил. Как будто расставался навек.
А дома его ждали. Мать все глаза проглядела. Всё на дорогу выглядывала – не идёт ли сынок. Песни жалостливые, тоскливые пела. Тимофей-то старшим сыном в семье был. Гордостью родительской.
И когда он наконец приехал, радости было море. Гуляли всей деревней. Недаром же мать в кладовке припасы заранее собирала. Не самогон, а настоящую покупную водку в красивых бутылках. Колбасы всякие начиняла. Девкам да бабам конфет с пряниками запасала.
А когда отгуляли с песнями под гармошку, с плясками и частушками, завёл Тимофей разговор о возвращении к любимой.
- Тебе что, своих девчат мало? – удивлялась мать.
- Люблю я её.
- Чем она отличается-то от наших? Красивее, что ли?
- Да такая же, как наши. Так же работает, так же одевается. Только для меня лучше неё нет.
- Ну, так и привёз бы её сюда. Как же это, на другой конец земли уехать? Это когда же мы тебя снова увидим-то?
- Не может она к нам. Мать у неё больная. Ухаживать за ней нужно.
- Ну, не знаю, - с сомнением говорила мать.
Сомневалась она, что такой ветреный парень, каким всегда был Тимоха, мог серьёзно влюбиться. Уедет за тридевять земель, а ну как не сложится у него? Куда он денется там, один, без родительской поддержки?
Отец ни слова не говорил сыну. Понимал, что такое любовь. Потому как сам жену любил беззаветно. Кто там знает, что у сына в голове – то ли ветер, то ли настоящее!
И благословили бы родители сына в дальний путь, да тут Анфиска, сестрица старшая, выбрала момент, когда отца-матери дома не было, руки в боки поставила:
- Ты это чего такое надумал? Отец инвалид, дома ребятни мал мала меньше. Кто тянуть семью будет? Я уже надорвалась всех кормить! Ты в городе учился, а я как каторжная работала! А мне ведь тоже замуж хочется, мне тоже детей хочется. Я что, проклятая? Не смей даже думать про отъезд!
А ведь и правда, Анфиска-то даже школу не закончила. Совсем девчонка была, когда мать её на ферму дояркой отправила. Отцовская пенсия по инвалидности крошечная была. И в совхозе он мало получал, потому как работать нормально не мог. А мать с детьми малыми. Вот и вышло, что работать Анфиске пришлось, деньги добывать. И про то, что он в городе учился на её заработки, тоже правда. Выходит, в долгу он у сестрицы.
Что уж Анфиска там родителям наговорила, чем убедила, только мать-отец тоже вдруг резко против его отъезда выступили. Иди, мол, работай в совхозе, а ехать – не благословим тебя.
И вышло Тимохе совсем плохо. И любимую свою привезти возможности нет, и ехать к ней нельзя. Круг какой-то заколдованный. Метался Тимофей, а что делать – не знал.
Если вам понравилась история, ставьте лайк, подписывайтесь на наш канал, чтобы не пропустить новые публикации! Больше рассказов можно прочитать на канале Чаинки
