- Не понимаю я некоторых людей, – завела разговор баба Поля, удобнее устраиваясь с вязанием. – Что за манера - странные вещи в дом тащить! Да ещё взятые в незнакомых неприглядных местах. Сами тащат, а потом начинается у них всякое…
- Вы про какие вещи говорите? – Лиде, как всегда, было интересно.
- Да про разные. Про старый деревянный наличник, к примеру…
- Наличник?? – удивилась Лида. – Кому он может понадобиться?
- А вот нашлись одни любители старины. Приладили его к зеркалу, вроде рамы старинной. Зеркало, само по себе, безопасное было. А вот рама…Рама та не простая оказалась.
- Поля, да не томи уже, рассказывай! – встрял дед Лёва. – Ты не про Зинку безалаберную говоришь?
- А про кого же? Мать её спокойная женщина была. Без закидонов. А Зинка вся в бабку пошла – с фанабериями. Образование среднее получила, а кичилась так, будто королевский чин!
- Разве у королев бывают чины?
- Ты, Лида, помалкивай да слушай, - шикнула разошедшаяся баба Поля. – Так вот…
…Зинка по жизни распустёха и неряха росла, только с гонором. Но красивая девка была, этого не отнять. И в городе, в техникуме своём, подцепила какого-то аспиранта – уж такого заморенного, без слёз не взглянешь. Хилый, длинный, в очочках и взгляд рассеянный такой… Весь в науках своих, видать, закопался…
Лида хотела было возразить, что в техникуме аспирантов не обучают, но дед Лёва предостерегающе покачал головой. И она смолчала.
- И была у этого Толи-аспирантика страсть до старых вещей. Что ни пОпадя в дом тащил, по большей части барахло одно – старые деревяшки в основном. Мать Зинкина жаловалась: то корыто приволочёт из заброшенного свинарника, то санки-развалюхи у кого-то добудет, то ещё что. А Зинка его поддерживала и поощряла - взыграл в ней практический интерес. Приловчилась она это старьё обрабатывать, да так ловко, что желающие находились за него деньги платить!
В поисках нужных предметов сперва мотались молодые по окрестным сёлам. А после уже и в соседнюю область выезжали. Оттуда, из какой-то заброшенной деревни привезли они, среди прочего, наличник. Наличник как наличник: дерево потемнело от старости, краска давно сошла. Резьба по верху непонятная – то ли птицы, то ли звери изображены. И до того понравился он Зинке, что та под зеркало его приспособила, вроде рамы. В порядок привела, конечно, и повесила на стену в зале. Травница местная, Семёновна, долго ту раму разглядывала и всё пытала Зинку – откуда взяли. Зинка и рассказала, что по дороге в очередную деревню, заехали они в заброшку – вдоль улицы несколько домов, все нежилые развалюхи. И в крайнем увидели наличник этот. Всего на одном гвозде болтался, но пока снимали его – намучались. Никак не шёл в руки!
- Откуп оставили? - продолжала выспрашивать Семёновна.
Зинка только глаза таращила:
- Какой откуп? Кому?
- Дык хозяевам дома того. Вы же их вроде как обокрали.
- Да не было там никаких хозяев! Нежилое место совсем.
А Семёновна своё твердит – нужно или откуп отвезти на то место, или наличник вернуть пока не поздно.
Да только кто её послушает…
Остался наличник в доме. И вскорости началось…
Стало казаться Зинке, что не одни они в комнате. То волной воздух пройдётся, будто кто мимо шмыгнул. И шаги – скрип да шорк, стук да бряк – частенько. Вроде как подойдёт кто-то и остановится. И дышит – сипловато, со вздохами. И рядом совсем.
То раздаётся среди ночи шум да беготня. После - в стену стуки, да такой силы, что штукатурка с потолка осыпается. Зажгут свет – затихнет на время. После – опять начинается.
Зинка и святой водой брызгала, и свечки особые поджигала - сперва помогало. Тут бы ей и задуматься о словах Семёновны. Избавиться от наличника. Но нет.
И только после, как Зинку в зеркало затянуло, сжёг Толик тот наличник. И уехал вскорости. Насовсем.
- Как это – затянуло? – допытывается Лида.
- Да как…Взяло и затянуло! - Припечатывает баба Поля. – Ночью. Соседи говорили, шумело у них ещё с вечера: разговоры громкие, ругань. Из окон-то, открытых, звуки хорошо разносятся. Думали, что опять отношения выяснять взялись – Зинка последнее время попивать стала, а Толик против был, отвадить пытался.
Ну вот…Пошумело-пошумело, да и стихло. Свет погас. А вскорости грохот раздался да сразу после него закричал кто-то, да так надрывно, страшно! Соседи подхватились и к Зинке во двор. А оттуда уже Толик ковыляет. Седой весь! Руки изрезаны. И твердит одно:
- Забрали, забрали…
Его успокоили немного и - в дом. А там – пусто! Бутылка валяется. Винишко разлито. Повсюду на полу осколки зеркала и рама-наличник тут же - лежит, аккурат на две ровные половинки расколотая. А Зинки – нет. И допытаться не могут, куда подевалась! Толик знай одно твердит:
– Забрали!
- Кто забрал? Куда? – спрашивают.
- В зеркало забрали! - отвечает.
Чуть позже милицейские из участка приехали. К этому времени Толик оклемался малость, но продолжает им ту же линию гнуть – мол, подошла Зинка к зеркалу и чокаться стала с отражением своим. То возьми, да и схвати её за волосы! И ка-а-а-к рванёт к себе, прямо в зеркало! Так и утащило. Толик клялся, что, когда он подбежал, из зеркала на него сразу две Зинки смотрели, одна со злобой, а другая с мольбой. И та, злобная, настоящую Зинку за собой потянула куда-то - по длинному коридору в глубину стекла.
Зеркало Толик сразу разбил – пытался до Зинки своей добраться. Да толку…
Так Зинку и не нашли.
Семёновна говорила после, что не зеркало, а наличник всему виной. Он вроде двери был, прохода на другую сторону. Нужно было его сразу вернуть на место, откуда взяли. Да откуп оставить - подношение, чтобы оплошность свою загладить.
Колдун в том доме жил или ведьма, теперь уж никто не узнает.
Да и после, за время пока дом пустовал, нехорошие жильцы могли в него подселиться. Не чета пустодомке твоей, Лидушка. Так-то.
