Вера Инбер:
Ночь идет на мягких лапах,
Дышит, как медведь.
Мальчик создан, чтобы плакать,
Мама — чтобы петь.
Отгоню я сны плохие,
Чтобы спать могли
Мальчики мои родные,
Пальчики мои.
За окошком ветер млечный,
Лунная руда,
За окном пятиконечная
Синяя звезда.
Сын окрепнет, осмелеет,
Скажет: «Ухожу».
Красный галстучек на шею
Сыну повяжу.
Шибче барабанной дроби
Побегут года;
Приминая пыль дороги,
Лягут холода.
И прилаженную долю
Вскинет, как мешок,
Сероглазый комсомолец,
На губе пушок.
А пока, еще ни разу
Не ступив ногой,
Спи, мой мальчик сероглазый,
Зайчик дорогой…
Налепив цветные марки
Письмам на бока,
Сын мне снимки и подарки
Шлет издалека.
Заглянул в родную гавань
И уплыл опять.
Мальчик создан, чтобы плавать,
Мама — чтобы ждать.
Вновь пройдет годов немало…
Голова в снегу;
Сердце скажет: «Я устало,
Больше не могу».
Успокоится навеки,
И уже тогда
Весть помчится через реки,
Через города.
И, бледнея, как бумага,
Смутный, как печать,
Мальчик будет горько плакать,
Мама — будет спать.
А пока на самом деле
Все наоборот:
Мальчик спит в своей постели.
Мама же — поет.
И фланелевые брючки,
Первые свои,
Держат мальчикины ручки,
Пальчики мои.
Римма Казакова:
Мой рыжий, красивый сын,
ты красненький, словно солнышко.
Я тебя обнимаю, сонного,
а любить — еще нету сил.
То медью, а то латунью
полыхает из-под простыночки.
И жарко моей ладони
в холодной палате простынувшей.
Ты жгуче к груди прилег
головкой своею красною.
Тебя я, как уголек,
с руки на руку перебрасываю.
Когда ж от щелей в ночи
крадутся лучи по стенке,
мне кажется, что лучи
летят от твоей постельки.
А вы, мужчины, придете —
здоровые и веселые.
Придете, к губам прижмете
конвертики невесомые.
И рук, каленых морозцем,
работою огрубленных,
тельцем своим молочным
не обожжет ребенок.
Но благодарно сжавши
в ладонях, черствых, как панцирь,
худые, прозрачные наши,
лунные наши пальцы,
поймете, какой ценой,
все муки снося покорно,
рожаем вам пацанов,
горяченьких, как поковка!
Людмила Татьяничева:
Два хороших сына у меня.
Две надежды,
Два живых огня.
Мчится время по великой трассе –
У меня – две юности в запасе.
Жизнь горит во мне, неугасима.
У меня две вечности –
Два сына.
Евгений Евтушенко:
У сына и матери есть роковое неравенство,
Особенно, если он взрослый и только один.
Последний мужчина, которому женщине хочется нравиться,
С которым нарядной ей хочется быть – это сын.
Когда моя мама тихонько садится на краешек постели моей,
Сняв промокшие ботики с ног,
Исходит из губ ее невеселых, но не укоряющих
Убийственно нежный вопрос: "Что с тобою, сынок?".
У сына ответа и нежности даже не выудишь,
Готов провалиться куда-нибудь в тартарары
И тупо бурчу: "Все в порядке.
Да, кстати, прекрасно ты выглядишь"
По лживым законам трусливой сыновней игры.
Неужто сказать мне действительно матери нечего,
Тянувшей меня? Подневольно сгибаясь в дугу,
Я прячусь в слова: "Успокойся, напрасно не нервничай".
Мне есть, что сказать, но жалею ее, не могу.
Межа между нами слезами невидимо залита,
И не перейти отчужденья межу.
На мамины плечи немыслимо взваливать
Все то, что на собственных еле держу.
Когда мы стареем, тогда с бесполезным раскаяньем
Повинно приходим на холмики влажной земли,
И мамам тогда, ничего не скрывая, рассказываем
Все то, что когда-то в глаза им сказать не смогли.
Самуил Маршак:
Чистой и ясной свечи не гаси,
Милого, юного сына спаси.
Ты подержи над свечою ладонь,
Чтобы не гас его тихий огонь.
Вот он стоит одинок пред тобой
С двадцатилетней своею судьбой.
Ты оживи его бедную грудь.
Дай ему завтра свободно вздохнуть.
Константин Батюшков:
Ты хочешь меду, сын?- Так жала не страшись;
Венца победы?- Смело к бою!
Ты перлов жаждешь?- Так спустись
На дно, где крокодил зияет под водою.
Не бойся! Бог решит. Лишь смелым он отец.
Лишь смелым — перлы, мед, иль гибель… иль венец.
Агния Барто:
Сын зовёт: «Агу, агу!» —
Мол, побудь со мною.
А в ответ: — Я не могу,
Я посуду мою.
Но опять: «Агу, агу!» —
Слышно с новой силой.
И в ответ: — Бегу, бегу,
Не сердись, мой милый!
Валентин Берестов:
Любили тебя без особых причин
За то, что ты — внук,
За то, что ты — сын,
За то, что малыш,
За то, что растёшь,
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей.
Расул Гамзатов:
Сыновья, стали старше вы павших отцов.
Потому что на марше — любой из бойцов,
Потому что привалы годам не даны.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
Не чернила, а кровь запеклась на земле,
Где писала любовь свою повесть в седле.
Этой повести строки поныне красны.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
В вашем возрасте мы возглавляли полки,
Отсвет звездности падал на наши клинки.
Опустили нас в землю, как в саблю ножны.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
Мы не знали испуга пред черной молвой
И своею за друга клялись головой.
И отцов не позорили мы седины.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
Все, что мы защищали, и вам защищать,
Все, что мы завещали, и вам завещать,
Потому что свобода не знает цены.
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
Нужно вам, как нагорью, далёко смотреть,
Волноваться, как морю, как звездам, гореть
Будьте долгу верны, добрым думам верны
Вы о нас, сыновья, забывать не должны.
