В праздник полного снятия блокады Ленинграда особенно важно узнать историю реального участника тех времен. Никакие авторские материалы и аналитика не могут передать историю настолько достоверно, как рассказ человека, пережившего все ужасы блокады. Предлагаю к прочтению интервью, взятое мной у Веры Ивановны – блокадницы, прошедшей всю войну в черте города. В этом году она отпраздновала свое 95-летие.
Вера Ивановна любезно согласилась поговорить после праздничного концерта в БКЗ «Октябрьский».
— Вера Ивановна, вы жительница блокадного Ленинграда, расскажите о событиях тех лет.
— Я жила в этом городе, я участница комсомольского пожарного полка. После восьмого класса война началась. Кончился восьмой класс и жизнь наша с белой стала черной. Я воспитанница детского дома Красной зори, который находился между Константиновским дворцом и Петергофской Михайловской усадьбой.
— Сколько вам было лет, когда начались те страшные события? Что вы ощущали в первые дни войны?
— 15 лет. Первое мое впечатление — был спортивный праздник, посвященный окончанию учебного года 22 июня. Тогда нам сказали — война. А мы должны были ехать в Москву после 8 класса из детского дома на экскурсию.
Все было кончено. Все белое сменилось на черное. Я в тот день вышла на петергофское шоссе, меня интересовала реакция людей. В этот теплый июньский солнечный безоблачный день. И когда все семьи ехали за город отдыхать – мужья бросали семью, останавливали попутные машины, здесь же садились в грузовые машины в кузов и ехали. Ведь объявили трехдневную мобилизацию. Все неслись сломя голову. Вот это патриотизм был людей — первое мое впечатление
Потом на второй-третий день учеников 9-10 классов из детского дома как ветром сдуло. Всех отправили на пункты строительства аэродромов. У нас хозяйство было очень большое. Коровы, 15 лошадей, 3 грузовые машины. Детский дом на 800 человек был. Когда их отправили – мы, восьмиклассники, стали старшими. Здесь же коса была дана в руки, мы пошли косить сено, потому что нужен был ручной труд. Мы не умели, а инструмент в руки взяли, также как винтовку на фронте. И после этого на сенокосе метали стога. Много надо было заготовить на зиму, ведь больше надеяться было не на кого. Все ушли на защиту родины.
Директор Детского дома Лисов Николай Степанович тоже ушел, детский дом ведь был в царском дворце в Михайловской усадьбе. У нас Эрмитаж просил золотую люстру, но директор сказал – «нет, все, что было наше – будет наше». И байдарки остались, и яхта, и планер. Нас всему учили.
Только сено не успели заготовить — началось строительство Лужского рубежа. Мы участники этого рубежа: подъем и 2 часа марш-бросок, участок нам давали, замерщик вымерял высоту строительства, которое мы должны были выполнить. Лом и лопата – наши главные инструменты были.
И налетели немцы на аэродром. Наверное, Горелово, я уж точно не знаю какой. Бой над нами! Страшный бой… В этом Лужском рубеже 600 тыс. человек участвовало и срочно нужно было строить, защитить себя, ведь открытое место как раз наше было. Тогда мы прижались к земляной стенке нашего строительства и наблюдали за этим воздушным боем.
Страшно было, детский дом постепенно перевозили в город, потому что литература была ценная в библиотеке у нас. Царская библиотека была и по оформлению, и по колориту. Ее перевозили в город в институт слепых детей. Они были эвакуированы уже, а нам освободили место.
Потом 8 сентября мы уехали из детского дома. Но ведь огород то в поле, на огороде у нас большие просторы были от Петергофского шоссе до горы «Лантенки». Конечно, мы работали. Все, что можно было вырастить — все выращивали сами.
До войны ученики 9 класса после окончания учебного года ездили на экскурсии в Крым и Москву. А на майские праздники мы в 39-40-м году мороженое сами делали. Тогда-же начали реставрировать уже Михайловский дворец — это столько было радости в том, что мы видели, в каком окружении жили. А теперь ушли из дворца, но возвращались, потому что нужно было картошку копать.
И как раз 8 сентября мы стояли на высоком берегу оврага, немецкий самолет разведчик пролетал на нашем уровне, а мы наблюдали как горит город. Город бомбили, черный-черный густой дым и из него вырываются яркие языки пламени. Это на таком расстоянии мы видели, какой же был пожар. Мы продолжали копать картошку, а самолет не стрелял. Ему жалко было, наверное, если у него что-то было — тратить боеприпасы на небольшое количество детей. Летчик нам помахал рукой и пролетел вдоль оврага в сторону петергофского шоссе.
13 сентября мы вернулись с полей, в этот момент наш дворец уже наполнялся ранеными солдатами. Лежали вповалку. То, что было — не передать. Тогда наш руководитель спросил, как нам быть. А ему говорят — срочно бросайте все и идите в город. И мы сразу вышли на петергофское шоссе и дошли ночью уже до сосновой поляны, а слева на рейде стоят корабли и стреляют — за петергофской железной дорогой бой. Мы видели яркий огонь того, что происходит. Навстречу нам идут солдаты, отступают в сторону Петергофа. А мы движемся на Ленинград всю ночь, не останавливаясь. Дошли до Кировского завода, а возле него уже вырыты траншеи. Мы улеглись в них, чтобы передохнуть и утром узнали, что сосновая поляна сдана. А мы пришли в город.
Учебы нет, ничего нет. Организовали комсомольско-пожарный полк от НКВД. Мобилизация, нас курировал Савшуков Фома Егорович, который заменял директора детского дома. Он остался в городе, потому что был туберкулезный, его в армию не взяли. И он руководил детским домом всю войну.
Тогда было нас 10 человек восьмиклассников – 4 мальчика и 6 девочек. Мы поступили в приморский район около метро Петроградская и прошли курсы молодого комсомольца. Когда выучили устав был уже ноябрь. Ходили тогда на пожары, они шли по всему городу. А 5 декабря, в день сталинской конституции, нам сказали: «А теперь мы проверим на самом деле, какими вы будете патриотами» и нас направили на Серафимовское кладбище, где уже трупами завалены траншеи, которые были вырыты заранее.
Нам дали задание утром, когда темно еще. Страшно, трупы валяются и траншеи заполнены. Люди привозили и просто туда их сбрасывали. Нам сказали: вы должны вынуть все из траншей из-под снега и уложить всех валетами и набить до верха. Основные орудия труда — кирка и лом, а мороз очень сильный был.
Мы, ребята со школьной скамьи, 8 класс только кончили. Выполнили это задание. А закопать не получалось, земля уже промерзла. Некоторые тела привозили в деревянных ящиках — мы их разбирали, жгли и оттаивали землю. И присыпали.
Конечно, мы были на котловом питании, мы были мобилизованы: 3-й взвод, 10-я рота Приморского района.
Еще хочу сказать, никогда не забуду золотые слова пожарника во время войны. Он сказал – «Комсомольцы пришли, теперь мы можем отдохнуть». Они ждали нашу помощь, потому что рассчитывать больше было не на кого.
— Расскажите пожалуйста о ваших наградах за участие в боевых действиях
— Медаль за оборону Ленинграда. Наш комсомольский пожарный полк и сейчас находится в нашем МЧС. Внимание к нам проявляется, конечно и медали получаем, которые назначают сейчас
Во время работы на пожарах нас научили бдительности. Я работаю воспитателем 62 года. Как было раньше, детей вывозили в частные дома. Внизу жили дети, а наверху, под крышей была маленькая комната воспитателя. В один из летних жарких июльских военных дней, когда дети ужинали, я поднялась наверх и увидела, как через дом от меня в подрамках здания пляшут языки пламени. Я скатилась с лестницы, прокричала няньке кричу: «Ради бога, карауль детей!» И бегом к тому дому.
Вбегаю в здание, а они все веселятся. Я кричу: «Горите!» Они меня оттолкнули за дом, а за домом стоит керосинка, на которой стоит самогонный аппарат. И доски уже горят, по ним вверх поднялся огонь, жарко ведь, все пересохшее. На утро дом отстояли, а меня никто не знает. Я же сразу как начали тушить – назад к детям побежала, ведь я за них отвечаю. Ночью должна была вывести детей подальше от пожара, ведь все могло быть. Спасала их.
— Расскажите о сегодняшнем празднике и о концерте в честь снятия блокады и вашем отношении к празднику
— Честно говоря, знаю, что такое прорыв. Потому что мой муж 1923 года. Он с прорыва дошел до Чехословакии, потом их отправили на Кавказ прокладывать связь в домах, он связистом был. И только в 1949-м его демобилизовали. Потом он закончил военно-механический институт. К сожалению, его уже нет. Вот так прошла наша молодость.
Из детского дома нас тогда 10 ушло, четверо парней — все погибли. Теперь ни одного года не пропускаю, езжу навещать их по четыре раза в год. Думала в этом году не поеду, здоровье давало о себе знать. Но решила, что нужно. Пока на ногах — нужно идти.
— Как вы считаете, меняется со временем отношение к войне у молодежи?
— Мой брат сначала в школе учился, а потом фронт и погиб. Ничего в жизни не увидел. А сейчас вы знаете школа учит. Потому что у меня правнук сейчас учится в 6-м классе. Сейчас как раз эта тема идет и сочинение он пишет. Да и в начальных классах, конечно, писал по моим рассказам.
А я, детский воспитатель с 62-летним стажем, только сейчас начинаю осознавать, что было.
